Они пошли, приблизились к указанным квадратам и словно провалились в какую-то бездну. Связь с ними оборвалась. Белое пятно по-прежнему оставалось глухой загадкой. Значит, там усиленная охрана и, кроме того, полное радиомолчание. Это молчание будет продолжаться до определенной поры, до приема команд и ответов о готовности к действию или перемещению. Но когда конкретно? Скорее всего в начале нашего наступления. Пеленговать в ту пору, пожалуй, будет уже бесполезно. Загадка не из легких. Как ее разгадать?
Можно было продумать и осуществить еще целую серию разведывательных мер, но времени для этого уже не оставалось. Ставка сократила сроки на подготовку. Дело в том, что Висло-Одерская операция должна была облегчить положение американской и английской армий в Арденнах и Вогезах. Там немецко-фашистские войска перешли в наступление, и наши союзники, неся большие потери, стали просить о помощи. Советские войска могли оказать такую помощь американским и английским армиям, действующим на Европейском континенте, возобновлением крупных наступательных операций против главной группировки гитлеровских войск на востоке. Здесь были основные силы Гитлера! Разгромив их, Советская Армия открывала путь к Берлину и своим, и союзным войскам. Несмотря на неблагоприятную погоду, на сложность с подвозом боеприпасов по разрушенным войной дорогам Белоруссии, наступление было решено начать ранее намечавшегося срока.
Не сегодня, так завтра командующий фронтом, Военный совет будут слушать доклады о готовности войск и служб обеспечения. О готовности к самому крупному за всю Отечественную войну стратегическому наступлению. И прежде чем принять окончательное решение, определить направления главных и вспомогательных ударов, необходимо знать, против каких сил противника будут наступать войска, какие у него оборонительные сооружения на первой, второй и третьей линиях обороны, где его резервы и главные узлы сопротивления. Все эти сведения есть, вплоть до отдельных дотов и дзотов. Но вот обнаружена неясность, она выражена на карте вопросительным знаком на чистых квадратах юго-западнее Варшавы.
Как докладывать об этом участке? Сказать, что разведка еще не закончила наблюдение, — не поверят: известно, что делается на подступах к Одеру, а здесь, под самым носом, не успели разглядеть. Доложить, что тут ничего опасного нет, — самообман, а разведчики докладывают только правду, это железный закон. Предупредить о неизвестной опасности — спросят, почему она неизвестна, и тем самым уличат в бездеятельности. Как быть, что докладывать?
Наступили часы тревожных раздумий. Потерялись границы между сумерками и ночью, между рассветом и днем, между делениями, которые отсчитывали часовая и минутная стрелки. Все слилось в неустанный поиск ответа на один-единственный вопрос: что таится в квадратах белого пятна, в лесном массиве?
Воздушные наблюдатели вылетали туда по строгому графику — время полета над объектом контролировалось по секундной стрелке, — летчики-наблюдатели докладывали, не ожидая проявления фотопленки. Докладывали всё, что видели в момент полета. Но ни одной свежей детали, ни одного свежего следа, по которому можно было бы добраться до большой тропы, до глубины той тайны, которую так тщательно замаскировал противник.
Долго и много готовила жизнь Петра Никифоровича Чекмазова к трудной и ответственной службе в разведке.
Девятнадцати лет — это было в двадцатом году — белокурый шустрый парень, сын бедного хлебороба из села Дедилово Тульской области, пришел в Красную Армию. Природа наградила его редкостной наблюдательностью и цепкой зрительной памятью. Идут бойцы на стрельбище, все смотрят, как правило, друг другу в затылок, а он успевает заметить, кто идет навстречу, какой с виду, как одет, запоминает характерные черты лица и походку; приглядывается к полям и перелескам ближнего и дальнего плана, запоминает цвета и краски даже мелких кустиков и придорожных трав. Спроси, где можно хорошо замаскироваться, он ответит не задумываясь. Однажды командир дал вводную: «Воздух!» И лучшее укрытие для своего взвода подсказал белокурый паренек из тульской деревни. Подсказал решительным броском в сторону от дороги, где взвод буквально растворился в разноцветье осенних трав и кустарников.
Так раз, другой, третий, и командиры не могли не заметить в этом пареньке отменные способности. Послали на курсы краскомов. Затем он окончил нормальную школу средних командиров, командовал взводом, ротой, батальоном. Избирался секретарем парторганизации полка.
В 1932 году поступил в Академию имени Фрунзе. Окончил с отличием и был назначен в штаб Белорусского военного округа. Скоро стало тревожно на Дальнем Востоке. Направили туда. События на сопке Заозерной у озера Хасан застали его в должности офицера штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Затем японские милитаристы нарушили мирную жизнь дружественной нам Монгольской Народной Республики. Перекинули туда, в оперативную группу частей Красной Армии, выдвигавшихся на рубеж реки Халхин-Гол. И пришлось ему немало поработать с разведчиками на переднем крае, а затем совершить рейд по тылам противника. Это были для Петра Никифоровича первые и по-настоящему боевые уроки перед теми испытаниями, которые начались 22 июня 1941 года.
Разумеется, разведчики не выигрывают сражения, но любое решение командира без данных разведки, без оценки сил и возможностей противника будет напоминать рубку лозы с завязанными глазами.
Многому научила война. Еще на Брянском фронте в декабре сорок первого войсковые разведчики сравнительно быстро разгадали хитрость гитлеровских генералов, которые создали временные группы «Гильза», «Кришер», «Мозер», «Гольвитцер». Столь замысловатые названия могли в самом деле создать видимость, что после разгрома немцев под Москвой гитлеровское командование располагает крупными резервами, которые подтянуты к линии фронта и скоро начнут новое наступление на Москву. В действительности в этих группах было по два батальона, сформированных из разбитых под Москвой дивизий и бригад СС. Они прикрывали отход с первой линии, а затем охрану штабов, оставшихся без войск. Там же был перехвачен приказ генерал-фельдмаршала Рейхенау от 28 декабря 1941 года, в котором перечислялись факты упадочнического настроения немецких солдат и офицеров и указывались строгие меры пресечения таких явлений, вплоть до предания военно-полевому суду. Гриф строгой секретности приказа раскрывал истинное положение дел в войсках противника: генерал-фельдмаршалу некогда было думать о новом наступлении, он принимал меры против бегства.
Вообще Брянский фронт стал хорошей школой по организации разведки, по обучению и воспитанию целой плеяды советских фронтовых разведчиков.
Там начали свой боевой путь Петр Вершигора, Константин Заслонов, там сформировался и окреп отряд неуловимых налетчиков на тылы врага, которым руководил кадровый офицер Георгий Орлов, оттуда уходили в глубокие рейды группы под командованием офицеров Бориса Булычева, Ивана Бережного, Михаила Котикова, политрука Якова Солдатенкова. Они воевали в тылу врага. Устанавливали контакты с верными людьми, оставшимися на оккупированной территории, взаимодействовали с руководителями партизанских формирований генералами Сабуровым, Ковпаком, Федоровым. С ними уходили на опасные задания отважные радисты, наши славные девушки-героини — Аня-маленькая Туркина, Мария Райкова, Валя Бурыкина, Женя Чибисова и другие.
От этих групп разведотдел штаба Брянского фронта получал широкую информацию о положении дел в тылу противника, через них велась проверка сведений, полученных из других источников.
Подбором кадров в разведгруппы занимался сам «Павлов» — начальник разведки фронта Петр Никифорович Чекмазов. Он считал, что разведчиком может стать каждый, кто предан Родине, не боится трудностей, имеет тройной запас воли и может выдержать тройную нагрузку на свои нервы. Разумеется, у каждого разведчика должны быть хорошая память, цепкое зрение, чуткий слух и строгая логика мышления. Хорошо бы, конечно, знать и язык противника, чтобы действовать в его тылу наверняка.
Разведчики гибнут без солдатских медальонов. Пословица «На миру и смерть красна» придумана не для них. Они встречаются с ней чаще всего в одиночку или, точнее, вдвоем — с верой в себя. Но даже возможность такого исхода, о чем говорилось прямо и открыто, не останавливала их на полпути к цели.
Нет-нет, разведчики — это не пули, которые, дескать, после «выстрела» обратно не возвращаются. В том-то и дело, что только тот разведчик достоин внимания, который, достигнув цели, возвращается с новой готовностью быть в «обойме». И сколько таких «обойм» очередями, залпами и одиночными выстрелами было выпущено на ту сторону, за линию фронта!..
