Между тем подъем патриотизма в стране благотоворно сказался на судьбе другого фильма – «Освобождение» Юрия Озерова. Как мы помним, работа над этой картиной началась еще в первые месяцы после прихода к власти Брежнева (весной 1965 года), а сами съемки – спустя два года. В этой грандиозной эпопее, в которой одних действующих персонажей насчитывалось несколько десятков, впервые после долгих лет должен был появиться на экране Сталин. Причем поначалу его появление ограничивалось всего одним-двумя эпизодами, но, по мере того как руководство страной давало крен в сторону державности, этих эпизодов появлялось не только все больше, но они становились и гораздо протяженнее по времени. И Сталин в них представал уже не просто как эпизодический персонаж, а как одно из главных действующих лиц, причем лиц значительных. И если первые эпизоды Озеров вынужден был снимать по ночам (чтобы кто-то из начальства, не дай бог, увидел), то потом эти съемки уже проходили в открытую.
И все же людей, тормозивших картину, все равно было достаточно, из-за чего Озерову пришлось выдержать не одну бурную баталию в разных начальственных кабинетах. И только после событий в Чехословакии и обострения советско-китайских отношений фильм наконец удалось благополучно сдать не только руководству Госкино, но и ЦК КПСС (были сданы два первых фильма: «Прорыв» и «Огненная дуга»). Правда, в 1969 году он на экраны страны так и не вышел, но случилось это отнюдь не из-за козней цензуры, а по велению свыше: «верха» решили приурочить выход эпопеи к 25-й годовщине Великой Победы и к мировой премьере очередного американского блокбастера о подвигах союзников «Паттон» (так звали американского генерала, командовавшего в годы войны войсками союзников) режиссера Франклина Шеффнера. А пока Юрий Озеров практически с ходу приступил к продолжению эпопеи – стал снимать третий («Направление главного удара»), а затем и 4–5-й фильмы («Битва за Берлин» и «Последний штурм»).
По сути, Юрий Озеров оказался в числе первых кинематографистов, кто реабилитировал Сталина на советском экране после нескольких лет забвения (после ХХ съезда кремлевское руководство дало команду кинематографистам вырезать все эпизоды со Сталиным из всех кинофильмов, вышедших в прокат с 1937 по 1953 год). Это, конечно, не снискало Озерову популярности в стане киношных либералов, которые наградили его прозвищем «сталинист». Однако само время рассудило, кто оказался ближе и дороже для родины: гнилые либералы, продавшие великую страну за «сникерсы» и «баунти», или такие люди, как Юрий Озеров, которые не сдали страну в годы военного лихолетья и до последнего бившиеся с врагом во времена горбачевщины.
Между тем если киношная реабилитация Сталина произойдет в дни 25-летия Победы, то общественная случилась за год до этого. Началось все с февральского 1969 года номера журнала «Коммунист», где была напечатана статья Е. Болтина, в которой тот писал: «И. В. Сталин при всей сложности и противоречивости его характера предстает как выдающийся военный руководитель...»
В мартовском номере этого же журнала была опубликована другая статья – «За ленинскую партийность в освещении истории КПСС», где были подвергнуты критике все советские историки, которые некогда ставили под сомнение сталинскую политику в области индустриализации, коллективизации и в деле беспощадной борьбы со всеми противниками Сталина – как справа, так и слева. Как писали авторы статьи (а их было целых пять): «Отдельные авторы вместо подлинной партийной критики ошибок и недостатков, связанных с культом личности, чернят героическую историю нашего государства и ленинской партии в период строительства социализма, изображая эти годы, как сплошную цепь ошибок и неудач».
В том же марте в газете «Правда» были опубликованы новые главы романа Михаила Шолохова «Они сражались за Родину», где речь шла о сталинском руководстве страной в канун войны. Устами генерала, отсидевшего четыре года в сталинских лагерях и выпущенного перед войной на свободу, Шолохов так рисовал ситуацию, связанную с репрессиями: «Для меня совершенно ясно одно: его (Сталина. – Ф. Р.) дезинформировали, его страшным образом вводили в обман, попросту мистифицировали те, кому была доверена госбезопасность страны, начиная с Ежова...»
По поводу этих слов «вражеские голоса» тут же подняли дружный вой: дескать, совсем Шолохов заврался в своем желании реабилитировать Сталина. Между тем даже сейчас, в начале ХХI, века мы толком так и не знаем, что же на самом деле происходило в 1937–1939 годах в Советском Союзе, поскольку большинство архивов той поры по-прежнему наглухо закрыты для постороннего глаза. И вся информация о так называемых сталинских репрессиях зиждется либо на каких-то выборочных документах, либо на словах Хрущева, сказанных им на ХХ съезде КПСС, которые тоже нельзя назвать правдивыми, поскольку и он в основном опирался не на документы, а исключительно на свои чувства и эмоции.
Вспомним, хотя бы его рассказ об убийстве Кирова (это уже на ХХII съезде в 1961 году). Настоящий детектив, где нет... ни одного документа, уличающего непосредственно Сталина в том, что это убийство «заказал» именно он! Зато, основываясь на этих словах, ушлые антисталинисты написали уже не одну сотню романов и повестей, да и поныне все еще пишут (даже фильмы документальные на их основе снимают!). Вот и получается: репрессии были, но кто был их заказчиком, против кого они были направлены и чем были вызваны, мы до сих пор толком так и не знаем. Поэтому, если либералы называют выдумкой версию Шолохова, то с таким же основанием можно назвать неправдой то, что насочинял Анатолий Рыбаков в «Детях Арбата», или то, о чем завывает сегодня по ночам с телеэкрана Эдвард Радзинский.
Реабилитация Сталина была встречена либералами со скрежетом зубовным. Как мы помним, еще в начале 1966 года 25 видных деятелей советской интеллигенции обращались к Брежневу с письмом, где они призывали его не реабилитировать Сталина, но генсек тогда им ничего не ответил. Теперь ответ последовал вполне недвусмысленный – личность вождя всех народов в официальной прессе и в кино вновь обретала свои величие и стать.
Кульминацией этого процесса стало 90-летие Сталина, которое выпало на декабрь 1969 года. В «Правде» появилась статья, посвященная юбиляру, выдержанная в положительном ключе. И хотя эта статья была почти идентична той, что вышла ровно десять лет назад и была меньше ее по объему, однако сам факт появления подобной публикации говорил обществу о многом. Отметим, что сам Брежнев долго колебался по поводу того, публиковать ее или нет. По его же словам: «Я исходил из того, что у нас сейчас все спокойно, все успокоилось, вопросов нет в том плане, как они в свое время взбудоражили людей и задавались нам. Стоит ли нам вновь этот вопрос поднимать? Но потом, побеседовав со многими секретарями обкомов партии, продумав дополнительно и послушав ваши выступления (имеются в виду выступления членов Политбюро. – Ф. Р.), я думаю, что все-таки действительно больше пользы в том будет, если мы опубликуем статью... Если мы дадим статью, то будет каждому ясно, что мы не боимся прямо и ясно сказать правду о Сталине, указать то место, какое он занимал в истории, чтобы не думали люди, что освещение этого вопроса в мемуарах отдельных маршалов, генералов меняет линию Центрального Комитета партии...»
Отмечу, что на том заседании Политбюро, о котором говорит Брежнев (оно состоялось накануне юбилея Сталина 17 декабря 1969 года), против статьи высказались всего лишь четыре человека (Н. Подгорный, А. Кириленко, А. Пельше и П. Пономарев), зато в пользу публикации высказались все остальные, а это – 16 человек (Л. Брежнев, М. Суслов, А. Косыгин, П. Шелест, К. Мазуров, В. Гришин, Д. Устинов, Ю. Андропов, Г. Воронов, М. Соломенцев, И. Капитонов, П. Машеров, Д. Кунаев, В. Щербицкий, Ш. Рашидов, Ф. Кулаков).
Поскольку высказывать публичную критику по адресу Сталина либералы уже не могли, они искали всяческие возможности, чтобы сделать это хотя бы иносказательно. К примеру, один из авторов «письма 25-ти» кинорежиссер Михаил Ромм именно в начале 1969 года приступил к работе над документальным фильмом о современном Китае под названием «Великая трагедия». Одна из главных ролей в картине отводилась личности «великого кормчего», «китайского Сталина» Мао Цзэдуна. То есть, как и в предыдущем фильме режиссера «Обыкновенный фашизм», смысл новой ленты вольно (или невольно) проецировался на советскую действительность. Поэтому не случайно в киношных кругах к новой картине Ромма тут же приклеилось другое название – «Обыкновенный социализм».
Парадокс заключался в том, что, когда Ромм еще только написал заявку на этот фильм, в Госкино к ней отнеслись вполне благосклонно. Но когда дело дошло непосредственно до съемок и выезда группы за рубеж для работы в тамошних архивах, в Госкино уже правила иная точка зрения на эту работу (там всегда чутко улавливали любые телодвижения кремлевского руководства). В итоге группа никуда не поехала, а сам Ромм вскоре узнал, что на Центральной студии документальных фильмов была запущена в работу полнометражная лента о Китае (отметим, что снимать ее доверили представителю славянского клана – Александру Медведкину). Когда Ромм обратился с недоуменным вопросом в Госкино, там ему ответили: «Не волнуйтесь, фильм ЦСДФ практически ничего общего с вашим иметь не будет». На самом деле это была неправда: та картина потому и затевалась, чтобы перехватить инициативу у Ромма, которого «верха» считали неблагонадежным. В результате Ромм свою «Великую трагедию» так и не снял.
