Вышинский. Что значит убрать?
Гринько. Убрать — это значит убить. Мне от Гамарника было известно, что Якир и Гамарник поручили троцкисту Озерянскому, который работал тогда в Наркомфине, подготовку террористического акта против Ежова.
Вышинский. Озерянский работал под вашим непосредственным начальством?
Гринько. Да. Он был начальником Управления сберегательных касс.
Вышинский. Он участвовал в вашей организации?
Гринько. Участвовал. Я знал это от Гамарника, но прямых связей по подготовке террористического акта у меня с ним не было.
Вышинский. А по другим контрреволюционным делам?
Гринько. По подрывной работе в Наркомфине связь была.
Вышинский. Озерянский подходящий человек для подобного рода преступлений?
Гринько. Он боевик, бывший анархист...
Вышинский. И головорез?
Гринько. Он способен на подобные вещи.
Второй факт, который мне известен и который относится к тому же периоду, — это подготовка Бергавиновым из Главсевморпути террористического акта против Сталина. Об этом я знал также от Гамарника. Об этом знали Антипов и Яковлев. Об этом я знал и от самого Бергавинова, который говорил мне, что он задание Гамарника принял и пытается его осуществить.
Одним из заданий, которое было возложено на меня право-троцкистским центром, явилась организация подрывной работы по Наркомфину. Я дал подробные показания на предварительном следствии. Я здесь остановлюсь только на самых главных линиях и моментах этой подрывной работы.
Это задание право-троцкистского центра было мне передано Рыковым, причем он подчеркнул, что руководство центра, он и Бухарин, придает большое значение развороту подрывной работы в Наркомфине, ввиду той особенной важности и политического значения, которое имеют деньги. При этом была дана бухаринская формула — ударить по Советскому правительству советским рублем. Это мне передал Рыков и на эту тему мы говорили с Бухариным. Надо сказать, что это задание казалось право-троцкистскому центру настолько серьезным, что Рыков был у меня в Наркомфине по этому поводу и мы совместно с ним разрабатывали программу этих мероприятий.
Вредительская работа должна быть развернута по тем финансовым мероприятиям, которые связаны с широкими массами населения: налоговое дело, сберегательное дело, займовое дело и другие. Программа была разработана мною и Рыковым. Вредительская работа была развернута мною через моего заместителя Левина, через Озерянского, через Четверикова и некоторых других.
Например, в налоговом деле. Те искривления, которые нашли наиболее яркое выражение в Лепельском деле в Белоруссии, являлись одной из частей этих подрывных мероприятий. И если разоблачение Лепельского дела не было повернуто остро против Наркомфина в тот период, то объясняется это тем, что разоблачать это дело ездил Яковлев, который в тот момент отвел удар от Наркомфина.
В области сберегательного дела было проведено два мероприятия, связанных с сокращением сети сберегательных касс и с кампанией по залогу облигаций государственных займов. Сокращенная сеть сберегательных касс была не подготовлена к этому широкому мероприятию, а так как эти операции связаны с обслуживанием десятков миллионов людей, то они вызывали раздражение широких масс населения.
Большая подрывная работа была проведена в области государственного бюджета. Работа эта клонилась к подрыву бюджетной финансовой дисциплины, к ослаблению финансового контроля и, тем самым, к возможности использования государственных средств в центре и на местах для целей заговора. Вся эта работа осуществлялась мной по директивам, которые были мне даны право-троцкистским центром, через ряд людей в аппарате Наркомфина.
Однако подрывная работа этим не ограничивалась. От право-троцкистского центра я получил задание, используя финансы, содействовать подрывной работе по ряду других отраслей народного хозяйства. Например, право-троцкистским центром была разработана довольно большая программа в области подрыва капитального строительства. В разработке программы участвовали Пятаков, кажется, Бухарин и я. Эта программа была направлена к тому, чтобы замедлить темпы капитального строительства, сузить масштабы капитального строительства, полностью применить бухаринскую теорию «узких мест» в капитальном строительстве, тем более, что капитальное строительство имеет значение не только как важнейшая отрасль народного хозяйства, но и как дело огромного оборонного значения.
Я участвовал также и в подрывной работе в области сельского хозяйства, осуществляя вредительские финансовые мероприятия. Подрывная работа в области сельского хозяйства право-троцкистским центром ставилась как очень важная задача.
Сталиным была выдвинута задача коллективизации, как решающее средство преодоления отсталости сельского хозяйства. На основе успехов коллективизации была поставлена задача достичь урожая в 7-8 миллиардов пудов в год. Право-троцкистским центром разработан план подрывных мероприятий, которые если бы и не сорвали, то во всяком случае оттянули бы получение урожая в размере 7-8 миллиардов пудов. В частности, Рыков ставил вопрос так: надо, чтобы колхозник меньше получал на трудодень.
Проведению вредительских мероприятий и вредительских инструкций по финансированию сельского хозяйства немало помогли Рудзутак, который занимался вопросами финансов в Совнаркоме, и Яковлев.
Председательствующий. Есть еще у кого-либо вопросы к подсудимому Гринько?
Вышинский. Я хотел бы уточнить несколько вопросов. Во-первых, известно ли вам, подсудимый Гринько, о вредительской работе «право-троцкистского блока» в области снабжения населения предметами первой необходимости — хлебом и так далее?
Гринько. Наряду с вредительством в капитальном строительстве и в сельском хозяйстве, «право-троцкистский блок» осуществлял довольно большую подрывную работу в области товарооборота. По этой линии я имел прямую связь с Зеленским.
В области товарооборота Зеленский и другие вредители в этой области, например, Болотин по Наркомвнуторгу, осуществляли подрывную работу, создавали товарный голод, товарные затруднения в стране. Это относится как к пищевым, продовольственным товарам, так и к товарам первой необходимости. Зеленский, по директивам «право-троцкистского блока», в недородные районы завозил большую массу товара, а в урожайные районы посылал товаров меньше, что создавало затоваривание в одних районах и товарную нужду в других.
Вышинский. Зеленский, вы слышали эту часть показаний Гринько? Как вы относитесь к ним?
Зеленский. Гринько говорит правильно.
Вышинский. Обвиняемый Рыков, что вы скажете?
Рыков. Я припоминаю, что был разговор относительно низвержения Советского правительства. Вспоминаю, что как раз тогда был процесс вредителей в Сибири. На этом процессе были вскрыты и пойманы вредители. У меня был разговор с Гринько о том, что вредителей в области финансовой поймать труднее.
Вышинский. Это был теоретический разговор?
Рыков. Нет, мы говорили как два человека, которые признают вредительство одним из методов контрреволюционной работы.
Вышинский. То есть говорили как два члена вредительской организации?
Рыков. Да.
Вышинский. А детали вашей беседы вы не припоминаете?
Рыков. О разработке плана или программы вредительства в Наркомфине — этого я не припоминаю.
Вышинский. А вы, Гринько, припоминаете?
Гринько. Я напомню. Рыков, вы были у меня в Наркомфине по вопросу о развертывании сельской сети почтовых отделений (вы тогда были наркомпочтелем). После окончания, так сказать, легальной части вы остались, и у нас были общеполитические разговоры — и об украинских делах, и о связях украинских подпольных организаций с право-троцкистским центром. Вы тогда говорили, что вредительство в области финансов отстает.
Вышинский. Вы говорите, что обвиняемый Рыков говорил об отставании Наркомфина, но в чем?
Гринько. Во вредительстве. Тогда мы уговорились об основных линиях, по которым нужно будет развернуть работу.
Вышинский. Обвиняемый Рыков, вы подтверждаете этот разговор с Гринько насчет вредительства?
Рыков. Да.
Вышинский. Вы признаете себя виновным во вредительстве?
Рыков. Да.
Вышинский. Следовательно, Гринько имел право говорить, что Рыков в должной степени давал ему указания о направлении вредительства?
Рыков. Тут мы друг другу не могли указывать, потому что у нас разногласий не было.
