487. И весьма великая в том состоит важность, не смешивать различных сего преступления степеней.
488. В. О судах по особливым нарядам.
489. Самая безполезная вещь Государям в самодержавных правлениях есть наряжать иногда особливых судей судить кого ни будь из подданных своих. Надлежит быть весьма добродетельным и справедливым таковым судьям, чтоб они не думали, что они всегда оправдаться могут их повелениями, скрытною какою то государственною пользою, выбором в их особе учиненным, и собственным их страхом. Столь мало от таковых судов происходит пользы, что не стоит сие того труда, чтобы для того превращать порядок суда обыкновенный.
490. Еще же может сие произвести злоупотребления весьма вредныя для спокойства граждан. Пример сему здесь предлагается. В Англии при многих Королях судили членов верьхней камеры чрез наряженных из той же камеры судей; сим способом предавали смерти всех, кого хотели из онаго вельмож собрания.
491. У нас часто смешивали изследование такого то дела чрез таких то наряженных судей, и их о том деле мнение с судным по оному делу приговором.
492. Однакож великая разница собрать все известия и обстоятельства какого дела и дать о том свое мнение, или судить то дело.
493. Г. Правила весьма важныя и нужныя.
494. В толь великом государстве разпространяющем свое владение над толь многими разными народами весьма бы вредный для спокойства и безопасности своих граждан был порок, запрещение или недозволение их различных вер.
495. И нет подлинно инаго средства, кроме разумнаго иных законов дозволения, православною нашею верою и политикою неотвергаемаго, которым бы можно всех сих заблудших овец паки привести к истинному верных стаду.
496. Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самыя жестоковыйныя сердца, и отводит их от заматерелаго упорства, утушая споры их противные тишине государства и соединению граждан.
497. Надлежит быть очень осторожным в изследовании дел о волшебстве и о еретичестве. Обвинение в сих двух преступлениях может чрезмерно нарушить тишину, вольность и благосостояние граждан, и быть еще источником безчисленных мучительств, если в законах пределов оному не положено. Ибо как сие обвинение не ведет прямо к действиям гражданина, но больше к понятию воображенному людьми о его характире, то и бывает оно очень опасно по мере простонароднаго невежества. И тогда уже гражданин всегда будет в опасности для того, что ни поведение в жизни самое лучшее, ни нравы самые непорочные, ниже исполнение всех должностей, не могут быть защитниками его противу подозрений в сих преступлениях.
498. Царствующу Греческому Императору Мануилу Комнину, доносили на протостратора, что он имел умысел против Царя, и употреблял к тому тайныя некоторыя волшебства, делающия людей невидимыми.
499. В Цареградской истории пишут, что как по откровению учинилось известно, коим образом чудодействие престало по причине волшебства некоего человека, то и он и сын его осуждены были на смерть. Сколько тут разных вещей, от которых сие преступление зависело, и которыя судии разбирать надлежало? 1) что чудодействие престало, 2) что при сем пресечении чудодествия было волшебство, 3) что волшебство могло уничтожить чудодеяние, 4) что тот человек был волшебник, 5) на конец, что он сие действие волшебства учинил.
500. Император Феодор Ласкарь приписывал болезнь свою чародейству. Обвиняемые в том не имели другаго средства ко спасению, как осязать руками раскаленное железо, и не ожечься. Со преступлением во свете самым неизвестным совокупляли опыты для изведания самыя неизвестныя.
501.
Д) Как можно узнать, что государство приближается к падению и конечному своему разрушению?
502. Повреждение всякаго правления начинается почти всегда с повреждения начальных своих оснований.
503. Начальное основание правления не только тогда повреждается, когда погасает то умоначертание государственное, законом во всяком из них впечатленное, которое можно назвать равенством предписанным законами, но и тогда еще, когда вкоренится умствование равенства до самой крайности дошедшаго, и когда всяк хочет быть равным тому, который законом учрежден быть над ним начальником.
504. Ежели не оказуют почтения Государю, правительствам, начальствующим; если не почитают старых, не станут почитать ни отцов, ни матерей, ни господ; и государство нечувствительно низриновенно падет.
505. Когда начальное основание правления повреждается, то принятыя в оном положения называются жестокостию или строгостию; установленныя правила именуются принуждением; бывшее прежде сего радение нарицается страхом. Имение людей частных составляло прежде народныя сокровища; но в то время сокровище народное бывает наследием людей частных, и любовь к отечеству исчезает.
506. Чтоб сохранить начальныя основания учрежденнаго правления невредимыми, надлежит удержать государство в настоящем его величии; и сие государство разрушится, если начальныя в нем переменятся основания.
507. Два суть рода повреждения: первый когда не наблюдают законов; вторый когда законы так худы, что они сами портят; и тогда зло есть неизлечимо по тому, что оно в самом лекарстве зла находится.
508. Государство может так же перемениться двумя способами: или для того, что установление онаго исправляется, или что оноеж установление портится. Если в государстве соблюдены начальныя основания, и переменяется онаго установление, то оно исправляется; если же начальныя основания потеряны, когда установление переменяется, то оно портится.
509. Чем больше умножаются казни, тем больше опасности предстоит государству: ибо казни умножаются по мере повреждения нравов, что так же производит разрушение государств.
510. Что истребило владения поколений Цина и Суи? говорит некоторый Китайский писатель; то, что сии владетели не довольствуясь главным надзиранием одним только приличным Государю, восхотели всем безпосредственно управлять, и привлекли к себе все дела долженствующия управляться установлением разных правительств.
511. Самодержавство разрушается еще тогда, когда Государь думает, что он больше свою власть покажет, ежели он переменит порядок вещей, а не оному будет следовать, и когда он больше прилепится к мечтаниям своим, нежели ко своим благоизволениям, от коих проистекают, и проистекли законы.
512. Правда, есть случаи, где власть должна и может действовать безо всякой опасности для государства в полном своем течении. Но есть случаи и такие, где она должна дествовать пределами себе еюж самою положенными.
513. Самое вышнее искуство государственнаго управления состоит в том, что бы точно знать, какую часть власти, малую ли или великую употребить должно в разных обстоятельствах; ибо в самодержавии благополучие правления состоит от части в кротком и снисходительном правлении.
514. В изящных махинах искуство употребляет столь мало движения, сил и колес, сколько возможно. Сие правило так же хорошо и в правлении: средства самыя простыя суть часто самыя лучшия, а многосплетенныя суть самыя хуждшия.
515. Есть некоторая удобность в правлении: лучше чтоб Государь ободрял, а законы бы угрожали.
516. Министр тот очень не искусен во звании своем, который вам всегда станет сказывать, что Государь досадует, что он нечаянно упрежден, что он в том поступит по своей власти.
517. Еще бы сие великое было нещастие в государстве, если бы не смел никто представлять своего опасения о будущем каком приключении, ни извинять своих худых успехов от упорства щастия произшедших, ниже свободно говорить своего мнения.
518. Но скажет кто: когда же должно наказывать, и когда прощать должно? Сие есть такая вещь, которую лучше можно чувствовать, нежели предписать. Когда милосердие подвержено некоторым опасностям, то опасности сии очень видны. Легко различить можно милосердие от той слабости, которая Государя приводит ко презрению наказания, и в такое состояние, что он сам не может разобрать, кого наказать должно.
519. Правда, что хорошее мнение о славе и власти Царя могло бы умножить силы державы его; но хорошее мнение о его правосудии равным образом умножит оныя.
520. Все сие не может понравиться ласкателям, которые по вся дни всем земным обладателям говорят, что народы их для них сотворены. Однакож МЫ думаем и за славу СЕБЕ вменяем сказать, что МЫ сотворены для НАШЕГО народа, и по сей причине МЫ обязаны говорить о вещах так, как они быть должны. Ибо, Боже сохрани! чтобы после окончания сего законодательства был какий народ больше справедлив, и следовательно больше процветающ на земле; намерение законов НАШИХ было бы не исполнено: нещастие, до котораго Я дожить не желаю!
