Стоит отметить, что увлечение Марксом в 70-е годы XIX века не являлось признаком революционных настроений. Народники этого мыслителя как раз не жаловали. Хотя не знать его считалось признаком дремучего невежества. Но тогдашние российские революционеры, в том числе и народовольцы, полагали: Россия сумеет избежать капитализма.
Что же касается Дегаева, то он вышел в отставку в чине штабс-капитана. Причины не очень понятны, но считается, что начальство смотрело на него косо из-за неблагонадежности. Он поступил в Институт путей сообщения – то есть в вуз, открывавший очень заманчивые карьерные перспективы. Тем не менее, Дегаев, не являясь членом «Народной воли», крутился в среде революционеров. И одновременно поддерживал контакты в офицерской среде. Для народовольцев это было очень важным. Дело в том, что после провалов покушений 1880 года они несколько перевели дух и задумались всё над тем же проклятым вопросом: ну, убьем мы царя, а дальше что? Впоследствии эти мысли вновь отошли на задний план, но некоторое время народовольцы носились с идеей восстания, которое должно произойти после убийства царя. О народе речь уже не шла, на него махнули рукой. Теперь расчет был на путч – то есть на захват власти с помощью военных. Упор делался на пропаганде среди офицеров. И некоторые основания к этому были…
Я немного сверну с магистральной дороги своего повествования, чтобы рассказать о малоизвестных вещах, связанных с деятельностью народовольцев. Мотивация как революционной деятельности Дегаева, так и его предательства станет куда понятнее.
Дело в том, что революционную программу разделяли не только недоучившиеся студенты, начитавшиеся «не тех» книжек, но и офицеры. Причем, не только мальчики-поручики. А ведь офицеры – это люди совсем иной психологии.
В России возникла так называемая военная организация. Она не являлась филиалом «Народной воли», но террористы приняли в ее создании самое активное участие, да и впоследствии постоянно поддерживали контакты с офицерами. Наиболее крупные структуры организации, помимо столицы, имелись в Одессе, Николаеве и Тифлисе. Однако кружки располагались и в других городах.
Вот что говорят официальные документы.
Из дознания по «процессу 14-ти»[19]:
«Первая военная группа создалась в конце 1880 г. и получила название центральной, в состав ее вошли: лейтенанты Суханов и Штромберг с военной стороны, Желябов и Колодкевич – со стороны Исполнительного Комитета. Члены группы занялись разработкой “Устава военного центрального кружка”.
Месяца через два после образования центральной группы число членов центрального военного кружка достигло 10–15 человек, а в Петербурге и его окрестностях составилось 7 кружков, число членов которых, в общей сложности, доходило до 50 человек. В состав центрального кружка вошли артиллеристы: штабс-капитаны Дегаев и Похитонов, поручик Рогачев и подпоручик Панин; флотские офицеры: Буцевич, Завалишин и Дружинин. К ним примкнули Колодкевич и Желябов, Савелий Златопольский, Анна Корба и Вера Фигнер (Филиппова). Деятельность центрального военного кружка на первых же порах его существования ознаменовалась появлением в подпольной литературе, в августе 1881 г. двух преступных воззваний: а) “К офицерам русской армии” и б) “Славному казачеству войска Донского, Уральского» и пр. объявления Исполнительного Комитета. Оба эти воззвания призывали офицеров присоединиться к тайному обществу для защиты народа и, в случае открытого восстания, принять в нем участие.
…
В Петербурге, по инициативе Дегаева и Папина, к концу
1880 г. были образованы кружки в артиллерийской академии, в которые в числе прочих вошли: Похитонов, Николаев, Дубинский; в Константиновском военном училище: из Котова, Элиавы, Губаревича-Радобыльского и др. и наконец, обер-фейерверкерский, основанный при посредстве обер-фейерверкера Богородского в среде служивших на пороховых заводах обер-фейерверкеров. В следующем году, в Петербурге же, образовался кружок из офицеров разных частей войск, известный под именем “Сборного”, к коему принадлежали тот же Похитонов, Рогачев, Дмитрий Чижов, Константин Степурин и другие.
Еще в апреле 1881 года, на одном из заседаний центрального кружка, Суханов произнес речь, в которой утверждал, что последние события доказали, что дела партии идут хорошо, и что, в виду этого, она может через год сделать попытку произвести инсуррекционное движение. Под этим движением разумелось не производство демонстраций, вроде бывшей в 1876 году на Казанской площади, а напротив, вооруженное восстание всей партии в такое время и при таких обстоятельствах, когда будет некоторая надежда на успех, и возможно будет, хотя временно, прекратить действие правительственной власти и популяризовать требования и цели партии путем печатного слова, при посредстве захваченных типографий, воззваний на сходках и площадях. В видах практического осуществления подобного движения, признавалось крайнею необходимостью заняться подготовительными работами, как-то: собиранием различных сведений, приготовлением складов, изучением местностей будущего восстания и пр., но главное – упрочением революционной военной организации.
…
… Летом 1881 года членами центрального военного кружка предприняты были поездки в различные местности Империи для вербовки новых членов в военной среде. Лейтенант Буцевич, получивший служебную командировку в Николаев, принял на себя организацию военных кружков как в этом городе, так и в Одессе; туда же летом отправилась Вера Фигнер. Анна Корба, летом 1881 года, ездила в Тифлис и положила начало Мингрельскому кружку. Дружинин был в Киеве, но поездка его осталась без результатов. Успех деятельности Корба и Буцевича объясняется тем, что на Кавказе и в Одессе почва для пропаганды среди военных была подготовлена местными деятелями. Дмитрий Петров находился уже ко времени поездки Буцевича в Одессу в сношениях с офицерами Крайским, Стратановичем, Ашенбреннером; этот последний, будучи прикомандирован к 58-му Прагскому полку, расположенному в Николаеве, перенес преступную пропаганду в общество офицеров этого полка; на Кавказе поручик Антонов следовал внушениям учителя Китани и литератора Чрелаева».
Повторяюсь: методы у народовольцев и их военных друзей были даже не большевистские. Большевики и в 1905 году, и в 1917-м, готовили именно восстание. Они полагали, что солдаты – это те же самые пролетарии, которым дали винтовки и кое-чему обучили. А вот народовольцы ориентировались именно на военный переворот.
Из дознания «по процессу 14-ти»:
«…Военные местные кружки не имели между собою тесного общения. Несмотря, однако, на разрозненность, следует признать, что они были устроены по одному образцу и руководствовались одинаковыми правилами. Назначение их было привлечь на сторону замышляемого народовольческим сообществом восстания, как можно больше офицеров, состоящих на службе. Но возлагая на каждого члена обязанность пропагандировать в среде товарищей, основатели и руководители кружков строго воспрещали офицерам распространять пропаганду на нижних чинов, как в пехотных полках, так и во флоте (выделено мной. – А. Щ.). Офицеры должны были лишь намечать, каждый в своей части, солдат и матросов, наиболее способных к восприятию социально-революционных учений, и дальнейшее их развращение предполагалось возложить на особых пропагандистов из примкнувших к сообществу рабочих. Сами офицеры, члены кружков, не должны были участвовать в каких бы то ни было предприятиях сообщества, пока состояли на службе. Наиболее пригодные для таких предприятий и приглашенные к участию в них офицеры обязывались предварительно выйти в отставку и перейти на нелегальное положение».
Трудно сказать, насколько это все было серьезно. Вот что пишет террористка В. Н. Фигнер о кронштадском кружке:
«В состав группы моряков входило человек тридцать. Конечно, не все были равноценны по качествам. Были привлечены не только люди, в своем революционном миросозерцании вполне установившиеся, но и такие, которых обыкновенно зачисляют в разряд “сочувствующих”. В военной среде мерка пригодности того или иного лица в члены организации была иная, чем у нас. Сообразно роду нашей деятельности, прежде всего пропагандистской, мы были гораздо требовательнее по отношению к теоретической подготовке кандидатов в члены, а для приема был нужен известный стаж, некоторая опытность. У офицеров не требовалось ничего подобного, все они были новичками и смотрели на дело упрощенно – простое товарищество легко превращалось у них в организацию заговорщиков. Многих в эти ряды влекла не твердая решимость идти до конца, с полным сознанием тяжелой ответственности, которую придется нести за свои действия, а дружеские чувства, товарищеская солидарность и молодая удаль».
