Британская королева Виктория считала себя немкой и хотела, чтобы в семье все говорили по-немецки. Надеялась, что общее происхождение будет сближать немцев и англичан. Но после начала Первой мировой симпатии к немцам среди англичан рассеялись.
Жизнь в Европе приходила в противоречие с прежним порядком вещей, когда все решения принимались монархом и его советниками за закрытыми дверями. Но главное – на монархии возложили вину за Первую мировую. 1919 год смыл большую часть европейских монархий.
Характерно, что британская монархия пережила Первую мировую, которая сокрушила многие царские дома. Этим монархия во многом обязана жене Георга V королеве Марии. Сам король Георг был неграмотным и грубым человеком, который любил стрелять, ходить под парусом и собирал почтовые марки.
А королева полагала, что дом Виндзоров обязан делить тяготы военного времени со всей страной. Ее дети служили в армии. На фронт отправились и Романовы. В конце сентября 1914 года в бою погиб 22-летний корнет лейб-гвардии гусарского полка Олег Константинович, сын великого князя Константина Константиновича. А поручик лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка великий князь Дмитрий Павлович получил орден Святого Георгия IV степени.
Британская королева посещала госпитали, ухаживала за ранеными. Заставила принцесс и герцогинь следовать ее примеру. Одна из них капризно сказала:
– Я чудовищно устала и ненавижу госпитали.
Королева ответила голосом, в котором звучал металл:
– Мы принадлежим к британской королевской семье. Мы не устаем, и мы любим госпитали.
Но королева делала все это в ущерб собственной семье. Ее отношения с детьми были ужасными. Да и ее муж, воспитанный во флоте, считал, что дети должны получить суровое воспитание, иначе их можно испортить. В результате королевские дети были несчастливы. Один из сыновей – Георг, герцог Кентский, увлекался кокаином. Другой – Генри, герцог Глостерский, был пьяницей. У младшего сына, принца Джона, в семь лет диагностировали эпилепсию. Его спрятали в Норфолке, где он жил под присмотром медсестры. Семья с ним не общалась. Мать объявила:
– Джон не здоров, так что его отослали лечиться. Вряд ли мы его когда-нибудь увидим.
Он умер в 1919 году в полном одиночестве. Ему было всего четырнадцать лет.
После неожиданной смерти короля Георга V трон перешел к его старшему сыну Дэвиду, который любил выпить, поиграть и поухаживать за женщинами. Он был коронован как Эдуард VIII. Но, к ужасу двора, влюбился в американку Уоллис Симпсон, которая уже состояла во втором браке.
Ее представили будущему королю еще в 1930 году. Ему было тридцать шесть, ей – тридцать четыре. Причем их познакомила любовница принца. Уоллис Симпсон не считали красивой. Но она была очень обаятельной, с прекрасным чувством юмора. Она подала на развод, чтобы выйти замуж за британского короля. Америка восторгалась Уоллис Симпсон, видя в ней современную женщину.
А в Англии возможность брака короля с дважды разведенной женщиной казалась вселенской катастрофой. Премьер-министр Стенли Болдуин без обиняков объяснил новому королю Эдуарду VIII, что общество, парламент, правительство и церковь не примут его брака с дважды разведенной американкой. Королева-мать доказывала сыну, что у короля на первом месте обязанности и долг перед империей. К тому же британский король одновременно – глава англиканской церкви, которая не признавала разводов.
Эдуард VIII совершил невероятный поступок. Он предпочел трону любимую женщину. Решил, по его словам, что «не в состоянии исполнять свой королевский долг и обязанности без помощи и поддержки женщины, которую я люблю». И в декабре 1936 года отрекся от престола. После свадьбы Уоллис Симпсон стала герцогиней Виндзорской, но ей было отказано в праве именоваться «королевским высочеством». Им с мужем было велено удалиться в изгнание. Бывший король больше никогда не увидел Англии. Но до конца жизни он повторял:
– Мой брак принес мне счастье, известное лишь немногим мужчинам.
Престол перешел к следующему сыну покойного монарха. 10 декабря 1936 года британским королем вместо своего старшего брата стал герцог Йоркский. Он часто болел. В детстве его неправильно кормили, он только что не голодал. Это закончилось для него язвой двенадцатиперстной кишки. У него была слабая нервная система, он заикался, а отец еще и передразнивал его, что только усиливало страдания мальчика. Мать решила, что у второго по очереди наследника престола кривые ноги, так что два года ему пытались с помощью различных приспособлений выпрямить ноги. Это было больно и мучительно.
Узнав, что старший брат отказался от престола, новый король на несколько дней залег в постель. И все же он преодолел природную застенчивость, чтобы исполнить свой долг.
Ему дали при рождении имя Альберт. Но он не захотел стать королем Альбертом и принял при коронации имя Георга VI. Он совсем не был рад короне. Короновали Георга VI в мае 1937 года. Он заикался и боялся, что не сможет произнести речь, которую по традиции транслируют по радио. Тогда его жена наняла австралийского логопеда, который несколько месяцев занимался с королем, и тот смог прочитать речь.
Нет худа без добра. Георг VI произвел сильное впечатление на свою старшую дочь, которой суждено будет вступить на трон после Второй мировой.
Елизавета II появилась на свет божий не без труда. Ее мать герцогиня Йоркская пыталась родить почти целые сутки – врачи не хотели прибегать к кесареву сечению. Но утром им пришлось положить роженицу на операционный стол. При родах присутствовали не только врачи и медсестры, но и представитель министерства внутренних дел. Его задача – убедиться, что роды действительно имели место и что это ребенок королевской крови. Традиция существует с тех пор, как в 1688 году заговорщики вроде бы пытались подложить чужого младенца в постель жены короля Джеймса III.
Елизавета видела, как серьезно отец относится к работе, которой не желал, как ответственно он воспринимает свой долг перед троном и страной. В ней самой всегда было что-то необычное – серьезность, пунктуальность, старательность. Девочка отличалась дисциплинированностью. Она не разбрасывала игрушки, складывала свою одежду, аккуратно расставляла книги и даже конфеты раскладывала по цвету обертки.
После коронации отца младшая дочь Маргарет поинтересовалась у Елизаветы:
– Так это означает, что потом ты станешь королевой?
– Да, когда-нибудь, – ответила Елизавета.
– Бедная ты, – искренне посочувствовала ей сестра.
Если бы Англия воздержалась
Некоторые современные британские историки считают, что в начале XX века Германия не была такой уж угрозой для Европы. Все-таки кайзеровская империя – не гитлеровский Третий рейх!
Антинемецкую истерию начал Уильям Гладстон, многолетний премьер-министр Великобритании. Гладстон и его единомышленники выставляли Германию монстром, а всех немцев – злобными националистами.
Что было тому причиной?
«После ухода в отставку германского канцлера Отто фон Бисмарка и до начала войны в 1914 году в Германии произошло нечто чрезвычайно важное, – писал британский историк Хью Сетон-Уотсон. – В характере значительной части германского общества появилось надменное высокомерие. Кайзер был его символом, но отнюдь не творцом. За это растущее высокомерие ответственны ученые, преподаватели гимназий, университетские профессора».
Стоило только возникнуть международному кризису, как представители Германии принимались стучать по столу кулаками:
– Германию еще услышат… Германия – мировая держава… Нас еще узнают повсюду!
Другие европейские правительства встревожились:
– А что же эти люди намерены делать дальше?
Более холодный анализ, впрочем, показывает, что агрессивные речи берлинских политиков и генералов, петушиные манеры, нервировавшие соседей, были скорее попыткой предостеречь более сильные державы от намерения расширить свои империи, пренебрегая интересами Берлина. Кайзер и его окружение болезненно боялись показаться слабыми и нерешительными. Действовали нагло, маскируя слабость позиций.
Германия опасалась утратить статус великой державы, поскольку в XX веке уже только Британская империя с ее огромными колониями, США и Россия располагали ресурсами, достаточными для того, чтобы господствовать в мире. В Берлине хотели ослабить соперников и гарантировать своей экономике европейские ресурсы и европейский рынок.
Мощный британский флот контролировал морские пути, ведущие в Германию. Но в Англии с тревогой взирали на строительство немецкого флота. Исходили из того, что если Германия одолеет Францию и превратит французские и бельгийские порты в свои морские базы, то получит ресурсы, которые помогут ей одолеть Англию на морях.
В Лондоне не сознавали, что, несмотря на агрессивную лексику, в Берлине скорее больше опасались проиграть, чем рассчитывали выиграть.
