преступности сократился на шестьдесят процентов.
Кейси перестал зевать и заметил:
— У нас в Бостоне преступности в подземке тоже хватает.
— Но, конечно, ее несравненно меньше, чем у вас, — вставил словцо вежливый Мэлони.
— Нашим ребятам, — продолжал Прескотт, — приходится иметь дело со всеми разновидностями нарушителей порядка — от мелких воришек до убийц. Поэтому мы всегда вооружены, даже во внеслужебное время.
Кейси готовился к очередному зевку, а Мэлони уставился на стрекочущий телетайп, и Прескотт воспользовался этим как поводом.
— Здесь фиксируются все правонарушения в городе.
Мэлони следил взглядом за ползущей телетайпной лентой.
— Ничего, кроме угона машин, — прокомментировал он. — "Олдсмобил" 1956 года выпуска. На кой черт кому-то понадобилась такая рухлядь?!
— А сейчас давайте пройдем к оперативным дежурным.
Здесь было спокойно. Войдя в зал, Прескотт оглядел это просторное помещение, поделенное стеклянными перегородками на прямоугольники и квадраты. Некоторое движение можно было наблюдать, но это в порядке вещей. Посторонившись, Прескотт дал гостям возможность тоже оглядеть зал. Как он и ожидал, они тут же уставились на огромную полицейскую карту города, занимавшую всю дальнюю стену.
— По этой карте, — сказал Прескотт, — можно определить местонахождение любого патрульного полицейского. Они находятся в постоянном контакте с оперативными дежурными. Многие патрульные снабжены средствами двусторонней радиосвязи, а остальные докладывают об обстановке на своих участках по телефону не реже одного раза в час или чаще, если возникают проблемы.
— Очень симпатично, — одобрил Мэлони. — Все эти цветные огоньки…
У Мэлони был глаз художника. Огромная доска была окрашена в пастельные оттенки розового, красного, желтого, оранжевого, зеленого, голубого, чтобы различать отдельные участки подземной системы, а мерцание разноцветных огней, показывавших расположение дежурных полисменов и их перемещения, делало картину еще более красочной.
Начальника смены оперативных дежурных звали Гарбер, и, будучи ключевой фигурой здесь, он и повел себя соответственно. Когда Прескотт представил ему Мэлони и Кейси, этот смуглый чернобородый здоровяк поспешно пожал им руки и довольно резко предложил записаться в регистрационную книгу.
Прескотт вынужден был заметить:
— Эти джентльмены — друзья нашего уважаемого председателя.
Гарбер только усмехнулся. Плевать ему на все, подумал Прескотт, этому вечно занятому, вечно спешащему полицейскому, на плечах которого тяжким грузом лежит общественная безопасность. Ему плевать, чьи друзья эти двое. Хоть бы и самого Господа Бога, что с того?
Прескотт сказал посетителям:
— Будьте любезны, задержитесь здесь, джентльмены.
Они послушно подчинились, но даже Мэлони был явно близок к тому, чтобы начать зевать. Глазки обоих смотрели устало.
— Жаль, что вы не приехали к нам вчера, — сказал Прескотт, — когда нам пришлось заниматься угрозой взрыва бомбы на одной из станций. Вот была запарка!
Один из сержантов, который, сидя за рабочим столом, прислушивался к разговору, пришел ему на помощь:
— Или неделю назад, когда за каких-нибудь полчаса поступило три сообщения о поножовщине. Двое убитых, трое раненых, один, — в критическом состоянии. Он до сих пор не пришел в сознание. Так что очень возможно, что и убитых окажется трое.
— А там, за той стеклянной перегородкой, — продолжал пояснения Прескотт, — находится отдел регистрации, где фиксируются все происшествия и принятые нами меры: задержания, допросы свидетелей, полученные повреждения — словом, все, что бы ни случилось. Там же находится книга учета задержанных, как в любом полицейском участке…
В этот момент он услышал, как у них за спиной Гарбер с шумом бросил телефонную трубку и крикнул:
— Робертс, проснись! Какая-то банда захватила поезд. Вооружены автоматическим оружием. Всем патрульным группам немедленно собраться у Лексингтон-авеню в районе 28-й улицы…
— Захватила поезд подземки?!
Это был возглас Кейси, внезапно проснувшегося и не сумевшего сдержать удивленного смешка.
— Разрази меня гром, если я понимаю, зачем кому-то понадобилось захватывать поезд!
— Кто передал сообщение? — спросил Прескотт у Гарбера.
— Начальник управления движением. Он держит связь с похитителями, которые находятся в кабине машиниста.
— Джентльмены, — сказал Прескотт гостям, — боюсь, что председатель уже ждет вас.
Он поспешно провел их через приемную и нажал кнопку вызова лифта. Как только визитеры были отправлены обратно на тринадцатый этаж, Прескотт бросился по лестнице этажом выше в Центральную диспетчерскую.
Райдер
Дожидаясь в кабине машиниста, когда начальник управления движением снова выйдет с ним на связь, Райдер понял, что главная опасность, грозящая успеху дела, состоит не в непредсказуемости действий властей, а в том, что ему придется вот так надолго уединяться в этой кабине, оставляя без присмотра свою команду.
Его армия была далека от идеала. Лонгмэн трус, Уэлком совершенно недисциплинирован, Стивер надежен, но нуждается в постоянном руководстве. Он мог рассчитывать на мужество двоих (Стивера и Уэлкома), на ум одного (Лонгмэна) и на дисциплинированность других (Стивера и до известной степени Лонгмэна, который был управляем до тех пор, пока не поддавался панике). Каждый из них оставлял желать много лучшего, но, если на то пошло, так было со всеми подчиненными, которыми ему приходилось командовать. Самыми странными вояками были конголезцы, которые не ведали чувства страха и были готовы к смерти в любой момент. Однако им не хватало рациональности мышления. Все правильно: ты живешь или умираешь, но это вовсе не значит, что надо заканчивать жизнь самоубийством. Конголезцы поразили его тем, что воспринимали смерть чуть ли не как радость, почти как приятное развлечение. Арабы были столь же дикими, но у них доставало воображения, чтобы осознавать, во имя чего они погибают. Идеальный солдат, подумал Райдер, мог бы получиться, если бы удалось соединить сообразительность Лонгмэна, дисциплинированность Стивера с безрассудной отвагой Уэлкома. Поэтому в зависимости от того, какой арифметикой пользоваться, в его армии было либо трое никудышных солдат, либо один полноценный.
"Вызываю "Пелхэм, 123". Ответьте, Пелхэм, 123".
Райдер включил микрофон:
"Ты приготовил карандаш, управляющий?"
"Да. карандаш у меня есть. Вы собираетесь диктовать?"
"Я хочу, чтобы ты в точности записал то, что я сейчас скажу. В точности. Как понял меня?"
"Я понял тебя, скотина! Ты, должно быть, совсем спятил, если затеял этакую штуку".
Райдер хладнокровно продолжал:
"Мое сообщение будет состоять из семи пунктов. Первые три — чисто информационные. Остальные — инструкции. Все семь очень короткие. Я хочу, чтобы ты записал их слово в слово. Итак, пункт первый Мы полностью контролируем "Пелхэм, 123". Он в нашем распоряжении… Записал?"
"Вы что, чернома… в смысле, цветные? Какие-нибудь "пантеры" или что-то в этом роде?"
"Пункт второй Мы вооружены автоматами. Подтверди прием".
"Я понял тебя, ненормальный. Ну это тебе даром не пройдет!"
"Попрошу без комментариев. Пункт третий. Мы отчаянные люди и не остановимся перед убийством. Вам придется принять нас всерьез. Подтвердите".
"А ты знаешь, подонок, что ты остановил движение на всей истсайдской линии?"
