Казаков, живших за днепровскими порогами, на Низу, стали называть запорожцами, которым охота и рыбная ловля давала почти все. Палящее солнце летом и лютая стужа зимой выдерживались только очень крепкими телом и духом натурами, не забывавшими налетать на Оттоманскую Порту и Крымское ханство за оружием и одеждой.
Запорожцы не боялись мести османов и гиреев. В нижнем течении Днепра были сотни и сотни островов, покрытых такой густой травой, неприглядным камышом и купами раскидистых деревьев, что найти там сечи, не зная, что они там точно есть, было почти невозможно. С севера от загребущей Польской Короны казаков прикрывал седой Днепр – Славутич, его величественные и ужасные пороги, поражавшие путешественников странно-опасным шумом, от которого «леденела в жилах кровь, смыкались уста и переставало биться сердце».
На Запорожье не было никаких дорог, кроме Днепра, на мириадах островах которого, высящихся над грозно пенившейся водой своими отвесными гранитными боками, всегда находили приют панские беглецы из разных стран. Регулярным войскам всегда было трудно пройти по Дикому Полю и, особенно, по Запорожью. С начала лета от страшной жары пересыхали речки, ручьи и выгорала трава, что вызывало степные пожары, иногда охватывающие местность в десятки километров. Жарким днем двухсантиметровые мухи с удовольствием закусывали лошадей до кровавой смерти, а вечерами из плавней поднимались устрашающие тучи комаров, жадно накидывавшихся на все живое, и спасением от них были только круги дымных костров. Саранча летела по степи до самых плавней, где встречалась с заразительной лихорадкой, защитить от которой не могли ни сабли, ни стрелы.
Зимой по Дикому Полю гуляла лютая стужа и метель, подгонявшая стаи озлобленных от голода волков, перекрикивалась с неутомимым ветром, с ревом перегонявшим огромные сугробы снега с места на место. После того, как несколько польских карательных отрядов без боя пропали за порогами, Речь Посполитая вынужденно смирилась с существованием неподконтрольной ей казацкой силы, копившейся и копившейся в условиях суровых лишений, которые могли выдержать только личности с крепкой натурой.
В 1565 году черкасский и каневский староста, Дмитрий Вишневецкий, православный потомок Рюриковичей и Гедиминовичей, на днепровском острове Малая Хортица построил первую казацкую крепость, ставшую колыбелью украинского казачества. Сами степные воины назвали его гетманом, использовав чешское heitman, немецкое hauptman и польское слово hetman. Во многих европейских странах так называли главнокомандующих и, начиная с Дмитрия Вишневецкого, украинцы так именовали своих казацких военачальников. Польская Корона, имевшая своих великих гетманов, казацких полководцев объявляла «старшими».
Вишневецкий с казаками взяли турецкую крепость Ислам-кермен, закрывавшую им выход в Черное море и бывшие османские пушки встали на хортицких утесах, охраняя запорожский кош. Дважды турки и татары пытались взять Малую Хортицу, но казаки сами ушли с острова только тогда, когда у них кончились свинец, порох и еда. Вишневецкий еще после взятия Ислам кермена попросил военной помощи у Варшавы и Вильно, но ему ответили, что не следует без приказа трогать Османскую Порту и Крымское ханство.
Вишневецкий перешел на земли Московского царства и Иван IV Ужасный дал ему в кормление город Белев с округой. Быстро поняв, что служить убийце и садисту на троне нельзя, первый казачий гетман вернулся на Украину и король тут же отправил его на Ливонскую войну с московским царем. Вишневецкий усилился настолько, что Краков в 1562 году устроил ему молдавскую ловушку, предложив без обещанной помощи занять трон молдавского господаря. Волохи тут же выдали Вишневецкого туркам, и через год султан со своим тупым удовольствием приказал ужасно казнить «молниеносный метеор, пролетевший через украинскую историю».
Народ запомнил Дмитрия Вишневецкого в былинах, как казака-героя Байду, а количество степных витязей резко возросло после унии 1569 года, когда на Низ пошли все украинцы, поляки, литовцы, русские, ненавидевшие смертельную шляхту и ее убийственное крепостное право. Новый командующий пограничными войсками юга Речи Посполитой Богдан Ружинский сумел сформировать большое казацкое войско, разделил его на двухтысячные полки, которым дал название тех украинских городов, где они стояли. Ружинский переписал полковых казаков и составил их первый именной список, реестр. Половина казаков пошла в кавалерию, действующую в Диком Поле, половина стала гарнизонами в пограничных городах и местечках. Реестровое казачество было освобождено от налогов и быстро превратилось в очень влиятельное сословие.
В 1574 году казаки Ружинского не смогли остановить огромное турецко-татарское войско, но на следующий год они прямо в Крыму отбили множество христианских рабов и сумели довести их домой. В 1576 году казаки сожгли на Черном море турецкие города Синоп и Трапезунд. Кроме реестровых казаков, которые подчинялись великому коронному гетману Речи Посполитой, часто собирались от пяти до двадцати полков казаков-добровольцев на собственных конях со своим оружием, называвшихся по именам назначаемых польским гетманом полковников. В конце XVI века итальянский разведчик-путешественник рассказывал удивленной Европе:
«Из казаков можно легко набрать пятнадцать тысяч отборного, хорошо вооруженного войска, желающего больше славы, чем наживы, готового к любым опасностям. Их оружие – сабли и ружья, которых им всегда хватает. Эти хорошие воины в войне пешей и конной, прекрасно воюют и на море, имеют разные лодки и на них ходят в походы в черноморские земли.
Казаки отважны, даже если их меньше чем врагов, и намного превосходят любое из европейских войск. Во всем мире не найти людей, которые бы меньше думали о своей жизни или меньше бы боялись смерти. Уменьем и храбростью они превосходят в битвах другие народы».
Иван Подкова, выборный атаман запорожцев и охочекомонных, ломавший подкову двумя пальцами одной руки, совершил с казаками несколько походов на Черное море, набрал авторитет и силу и тут же был загнан Краковом в очередную молдавскую ловушку. В 1577 году казаки Подковы разгромили большое турецкое войско на реке Прут и даже заняли Яссы, столицу Молдавии, турецкого вассала. Казачье войско также понесло потери, и новоизбранный король Речи Посполитой Стефан Баторий заявил султану, что Подкова действовал самовольно. Баторий по приказу магнатов и нобилей Речи Посполитой должен был воевать в Ливонии с Московским царством и ему нужен был спокойный юг. Турцкий султан милостиво пообещал не нападать на Польшу, если король накажет казаков. Баторий приказал Подкове вывести казачьи полки из Молдавии, обманом под свое честное слово заманил его в Немиров, арестовал, провел обычную в Польской Короне имитацию суда и быстро казнил во Львове, со всего размаха вбив первый кровавый клин между шляхтой и казаками, не ожидавшего подобного вероломства. Украина все же услышала последние слова бесстрашного Ивана Подковы перед казнью, долетевшие до нее только через Европу:
«Панове, я приведен на казнь и не знаю за что, потому что не знаю за собой никакой вины, которая бы заслуживала такой кары. Знаю только, что я всегда боролся против врагов христианства и всегда воевал за пользу для нашей Отчизны. Теперь я должен умереть, потому что так приказал поганый пес турок вашему королю, своему слуге, а ваш король палачу».
Казаки поняли, что их пытаются использовать как пушечное мясо на самом высоком королевском уровне и, конечно, не захотели таскать каштаны из огня для нобилей и магнатов ценой своей жизни. Количество уходивших на Низ удальцов резко возросло, и совсем скоро Речь Посполитая впервые услышала слова о славном Войске Запорожском.
Стефан Баторий, правивший в 1576–1586 годах, попытался опять возглавить казачество и составил новый реестр, в котором разделил казаков на шесть полков, более тысячи воинов в каждом. Король дал казакам свою старшину и свой суд, утвердил их старшого-гетмана, которого они выбирали на войсковом кругу. В 1578 году казачьей столицей стал городок Трахтемиров под Каневом, где был построен госпиталь и хранился арсенал. Реестровые полки встали в Киеве, Белой Церкви, Корсуни, Баре, Черкассах, Константинове, Чигирине, Ямполе, Брацлеве, Виннице, Умани, Фастове, Лубнах, Переяславле, Чернигове.
Король Речи Посполитой выиграл долгую Ливонскую войну у московского царя и тут же резко сократил казачий реестр, попытавшись перевести тысячи бойцов в крепостных крестьян. Баторий почему-то забыл, как магнаты любили повторять, что нельзя заставить волка пахать пашню, потому что он не для этого предназначен. Выписанные из реестра казаки не пошли, естественно, в рабы к ополоумевшей от жадности шляхте, а двинулись на Запорожскую Сечь, где выбрали себе кошевого атамана, под началом которого собралось около двадцати тысяч доблестных воинов. Королевских посланцев, приезжавших за казацкой свободой, без долгих разговоров топили в Днепре. Скоро вся Речь Посполитая хорошо знала, что Сечь – это неприступное место, на котором казаки вырубали, секли лес, из которого ставили просмоленный и заостренный частокол на высоком земляном волу, периметром до одного километра.
