Последним институтом власти, механизм которого следовало объяснить воспитанникам, вовсю уже заседавшим в правительстве и парламенте, оставался суд. Ермолин не хотел бы, наверное, чтобы ему предоставился случай объяснить детям, зачем нужен суд и как судят, но случай предоставился. Та самая девочка Таня, отец которой уехал служить в Чечню, совершила преступление.
Она была дочерью командира полка, привыкла всеми командовать. А тут в школе ей особо не подчинялся никто из детей. И более того: Таню не любили за эту склонность к авторитарности и за высокомерие. И вот однажды Таня взяла ножницы и остригла волосы всем куклам Барби, включая свою собственную. Девочки вернулись с занятий, обнаружили ущерб, стали плакать, и Таня тоже плакала. И подозрение пало (Таня об этом позаботилась) на детдомовского мальчика, который в тот день был дежурным и мог войти в спальни. Разбирательство длилось почти месяц. Мальчик вины не признавал. Однажды вечером, когда опять у девочек зашла речь об изуродованных Барби, воспитательница сказала:
– Ну ладно, девчонки, пора эту историю забывать. Бог все видит. Он знает, кто это сделал, а нам не обязательно.
В этот момент Таня расплакалась и сказала, что это она остригла кукол и она подставила детдомовского мальчика.
Ермолин мог бы просто отчислить Таню или наказать как-нибудь, но на педагогическом совете решено было к законодательной и исполнительной ветвям школьной власти добавить третью ветвь – судебную. Прокурором был назначен детдомовец, который чуть было не пострадал по Таниной вине. Адвокатом согласился стать Коля, сын вертолетчика из бухты Провидения. Присяжными были все остальные учащиеся интерната.
– В чем ты будешь обвинять Таню? – спрашивал Ермолин детдомовца накануне суда.
– Да она всех достала! – отвечал мальчик. – Че она тут, самая главная?
– Нет, подожди, – говорил Ермолин. – Какой закон она нарушила?
Крепко подумав, с третьего или с четвертого раза прокурор инкриминировал наконец Тане две статьи: порчу государственного имущества и клевету на гражданина республики.
С адвокатом Колей Ермолину было проще. Коля сразу сказал:
– Вы бы ни за что не узнали, что это она остригла кукол, если бы она не призналась.
В распоряжении защиты было чистосердечное признание, собственноручно написанное подсудимой. Ермолин очень смеялся. Видно было, что девочка, писавшая заявление, всю жизнь провела в казарме: «Я Татьяна Имярек, блядь последняя, признаю, свою вину, что остригла…» и так далее.
На процессе адвокат Коля выступил с пламенной пятнадцатиминутной речью и крикнул в конце:
– Повинную голову меч не сечет!
Присяжные вставали по одному и говорили Ермолину, исполнявшему роль судьи:
– Татьяна виновата. Не выгоняйте Таню.
Присяжных было куда больше двенадцати. Но они пришли к единому решению. У них был абсолютный консенсус.
Постепенно эти школьные республики распространились на всю страну. Однажды Ходорковский, только что купивший нефтяную компанию ЮКОС, приехал посмотреть, как живет финансируемая им школа. Был дождь. Ходорковский вошел в вестибюль, увидел хирургическую чистоту вокруг и разулся, чтобы не топтать полы, которые мыли дети. Он шагал в носках по школьным помещениям и говорил Ермолину:
– Анатолий Александрович, а что вы делаете завтра?
– Что скажете, то и делаю. Я человек военный.
– Есть предложение полететь в Нефтеюганск…
В Нефтеюганске, равно как и в других городах, где были предприятия ЮКОСа, положение с образованием было такое же, как и по всей стране – школы были, а системы воспитания не было. И Ермолин учил детей выбирать себе парламенты, парламентариев приглашал в летние лагеря, для активистов устраивал потом слет на манер скаутского. И все это вместе называлось проектом «Новая цивилизация».
Серьезные проблемы возникли у «Новой цивилизации» только в августе 1998 года в связи с экономическим кризисом в стране. Ходорковский тогда вынужден был прекратить финансирование всех благотворительных программ, кроме лицея в Коралово. Ермолин тогда объявил педагогам, занимавшимся «Новой цивилизацией» по всей стране, что зарплаты больше не будет. Но люди продолжали работать бесплатно. Школьные республики существовали на чистом энтузиазме целый год. А в конце года Ермолин пришел к Ходорковскому:
– Михаил Борисович, мы сохранили «Новую цивилизацию», но венцом программы является летний лагерь. Его обязательно нужно провести. Я готов ужаться до минимума, но все равно…
– Сколько получается?
– Двадцать тысяч долларов.
Ходорковский взял листок бумаги, написал на нем свое имя и имена троих своих партнеров. Против каждого имени проставил сумму $5000. Залез в сейф, вытащил пять тысяч наличными, а потом точно так же полезли в личные сейфы и другие руководители ЮКОСа. А еще через год компания выбралась из кризиса, и финансирование «Новой цивилизации» было восстановлено в полном объеме.
В 2003 году Ходорковского посадили. Ермолин к тому времени был одним из руководителей благотворительного фонда «Открытая Россия», который возглавлял лично Ходорковский, и «Новая цивилизация» была лишь одним из образовательных проектов, финансируемых фондом.
Еще Ермолин был депутатом Государственной думы от прокремлевской партии «Единая Россия». Рекомендовала Ермолина в депутаты компания ЮКОС, и Анатолий спокойно относился к тому, что крупные компании проводят в парламент своих лоббистов. ЮКОС Ермолину ничего не приказывал, предоставлял действовать по своему усмотрению, просто усмотрения ЮКОСа в основном совпадали с усмотрениями Ермолина.
Прежде чем баллотироваться, Ермолин сходил в Кремль на собеседование, ибо в Кремле, а не на избирательных участках решалось, станет человек депутатом или нет. Бывший офицер спецназа в Кремле понравился. Да и ему самому не было противно беседовать с кремлевскими чиновниками: в основном они были из знакомой Ермолину по службе на Кавказе породы офицеров ФСБ. Ермолин полагал, что президент Путин выстраивает вертикаль власти в стране точно так же, как Ходорковский выстраивал вертикаль управления в своей нефтяной компании. Выстроил, навел порядок и стал делегировать своим подчиненным полномочия, включая право на ошибку. Ермолин думал, что то же самое делает Путин со страной.
Он даже не очень беспокоился, когда арестовали Ходорковского. На Ходорковского работали лучшие адвокаты. Обвинение было несостоятельно даже и на первый взгляд. Были все основания думать, что миллиардер отобьется в суде от обвинений и жизнь потечет по-прежнему.
Но после Беслана Ермолин вдруг понял, что нет. После того как террористы захватили в североосетинском городе школу и было триста погибших заложников, Ермолин увидел, что власть не собирается наводить никакого порядка, не имеет никакого плана и никакой стратегии, и она никого не жалеет и просто давит всех своих оппонентов в блин паровым катком.
Там, в Беслане, погибло тринадцать боевых товарищей Ермолина из отряда «Вымпел» – невиданные для спецназа потери. Офицеры «Вымпела», вернувшиеся из Беслана, рассказывали Ермолину, что не было никакого плана освобождения заложников, и не готовился никакой штурм, и не было ни единоначалия, ни разведки, ни здравого смысла, ни даже просто жалости к захваченным в заложники детям. Была просто трусость и бардак, так они говорили.
Единственное разумное решение, принятое штабом, заключалось в том, чтобы отвести бойцов «Вымпела» и «Альфы» на расстояние пятнадцати минут езды от школы на машине. Профессионалы понимали, что у засевших внутри школы террористов есть наверняка снаружи информаторы, которые докладывают, что происходит по периметру, за оцеплением. Чтобы террористы не подумали, будто начинается штурм, и не подорвали свои развешанные над головами детей бомбы, «Вымпел» и «Альфу» отвели подальше, оставив у школы только нескольких спецназовских наблюдателей.
Штурм начался спонтанно. То ли террористы взорвали одну из своих бомб, то ли федеральные солдаты выстрелили по школе из огнемета или из танка. Но штурм начался спонтанно, и спецназовским наблюдателям ничего не оставалось, как бежать в школу и спасать детей. Террористы прикрывались детьми и стреляли. Офицеры «Вымпела» не стреляли в ответ, потому что на бегу никакой ниндзя не может попасть в мужчину, прикрывающегося ребенком, не ранив ребенка. Они бежали на пули в надежде, что их спасет бронежилет. Бежали, чтобы приблизиться к террористам на расстояние ножа. И некоторым удавалось. Некоторым офицерам удавалось пустить в ход нож прежде, чем умереть. За такую операцию руки следовало бы поотрывать всем штабистам, включая верховного. Но вместо этого президент Путин отменил в стране губернаторские выборы, как будто это губернаторы виноваты были в том, что погибли дети и что офицеры спецназа бежали по школьным коридорам навстречу верной смерти.
