Кажется, сегодня вечером в Четвертом блоке ни души – меня окружает абсолютная тишина. Незадолго до одиннадцати я закрываю стальной сейф и выхожу из здания.
Вокруг пейзаж, залитый молочно-белым лунным светом. Погруженная в свои мысли, я медленно иду по короткой тропинке, петляющей между высокими соснами и зарослями кустарника, мимо теннисного корта и поднимающейся вверх к конструкторскому бюро Шлемппа.
В этот момент раздается вой сирен, предупреждающих о воздушном налете. Я не спеша иду в свою комнату. К чему суетиться? Прежде уже не раз бывало, что все ограничивалось воем сирены. Моя соседка по комнате все еще там, она в спешке укладывает свои вещи. Я смеюсь ей в лицо, беру книгу и накидываю на плечи шаль на случай, если похолодает.
Мы выходим. У Третьего блока стоит группка представителей Западных заводов [ведомство германских ВВС]. Они смотрят в ясное небо и обмениваются шутками. Они смеются над чемоданами, которые тащит моя соседка! Бункер перед Четвертым блоком почти пуст, рядом с ним столпились люди. Большинство из них собираются вернуться в свои постели, так как, по всей вероятности, ничего не случится. Я присаживаюсь на скамейку и открываю свою книгу. Я полностью погружаюсь в нее и не поднимаю головы даже тогда, когда в отдалении раздается низкий рев, переходящий в гул. С того момента, когда прозвучали сирены, прошел уже целый час…»
Полковнику Джону Сирби район Пенемюнде показался безжизненным и безликим, когда его «ланкастер» пролетал над ним. Четыре «роллс– ройсовских» двигателя разрывали пелену облаков, и их рев эхом разносился по пустынному заводскому кварталу. Впереди всходила полная луна.
Зенитные орудия молчали, вдоль побережья и по периметру аэродрома клубился туман, размывая четкие очертания заводских сооружений и плотной пеленой накрывая берега озера. Сирби включил свой радиопередатчик.
Погода в районе Пенемюнде отличалась от той, что обещал прогноз: неустойчивая видимость обманула некоторые экипажи самолетов наведения. Каменистый островок Рюген не слишком хорошо был виден на радарах «H2S». Некоторым самолетам наведения удалось отметить точки прицеливания, другие выпустили свои маркеры в море или слишком близко к береговой линии.
Это обстоятельство скомкало начало операции и стоило жизни нескольким сотням иностранных рабочих, которые находились в своем лагере в двух милях к югу от самой южной из точек прицеливания.
Хотя участники операции пока не выбились из графика, беспорядочно сброшенные маркеры поставили под угрозу успех первого удара. Большинство из красных осветительных ракет упали, как уже было сказано, в двух милях южнее точки прицеливания F. Некоторые из экипажей самолетов наведения, введенные в заблуждение неясными показаниями своих радаров «H2S», попытались, вопреки приказу, определить место сброса индикаторов визуально. Атака, несомненно, началась с верной точки прицеливания, безошибочно отмеченной единственным желтым индикатором, сброшенным подполковником авиации Джоном Уайтом из 156-й эскадрильи самолетов наведения.
Его поддержал полковник Сирби, вместе с четырьмя или пятью другими летчиками сбросивший свои желтые индикаторы как можно ближе к первому, чтобы выделить точку прицеливания.
В пятнадцать минут первого, время начала атаки, Сирби увидел, как три самолета наведения сбросили еще несколько индикаторов возле точки прицеливания. Их зеленые индикаторы аккуратно легли рядом с желтыми.
Схема бомбардировки Пенемюнде
Эта схема бомбометания была составлена командованием британской бомбардировочной авиации после воздушного налета на Пенемюнде в августе 1943 года
В 12 часов 17 минут он приказал основному соединению начать бомбардировку, ориентируясь на зеленые индикаторы.
Более двум третям из 227 бомбардировщиков удалось безошибочно поразить точку прицеливания. Остальных ввела в заблуждение ошибочная маркировка.
Когда в 1 час 27 минут последний самолет из первой волны удалился, немецкие самолеты еще даже не появились над Пенемюнде.
Планом предусматривалось привлечение еще одной группы самолетов наведения. Они должны были сбросить свои сигнальные маркеры в центр зеленых индикаторов, еще видных после первой атаки. Таким образом, маркировка второй цели, точки В, во многом зависела от аккуратности, с которой была обозначена первая точка прицеливания.
Случилось так, что в результате предыдущего промаха самолеты снова сбросили маркеры справа от жилой зоны.
Только один пилот правильно сбросил свой красный маркер на точку прицеливания В, заводские цеха Пенемюнде. Девять самолетов поддержки должны были сбросить свои зеленые индикаторы на эту новую цель. Естественно, они предпочли крупное скопление красных маркеров, и один-единственный верный индикатор был проигнорирован.
Только присутствие головного бомбардировщика наведения спасло атаку от промаха: полковник Сирби тут же передал по радио предупреждение, что самолеты поддержки промахнулись. Затем он дважды передал приказ бомбардировщикам игнорировать зеленые маркеры на юге и бомбить только те, что легли на севере.
В эту вторую волну, которая заняла восемь минут, в атаке участвовали 113 «ланкастеров», самые мощные из бомбардировщиков.
К этому времени в воздухе уже находилось не менее 158 немецких ночных истребителей. Они направлялись к Берлину, находящемуся в 120 милях в стороне от Пенемюнде. Кроме того, Херманн поднял в воздух 55 дневных истребителей, и они также устремились к столице рейха.
В небе над Берлином творился сущий хаос: дневные истребители совершали дерзкие атаки на каждый самолет, который оказывался в поле их видимости. Расчеты зенитных батарей, предупрежденные о появлении над столицей сотен самолетов, открывали огонь по всему, что находилось в пределах их досягаемости, а ночные истребители решили, что зенитки вряд ли открыли бы огонь, не будь в небе самолетов противника.
Фельдмаршал Мильх потрясенно наблюдал за беспорядочно и безостановочно мигавшими опознавательными сигналами истребителей, которые зенитки просто не замечали. Представитель командования ночных истребителей в смятении позвонил Мильху и умолял его предпринять что-нибудь, прежде чем ночные истребители один за другим будут сбиты берлинской зенитной артиллерией.
Мильх связался по телефону с Герингом, а затем со штаб-квартирой фюрера в Восточной Пруссии, прося приказа о прекращении огня.
Геринг немедленно дал согласие, однако из штаб– квартиры фюрера последовал решительный отказ. Тем временем Берлин продолжал держать оборону. В течение двух часов грохот, издаваемый 89 зенитными батареями, успокаивал перепуганных берлинцев.
Когда Херманн, пилотировавший «FW-190» в небе над Берлином, увидел яркие маркеры, выпускаемые британскими самолетами наведения над Пенемюнде, он понял, что его провели. Однако в баках его самолета топлива оставалось всего на пятнадцать минут полета, и он вынужден был уйти на посадку. Остальные самолеты из его эскадрильи вскоре последовали за ним.
Внезапную вспышку вблизи залива Свинемюнде, более чем в ста милях к северу, увидели экипажи всех истребителей. Большинство из них уже начали подозревать, что вся берлинская заваруха была всего лишь колоссальной мистификацией. Британские самолеты вовсе не собирались бомбить прекрасно защищенный город при свете полной луны. Офицер наземного поста наблюдения, который все еще не мог связаться с генералом Каммхубером в Голландии, передал приказ истребителям по-прежнему патрулировать небо над Берлином.
Фридрих-Карл Мюллер, заместитель Херманна, прибыл в Берлин как раз вовремя для того, чтобы услышать, как один из пилотов сообщает о том, что ему удалось сбить один из британских «москито». Когда Мюллер заметил активность британских самолетов в районе севернее Берлина, он поспешил туда и с удивлением увидел, как самолеты наведения выпускают сигнальные ракеты над пустынным побережьем. Он тут же попросил вызвать подкрепление из расположенных рядом датских эскадрилий.
Многие другие ночные истребители, подобно Мюллеру, также устремились к Пенемюнде. Тщетно искали они бомбардировщики на обычной для бомбежек высоте.
Более опытные летчики скоро поняли, что бомбежка производилась с малой высоты. Из тринадцати экипажей 2-й группы NJG-1 пять направились прямо в Пенемюнде, прибыли туда примерно через тридцать пять минут после полуночи и нанесли удар по бомбардировщикам: лейтенант Муссет сбил пять британских самолетов между 12.44 и часом ночи, прежде чем был сбит сам. Когда он и его радист выпрыгнули с парашютами вблизи Гюстрова, он при приземлении сломал себе обе ноги. Два других пилота из его эскадрильи – Барте и Шеллват – записали на свой счет по два бомбардировщика каждый, а их командир, майор Эхле, сбил три самолета противника.
