Численное превосходство противостоящего противника над их собственной армией было для некоторых членов совета ужасающе явным. (Численность иранского десанта оценивается от 20 тыс. (традиционная цифра) до менее 10 тыс., поэтому либо армии были равны (или даже греков было больше), либо численное преимущество иранцев было сравнительно небольшим. – Ред.) В нашем распоряжении достаточно данных для того, чтобы оценить численность армий обеих сторон. Каждый свободный гражданин Греции проходил подготовку к военной службе. В череде бесконечных стычек с соседними городами редкий юноша достигал зрелого возраста, не успев несколько раз быть призванным в армию. Но даже в период наивысшего расцвета Афин число свободных афинян, которые по возрасту подлежали военному призыву, не превышало 30 тыс., а в описываемую эпоху, скорее всего, это число приближалось к двум третям от названной цифры. Кроме того, беднейшая часть горожан не могла обеспечить себя необходимым оружием и снаряжением и, следовательно, не была подготовлена к действиям в качестве тяжелой пехоты (гоплитов). Некоторая часть наиболее подготовленного мужского населения была оставлена в качестве гарнизона для обороны самого города; некоторые отряды должны были нести службу в других районах Афинского государства. Таким образом, следует предположить, что численность регулярной армии, осуществлявшей марш из Афин к Марафонской долине, скорее всего, не превышала 10 тыс. полностью снаряженных воинов[3].
За одним исключением, жители прочих греческих городов-государств отказали Афинам в помощи. Спарта обещала военную поддержку, однако высадка персидского войска произошла на шестой день после новолуния и совпала с проведением религиозного праздника. Поэтому спартанские войска не могли выступить на помощь Афинам до наступления полной луны. В момент самого тяжелого для себя испытания Афины получили помощь лишь из одного неожиданного для себя источника.
За несколько лет до этого небольшой город-государство в Беотии Платеи, испытывавший сильное давление со стороны своего сильного соседа города Фивы, запросил у Афин военную помощь, благодаря которой смог отстоять свою независимость. Теперь, когда по Греции прошла весть о том, что откуда-то из далеких краев пришла сила, грозившая уничтожить Афины, храбрые жители Платей, не раздумывая, направили всех своих воинов для того, чтобы защитить и разделить судьбу своих покровителей. Общая численность гоплитов в Платеях едва превышала одну тысячу человек. Это маленькое войско, совершив марш вдоль южного склона горы Киферон (235 м) через территорию Аттики, соединилось с армией афинян в районе Марафона почти перед самым началом битвы. Подкрепление было малочисленным, но его воинственный дух должен был удесятерить мужество афинян, а присутствие союзника должно было изгнать вон мрачные мысли солдат о том, что они оказались покинутыми друзьями в столь трудный час, которые не могли у них не возникнуть после задержки прибытия войск Спарты.
Этот благородный и храбрый жест слабого, но честного союзника никогда не был забыт в Афинах. Платеи получили статус дружественного полиса, их жители стали пользоваться многими привилегиями, за исключением права занимать некоторые государственные должности в Афинах. С тех времен во времена торжественных жертвоприношений афинские жрецы просили небеса быть благосклонными не только к Афинам, но и к Платеям[4].
После прибытия подкреплений из Платей в распоряжении афинских полководцев должно было быть примерно 11 тыс. тяжеловооруженных пехотинцев (гоплитов)[5].
Кавалерии и лучников у афинян (в данном случае) не было вообще, а использование инженерных сооружений на поле боя в те времена не практиковалось.
В отличие от немногочисленной греческой армии в узкой бухте стояли корабли, а на ее извилистом берегу теснились шатры и шалаши, принадлежавшие большому войску различных народов, прибывших сюда, чтобы выполнить волю великого владыки восточного мира. Единственным ограничением их количества были сложности с транспортировкой и доставкой продовольствия. Нет никаких причин считать преувеличением оценку Юстина, который полагает, что в тот момент под командованием сатрапов Датиса и Артаферна с берегов Киликии на побережье Эвбеи и Аттики высадились примерно 10 тыс. воинов (не более 20 тыс. – Ред.). Греческие стратеги тогда еще не могли знать и о качественном превосходстве, которое во все времена после сражения при Марафоне отличало европейцев в конфликтах с азиатскими армиями. Так было и в последующих войнах между Грецией и Персией, в сражениях римских легионов против полчищ царя Понтийского царства Митридата VI Евпатора и армянского царя Тиграна II; так сражались и наши полки в Индии. До битвы при Марафоне иранские (мидийские и персидские) воины считались непобедимыми. Греки неоднократно сталкивались с ними в Малой Азии, на Кипре и в Египте и обычно терпели поражение. Никто лучше греческих авторов тех времен не может передать ужас, который внушало само имя мидян, а также обстановку всеобщего страха и упадка духа, вызванную неумолимым продвижением вперед иранских войск. Поэтому нет ничего удивительного в том, что пять из десяти афинских полководцев высказались за то, чтобы уклониться от битвы, безнадежного сражения с противником, превосходившим греков количественно и пользовавшимся страшной репутацией. Греческие войска занимали выгодные позиции на высотах, где небольшие силы могли успешно противостоять высадившимся массам вражеских войск. Эти полководцы считали глупостью спуститься в долину, где армия, конечно, будет раздавлена копытами конницы, расстреляна неисчислимыми лучниками и растерзана иранскими ветеранами победных войн, некоторые из которых сражались еще с Камбисом и Киром. К тому же Спарта, величайший военный город-государство Греции, к которому афиняне обратились за помощью и который пообещал эту помощь предоставить, из-за религиозного праздника, так почитаемого дорийцами, задерживалась с выступлением. Разве не было бы мудрым, с любой точки зрения, дождаться прихода спартанцев, лучших воинов Греции, прежде чем выйти сражаться с наводящими ужас мидянами?
Как бы правдоподобно ни звучали эти доводы, другие пять стратегов выступили за более смелый и быстрый вариант войны. И, к счастью для Афин и всего мира, среди них был человек, обладавший не только высочайшими военными способностями, но и энергичным характером, позволявшим ему внушать свои идеи и поднимать дух у слабейших характером.
Мильтиад возглавлял один из самых известных родов в Афинах. Его корни уходили к древнейшим временам, и в жилах героя Марафона текла кровь Ахилла. Один из его предков получил во владение Херсонес Фракийский (совр. Галлиполийский полуостров), после чего члены рода стали одновременно афинскими гражданами и фракийскими князьями. Это случилось во времена, когда Афинами правил тиран Писистрат. Двое родственников Мильтиада – дядя, носивший то же имя, и брат Стесагор – правили на Херсонесе до тех пор, пока правителем не стал сам Мильтиад. Мильтиад вырос в Афинах в доме своего отца Кимона, который был знаменит на все Афины как олимпийский чемпион в гонках на колесницах и который был очень богатым человеком[6].
Сыновья Писистрата, унаследовавшие власть в Афинах от своего отца, приговорили Кимона к смерти, но продолжали благосклонно относиться к юному Мильтиаду[7].
Поэтому после смерти в Херсонесе брата Мильтиада Стесагора они отправили его туда как своего наместника. Это произошло за двадцать восемь лет до битвы при Марафоне. К этому периоду относится первое упоминание о Мильтиаде, отсюда мы узнаем о нем как о человеке и государственном деятеле. Уже в первой записи о нем мы находим свидетельства сочетания решительности и беспринципности, которое характерно для Мильтиада в зрелом возрасте. Власть брата в Херсонесе Фракийском была поколеблена в результате войны и мятежа. Мильтиад был полон решимости вновь укрепить ее. Прибыв в Херсонес, он заперся в доме, якобы в знак траура по умершему родственнику. Представители самых знатных домов города, узнав об этом, отправились в дом Мильтиада, чтобы выразить ему свои соболезнования. Как только они прибыли туда, он захватил их всех, превратив в своих пленников. Затем он сделался абсолютным властителем на полуострове и постоянно укреплял эту власть. Мильтиад на свои деньги содержал небольшую регулярную армию численностью в пятьсот воинов. Его власть еще более укрепилась после женитьбы на дочери царя соседней Фракии.
Когда власть персов распространилась до Геллеспонта (совр. Дарданеллы) и соседних областей, Мильтиад поступил на службу к царю Дарию I. В числе прочих военачальников он в составе персидской армии водил своих воинов в поход на Скифию. Мильтиаду вместе с греками из Малой Азии персидский царь поручил оборону переправы через Истр (Дунай), когда его армия вторглась (в 512 г. до н. э. – Ред.) в дикие земли, ныне принадлежащие России, в безнадежной погоне за предками современных казаков. (Скифы, племена иранского происхождения, тем не менее участвовали в формировании восточного славянства (свидетельства археологические, лингвистические; значительная часть языческих богов здесь – иранского происхождения). – Ред.) Узнав о том отпоре, который Дарий I получил от скифов, Мильтиад предложил другим греческим вождям разрушить мост через Истр (это вначале предложили скифы. – Ред.) и предоставить персидскому царю и его армии умереть от голода и скифских стрел. Правители греческих городов Малой Азии, к которым обратился Мильтиад, оказались от этого дерзкого и коварного удара по власти персов, и Дарий I сумел благополучно вернуться назад. Но замысел Мильтиада стал известен персам, и теперь месть Дария I была направлена напрямую против человека, который вынашивал смертельный удар против империи и самого царя. В течение нескольких лет ему еще удавалось сохранять свою власть над Херсонесом Фракийским, так как персидские завоевания были направлены в другую сторону. Но власть Мильтиада была зыбкой и ненадежной. Тем не менее он воспользовался той выгодой, которую сулило его положение, и сумел заручиться поддержкой афинских властей, завоевав и отдав под власть Афин острова Лемнос и Имроз (совр. Гёкчеада. – Ред.). К владению этими островами Афины стремились давно, но прежде им никогда не удавалось полностью подчинить себе эти территории. Тем временем в 494 г. персы окончательно подавили восстание ионийских греческих народов и теперь смогли, наконец, свободно повернуть свои флот и армию на борьбу с врагами великого царя к западу от Геллеспонта. Против Херсонеса Фракийского был направлен мощный флот финикийских гребных судов. Мильтиад понимал, что сопротивление бесполезно. Пока финикийцы были на о. Тенедос (совр. Бозджаада), он заполнил пять кораблей всеми ценностями, которые ему удалось собрать, и отплыл в Афины. Финикийцы погнались за ним и догнали его в северной части Эгейского моря. Один из кораблей, на котором находился старший сын Мильтиада Метиох, был ими захвачен, но на остальных четырех Мильтиаду удалось благополучно добраться до острова Имроз. Оттуда он отправился в Афины, где восстановил свой статус свободного гражданина Афинского государства.
