Берега широченной Тежу соединяет другое гигантское творение той же эпохи — красавец-мост, носивший имя Салазара. Нищая по западноевропейским меркам, истощенная внутренними противоречиями и колониальными войнами Португалия смогла найти и гениальные инженерные идеи, и средства, чтобы соорудить у себя самый длинный мост на континенте. Он, кстати, строился с таким запасом прочности, что сегодня под ним, вторым ярусом, тянут рельсовые пути, чтобы пустить на другой берег, в Алмейду электричку. После свержения диктатуры в результате бескровной апрельской революции 1974 года мост получил имя «25 апреля».
Решил Салазар завершить и строительство другого грандиозного сооружения — храма Санта-Энграсиа, превратив его в национальный пантеон. Он был открыт в 1966 году после строительства, длившегося... 500 лет. Когда в Португалии хотят сказать что-то о делах, которые никогда не будут завершены, то говорят, что это возведение Санта-Энграсиа. В купольном зале царит мертвящая пустота. Пусты и саркофаги, на которых только обозначены имена знаменитых португальцев. Сам же собор белой махиной возвышается над спускающимися с горы красными черепичными крышами района, который был до имперского величия и, надеемся, сохранится и впредь таким, каким он есть сегодня…
На семи холмах
Есть Лиссабон, похожий на все другие европейские столицы. Со своими Елисейскими полями Авенида-да-Либердади и пешеходным Арбатом — Руа-Аугушта... Это Байша — «Нижний город», восстановленный маркизом де Помбалом. Есть в Лиссабоне район банков, типа Сити, где в ночи сияет своими башнями торговый центр «Аморейра». Есть огромная трибуна для бескровной португальской корриды и стадион, собирающий поклонников лиссабонского футбольного клуба «Бенфика»...
Но чтобы по-настоящему почувствовать город и даже просто полюбоваться им, надо обязательно подняться на два из его семи холмов, на которых, как Рим и Москва, расположен Лиссабон. С Москвой португальскую столицу роднит и святой-покровитель — Георгий Победоносец, во имя которого и нарекли крепость Сан-Жоржи, взирающую на город с холма Алфама, что к востоку от Байши. С запада «Нижний город» ограничивает Байрру-Алту — «Верхний квартал».
Подъем на Байрру-Алту оставляет неизгладимое впечатление. Крутые склоны в Лиссабоне — самом гористом портовом городе мира — помогают преодолевать фуникулеры и единственный в своем роде подъемник филигранной металлической конструкции «Санта-Жушта» работы Эйфеля. Мы же воспользовались вагончиком фуникулера, судя по табличке внутри, постройки «Дженерал электрик» 1904 года...
Он и потащил нас вверх по узкой крутой улочке. «Зайцы» впрыгивали на ходу на подножку, держась за наружние поручни у дверей, а встречные прохожие, прижимались к стенам, чтобы пропустить медленно двигавшуюся вверх дребезжащую, выглядевшую хлипкой, но, по-видимому, надежную конструкцию. Не верилось, что мы находимся всего в нескольких метрах от парадного центра и напряженных магистралей большого города...
Если Байрру-Адту создавался в результате планомерного расширения города за пределы оборонительных стен и поэтому имеет почти прямоугольную сеть улиц, то Алфама, старейший из лиссабонских кварталов, поражает средневековой путаницей улиц, переулков и проходов.
Алфама — бывший мавританский квартал. Его название происходит от арабского «аль-хама», что означает «теплый источник». Улочки Алфамы в живописном беспорядке вьются вокруг крепостного холма. Извилистые и крутые, то и дело переходящие в лестницы, они не позволяют проникнуть сюда современному транспорту.
Так что вместо выхлопных газов квартал наполнен пронзительным запахом жарящихся сардин, а шум моторов заменяют пение птиц в вывешенных за окна клетках и крики петухов. На улицах женщины продают рыбу и овощи, то и дело попадаются лавчонки, пивные, закусочные и мастерские в подвалах. То вдруг попадаешь в проходной двор, в котором сидят старики, играют маленькие дети.
Байрру-Алту — квартал с налетом богемности, Алфама — место жизни в основном бедноты.
Кто-то скажет, что холмы Лиссабона местами похожи на парижский Монмартр, у кого-то уличная жизнь вызовет в памяти Неаполь. Но нет. Где еще увидишь такие нарядные изразцовые плитки с названиями улиц или обрамления из этих плиток — азулежу вокруг старых дверей с ручками в виде человеческой руки, чтобы стучать бронзовыми перстами о дерево, а то и целые фасады, блестящие глазурью на солнце?
И это повсюду развешенное белье, которое, как считают португальцы, лишь на солнце и ветру приобретает такой свежий запах — даже если дома и есть современная сушильная машина. У большинства обитателей Алфамы их, конечно, нет. В окнах видны в основном пожилые лица. Так и кажется, что это квартал стариков. Вот старушка кричит что-то с третьего этажа своей знакомой на улице и спускает ей на веревке корзинку для покупок с лежащей в ней сложенной банкнотой. Вот допотопная типография с открытой на улицу дверью. Через нее виден старинный печатный пресс.
В поисках «фаду»
Лиссабон имперский, Лиссабон, восстановленный маркизом де Помбалом и созданный заново Салазаром, Лиссабон Байрру-Алту и Алфамы объединяет трамвай. Да-да, трамвай, представляющий собой, пожалуй, самую яркую примету городского пейзажа. Потому что, похоже, его маленькие вагончики не меняли уже много десятков лет.
В Лиссабоне есть метро, есть множество автобусов. Наконец, в центре города, в Байше, ходит и обычный, самый современный по дизайну трамвай. Но такому не взобраться на высоты Байрру-Алту, не свернуть на кривых узких улочках Аяфамы. А вот на стареньком, под номером 28, можно объехать почти все кварталы, располагающиеся под сенью крепости Сан-Жоржи.
Некоторые улицы так узки, что трамвайные пути, поворачивая за угол, прижимаются к противоположной стене. В других хватает места на один путь, так что когда встречаются два трамвая с разных сторон, один должен ждать, пока проедет другой. Только диву можно даваться, откуда у лиссабонского трамвая берутся силы взбираться по невероятной крутизне улиц.
Трамваю в Лиссабоне более 100 лет. Обитатели города любовно называют его «желтеньким»: раньше все вагончики были окрашены только в этот цвет. Любимый туристами, он верно служит и лиссабонцам.
При диктатуре Салазара студенты, устраивая демонстрации, мазали трамвайные рельсы мылом. Вагончики буксовали, останавливались и перегораживали проезд, превращаясь в баррикады, которые не пропускали по узким улицам машины с полицией.
Но если трамвай связывает Лиссабон как бы в пространстве, то существует еще нечто, что объединяет город духовно.
Склонность португальцев к меланхолии, их настроенность на печаль о безвозвратно ушедших временах находит свое выражение и в музыкальном творчестве — «фаду», которые доказывают, что грустить — тоже приятно.
...Стоило нам выйти из вагончика фуникулера на его верхней остановке в Байрру-Алту, к нам, распознав в нас приезжих, подошел пожилой мужчина и сунул рекламный проспект заведения под названием «Лузу».
— Только там вы услышите настоящее фаду, — уверял он и чтобы еще больше заинтересовать нас, показывал отрывной купон на бесплатную порцию портвейна.
Мы взяли цветную листовку и пошли дальше, манимые полумраком таинственных улочек. Вскоре к нам подошли еще раз — с листовкой «Канту ду Камоэнс», а вскоре в руках у нас была уже целая коллекция рекламных проспектов, зазывающих «только у них» услышать «подлинное фаду».
«Фаду» (дословно «судьба») — это португальская разновидность городского романса. Есть фаду лирические и любовные, есть блатные и драматические, есть чисто народные, а есть и умелые стилизации под фольклор.
В отличие от Коимбры, где фаду — это прерогатива мужчин, в Лиссабоне поют и женщины. Одна из них — Амелиа Родригиш — стала настоящим символом лиссабонского фаду. Сегодня она уже очень пожилая женщина, а некогда занималась торговлей рыбой. И когда продавала свой товар, любила петь. Случайно ее услышал один импрессарио и сделал из нее звезду. Так что фаду поистине народная музыка.
...В ресторанчике, несмотря на его кажущуюся злачность, царила самая спокойная и дружелюбная атмосфера. Пела женщина средних лет. Аккомпанировали мужчины. Слов мы не понимали, и больше обращали внимание на музыкальное сопровождение и поведение присутствующих. Аккомпаниментом служила португальская гитара, маленькая, но с двенадцатью струнами.
В отличие от испанской, которая выступает в роли баса, португальская гитара ведет мелодию. А жизнь вокруг протекала, как и фаду, в ритме анданте — замедленные движения, загадочные взгляды...
В последнее время в Лиссабоне появилось немало ресторанов фаду, рассчитанных специально на туристов, поэтому надо знать места, где можно услышать настоящую «судьбу», а не просто попасть на шоу в кабаре. Но как было нам сделать верный выбор, когда вокруг столько зазывающих вывесок, а в руках — красочных приглашений? Хотя мы и были готовы, несмотря на поздний час, бродить и бродить но ночному городу в поисках его «судьбы»...
