Вот и говорим о немецкой бережливости да ещё и анекдоты рассказываем о том, как она у них подчас граничит со скупостью. А немцы своё дело знают и денег на ветер не бросают.
* * *
Однажды, возвращаясь из Берлина, я ехала электричкой в Шёнефельде. Напротив меня сидели две немки и мило беседовали. В это самое время мимо проходил наш поезд на Москву. Одна из немок смотрит в окно и говорит:
– Смотри, смотри это русский поезд в Москву.
Другая немка смотрит с любопытством в окно и восклицает:
– О да, неужели?!
Её подруга продолжает:
– У них, у русских, в одном купе едут и ночуют совсем незнакомые мужчины и женщины.
Вторая удивляется:
– И ночуют все в пижамах?! Ай, ай!
Обе с откровенным любопытством смотрят в окно на наш поезд, как будто хотят увидеть там людей в ночных рубашках. Но увы! Им не повезло.
Наш поезд, который стал поводом для их разговора, прошёл мимо, и они переключились на другую тему. А я сидела и думала, как бывает хорошо ехать в нашем поезде. С соседями по купе можно попить чаю, повести задушевные беседы на разные темы, даже поделиться секретами, заранее зная, что никто из своего окружения об этом не узнает. Да, вот мы такие, мы просто другие и имеем право такими быть. Уж пусть простят меня те немки, разговор которых я невольно подслушала. Не затыкать же уши.
* * *
С железнодорожной станцией в Шёнефельде у наших людей до поры до времени были связаны самые неприятные ощущения. А всё дело в том, что в подземном переходе, по которому нужно было пройти, чтобы пересесть на городскую электричку до центра Берлина (Александерплац), стоял наш патруль – два солдата и офицер. Никаких окольных путей не было. Путь был один, мимо них. Мы были ограничены в поездках по Берлину, не имели права самовольно посещать столицу. Были организованные экскурсии на автобусах, но это случалось довольно редко. Всем хотелось бывать там чаще. Не то чтобы мы любили всё запрещённое, даже в мыслях не было совершать что-нибудь неправильное. Просто Берлин манил нас своими магазинами, где был выбор на любые финансовые возможности. И какой выбор! Вот мы и не могли лишить себя такого удовольствия. Можно было просто прогуляться по историческому центру города. Хотелось вырваться из нашего привычного мирка за гарнизонным забором.
Сделаю небольшое отступление.
Где-то через месяц после нашего приезда в Германию, наш восьмилетний сын подошёл ко мне и спросил:
– Где мы сейчас живём?
Я начала ему объяснять, что это местечко называется Шперенберг, страна – Германия. Хотела уже взять географическую карту, но он меня прервал, сказав:
– Хватит, я понял, микрорайон Шперенберг, за забором.
Я не стала докучать ему объяснениями. Настанет время – поймёт.
Вот и ехали люди на свой страх и риск, но с надеждой на русский авось. Каждая поездка стоила больших переживаний и душевного волнения. Патруль стоял на своём посту, визуально проводил национальную идентификацию и отлавливал смельчаков, которые отважились на столь дерзкий поступок, как посетить столицу единолично, без всякого на то разрешения. А поймают – не поймают, это уж как карта ляжет. Пойманных отводили в комендатуру и им грозило наказание, а какое, решали только командиры воинских частей. Но больше всего люди боялись того, что их могут отправить в 24 часа на Родину. Этой формулировкой часто пугали, потому что на Родину ехать тогда никто не хотел. Всем хотелось остаться в Германии как можно дольше, во всяком случае, дослужить до положенного срока. Эти 24 часа воспринимались как угроза, наказание.
В Вюнсдорфе нашими военными корреспондентами издавалась газета. В одном из номеров этой газеты была напечатана статья, которая так и называлась «Пугают Родиной». А разве хотелось нашим людям, у которых жизнь проявилась во всей своей сладости и красоте, возвращаться домой, в нашу нищую страну, где не было никакого просвета, где назревали смутные времена перестройки? Наступали мрачные 90-е годы, были пустые магазины, талоны на продукты. Конечно же, нет! И тысячу раз нет! Возвращаться домой и сосать там лапу никто не хотел.
И только отъезд домой мог омрачить тогда ту светлую радость пребывания за границей. Все знают, что рано или поздно всему прекрасному приходит конец, и это сознание кратковременности момента жило в людях. А пока, будучи там, мы пребывали в лёгкой и праздничной атмосфере. А вдруг ещё у кого-нибудь не куплены сервизы «Мадонна» или «Роза»! Покупка шубы вообще под большим вопросом. Парочку дивандеков не мешало бы прикупить. Ведь это были наши золотые мечты! И душу просто жгла потребность приобрести всё это. Не секрет, что всем людям хочется одежды, еды, жилья.
В Берлин ездили в основном женщины, жаждущие сделать покупки, а потом в гарнизоне рассказывали, что и где им удалось купить. Информация передавалась из уст в уста. Такие рассказы заражали других, шла цепная реакция, и уже следующая компания отважных и решительных дам отправлялась по проторенной дороге. Никто не мог устоять перед соблазном покупок, а покупали всё с той целью, чтобы, возвратившись домой, уже не пришлось снова заботиться о каких-то вещах, да и таких вещей у нас в то время в помине не было. Кстати, жён военнослужащих в нашем гарнизоне прозвали «кошёлками». Понятно почему. Моя соседка поделилась однажды со мной своими ощущениями от поездки, вернее, от того, как она преодолела эти несколько метров в переходе к электричке: «Иду я ни живая ни мёртвая, стараясь убрать с лица ту напряжённость, которая холодила меня с головы до ног и думаю, как бы прошмыгнуть мимо патруля; от испуга выступил пот и похолодели руки, по коже забегали мурашки – вдруг поймают. Вот они уже позади, слава Богу! Получилось!» Не всем удавалось пройти здесь так благополучно. Ну а если у кого не получалось? Тех охватывал испуг за содеянное, и голову наполняли мрачные мысли предстоящего наказания. Вот такие душевные муки и страх приходилось претерпевать нашим женщинам. Вечером патруль уходил со своего поста и все возвращались домой в весёлом настроении и с лёгким сердцем. Все знали, что никто за тобой не побежит.
Вспоминается мне один случай, который произошёл у нас на глазах. Я и моя коллега, закончив уроки в школе, решили прогуляться по Берлину. Мы с подругой проходили мимо патруля так: шли спокойно, улыбаясь и рассказывая друг другу какие-нибудь анекдоты на немецком языке. Иногда, под настроение поиграть, обращались с банальными вопросами к проходящим мимо немцам. Потом слушаешь объяснения, благодаришь, и всё происходит под носом у патруля, которому до нас дела нет. Конспирация – великое дело, не зря её придумали. А может, это были просто маленькие хитрости, на которые нас толкала нужда. Мы вынуждены были так делать, чтобы не попасться. Человеческий разум в нужде ухитряется находить самые разнообразные средства, вот мы их и находили.
Возвращаюсь к упомянутому случаю. Мы находились уже в вагоне городской электрички в ожидании отправления поезда. Пассажиров было немного, лёгкий гул каких-то разговоров и вдруг в этот момент, запыхавшись, в вагон вбежала девушка, запнулась и упала. Мужчина, сидевший поблизости, помог ей подняться и хотел было предложить ей сесть, но не успел. Следом за ней вбежали два солдата, схватили её за руки и вывели из вагона. Что вы на это скажете? Всё произошло очень быстро и неожиданно. Патрульных солдатиков тоже можно понять. Они были на службе, а каждый солдат должен свято выполнять приказы. Вот они и усердствовали, выполняя свой долг – не более того. Так и бегали, как в детских догонялках. Одни убегали – другие догоняли. Эта сцена вызвала недоумение, народ, можно сказать, оторопел, и только минуту спустя послышались возгласы сочувствия и возмущения. Мы с подругой переглянулись, зная всё положение вещей, и нам было очень жаль эту девушку. На её месте могли бы оказаться и мы, и любой другой. Нам пришлось быть свидетелями одного случая, а сколько раз такое происходило? Этого мы не знаем.
* * *
Двадцать восемь лет Берлинская стена разделяла город, если быть точнее, то двадцать восемь лет и один день. Но вот стена рухнула, Германия объединилась и подули новые ветры. Для немцев это было волнующе-радостное событие, они были в высшей степени счастливы. И для нас ситуация изменилась в лучшую сторону, распахнулись ворота в Западный Берлин. Все патрульные посты убрали, и мы почувствовали себя свободными в передвижении по Германии. Сколько раз нам приходилось проходить мимо обломков стены! И никому из нас даже в голову не пришло взять кусочек на память. Позже немцы стали продавать эти обломки как сувениры. В некоторых районах Берлина дома расположены так, что парадный вход находится в восточной части города, а его противоположная сторона выходит окнами на западную. Во времена ГДР были случаи, когда люди выпрыгивали из окон дома в западную часть города. Об этом писали в газете «Берлинер цайтунг». Во многих семьях близкие родственники проживали в разных частях города, а общение было связано с большими трудностями. Поэтому можно себе представить ту безграничную радость немцев. А наша жизнь наполнилась новыми впечатлениями. Мы начали посещать Западный Берлин, и это оказалось даже ближе, чем Шёнефельд. Мы доезжали до станции Лихтенраде, а там на автобусах по Западному Берлину. Всех охватил азарт поиска чего-то нового.
