В-четвертых, колебания цен на труд не только не совпадают в пространстве и во времени с колебаниями цен на предметы продовольствия, но часто прямо противоположны им.
Зерновой хлеб, главная пища простого народа, дороже в Шотландии, чем в Англии, откуда первая почти ежегодно получает весьма значительные количества его. Но английское зерно должно продаваться по более дорогой цене в Шотландии, в стране, в которую оно ввозится, чем в Англии, стране, откуда оно получается; и при одинаковом качестве оно не может продаваться в Шотландии по более дорогой цене, чем шотландское зерно, которое поступает на тот же рынок и конкурирует с ним. Качество зерна определяется главным образом количеством муки, которое оно дает при размоле, и в этом отношении английское зерно настолько превосходит шотландское, что, будучи часто по видимости или по объему более дорогим, оно оказывается обычно более дешевым в действительности или ввиду своего лучшего качества, или даже по весу. Цена труда, напротив, в Англии дороже, чем в Шотландии. Если поэтому рабочие в состоянии содержать свои семьи в одной части Соединенного Королевства, а именно в Шотландии, то они могут жить в довольстве в другой части страны, а именно в Англии. Правда, овсяная мука составляет в Шотландии главную и лучшую пищу простонародья, которая по общему правилу гораздо хуже питания того же класса людей в Англии. Однако эта разница в условиях питания рабочих является не причиной, а следствием разницы в их заработной плате, хотя по странному недоразумению в ней нередко видят причину. Не потому, что один человек держит карету, а его сосед ходит пешком, первый из них является богатым, а второй бедным, но, наоборот, потому что первый богат, он держит карету, и потому что второй беден, он ходит пешком.
В течение прошлого столетия зерновой хлеб в среднем в обеих частях Соединенного Королевства был дороже, чем в текущем столетии [Это верно для XVIII столетия только до 1765 г. С 1765 по 1820 г. цена всякого рода хлеба в Англии значительно превышала среднюю цену предшествовавших периодов. С 1820 г. она упала снова до прежнего уровня.]. Это факт, который не допускает ныне никаких сколько-нибудь обоснованных сомнений и который доказан еще более неопровержимо, если это возможно, для Шотландии, чем для Англии. Для Шотландии он подтверждается свидетельством официальных записей ежегодной рыночной цены овса и всех видов зернового хлеба во всех графствах Шотландии [Записи эти, называвшиеся в Шотландии фиарами, представляли собою рыночные книги для записывания цен различных товаров и хлеба.]. Если же такое прямое доказательство требует еще косвенного подтверждения, то я укажу, что тот же факт имел место также во Франции, и, вероятно, в большей части остальной Европы. Что касается Франции, то имеются несомненные доказательства этого. Но если бесспорно, что в обеих частях Соединенного Королевства хлеб в прошлом столетии был несколько дороже, чем в настоящем, то столь же несомненно, что труд был значительно дешевле. И если рабочие могли содержать свои семьи в ту пору, то теперь их положение должно быть более благоприятным. В минувшем столетии наиболее распространенной поденной заработной платой чернорабочего в большей части Шотландии было 6 пенсов летом и 5 пенсов зимой. Почти такая же заработная плата, а именно 3 шиллинга в неделю, и поныне существует в некоторых частях Горной Шотландии и на Западных островах. В большей части Нижней Шотландии обычная заработная плата чернорабочего доходит ныне до 8 пенсов в день и до 10 пенсов, а иногда и до шиллинга в окрестностях Эдинбурга, в графствах, граничащих с Англией, — вероятно, по причине этого близкого соседства, — и в немногих других местах, где в последнее время наблюдалось значительное увели чение спроса на труд, — в Глазго, Карроне, Айршире и др. В Англии развитие сельского хозяйства, промышленности и торговли началось значительно раньше, чем в Шотландии. Спрос на труд и, следовательно, его цена должны были неизбежно возрастать по мере этого развития. Ввиду этого как в минувшем столетии, так и в настоящем заработная плата была в Англии выше, чем в Шотландии. Она, правда, значительно возросла с того времени, но благодаря большому разнообразию заработной платы в разных местах трудно установить, насколько именно. В 1614 году жалованье пехотному солдату было такое же, как и в настоящее время, а именно 8 пенсов в день. Когда оно было впервые установлено, оно, естественно, было согласовано с обычной заработной платой чернорабочих, из рядов которых обыкновенно рекрутировались пехотинцы. Лорд главный судья Гэлс, писавший в эпоху Карла II, исчисляет необходимые расходы семьи рабочего, состоящей из шести лиц — отца, матери, двух детей, способных к какому-нибудь труду, и двух нетрудоспособных, — в 10 шиллингов в неделю, или в 26 фунтов в год. Если семья не может заработать эту сумму своим трудом, она должна добыть ее, как он полагает, нищенством или воровством. Он, по-видимому, весьма тщательно исследовал данный предмет [См. его проект о содержании бедных в книге Burn. History of the Poorlaws.]. В 1688 г. Грегори Кинг, искусство которого в политической арифметике так восхваляется доктором Дэвенантом, определил обычный доход рабочих и батраков в 15 фунтов в год на семью, состоящую, по его предположению, в среднем из 3 1/2 лица [Это вычисление можно найти у Дэвенанта в его Essay upon the Probable Methods of Making a People Gainers in the Balance of Trades. Davenant's Works, edit. 1771, vol. II, p. 184.]. Таким образом, его исчисление почти совпадает с цифрой судьи Гэлса, хотя на первый взгляд как будто и расходится с нею. Оба принимают недельный расход таких рабочих семейств приблизительно в 20 пенсов на душу. Денежный доход и расход рабочих семей с того времени значительно возросли в большей части королевства, в некоторых местах больше, в других меньше, однако вряд ли где бы то ни было в таких размерах, которые указывались в недавно опубликованных преувеличенных сообщениях о заработной плате в настоящее время. Следует, впрочем, заметить, что вполне точно нельзя установить для данного пункта цену за труд, ибо в одном и том же месте и за ту же самую работу часто платят неодинаковую плату в зависимости не только от неодинаковых способностей рабочих, но и от сговорчивости или упорства хозяев. В тех случаях, когда заработная плата не устанавливается законом, мы можем в лучшем случае определить обычный ее размер, а опыт как будто свидетельствует, что закон ни в коем случае не может надлежащим образом регулировать заработную плату, хотя часто пытался это делать.
Реальное вознаграждение труда, т. е. действительное количество предметов необходимости и жизненных удобств, которое оно может доставить рабочему, возросло на протяжении текущего столетия, пожалуй, еще значительнее, чем денежная цена труда. Не только несколько подешевел хлеб, но значительно понизились в цене также многие другие предметы, которые вносят приятное и здоровое разнообразие в пищу трудолюбивого бедняка. Так, например, картофель в настоящее время стоит в большей части королевства не более половины того, что он стоил обыкновенно тридцать или сорок лет тому назад. То же самое можно сказать о репе, моркови, капусте — овощах, которые прежде возделывались только с помощью лопаты, а теперь обыкновенно возделываются с помощью плуга. Всякого рода фрукты и овощи стали дешевле. Большая часть яблок и даже лука, потреблявшихся в Великобритании, привозились в прошлом столетии из Фландрии. Крупные улучшения в производстве дешевых тканей, льняных и шерстяных, дают рабочим более дешевую и лучшую одежду, а прогресс в производстве грубых металлов дает им более дешевые и лучшие инструменты, а также много приятных и удобных предметов домашнего обихода. Мыло, соль, свечи, кожа и спиртные напитки, правда, значительно вздорожали, главным образом благодаря обложению налогами. Но рабочие потребляют столь незначительное количество этих предметов, что вздорожание их не уравновешивает понижения цен столь многих других продуктов. Обычные жалобы на то, что роскошь распространяется даже среди низших слоев народа и что рабочие не довольствуются теперь той пищей, одеждой и жилищем, какими довольствовались в прежние времена, могут убедить нас, что возросла не только денежная цена труда, но и его реальное вознаграждение.
Следует ли считать такое улучшение положения низших слоев народа выгодным или невыгодным для общества? Ответ на первый взгляд представляется совершенно ясным. Прислуга, рабочие и поденщики всякого рода составляют преобладающую часть всякого крупного государства. А то, что ведет к улучшению условий существования большинства, никоим образом не может быть признано вредным для целого. Ни одно общество, без сомнения, не может процветать и быть счастливым, если значительнейшая часть его членов бедна и несчастна. Да кроме того, простая справедливость требует, чтобы люди, которые кормят, одевают и строят жилища для всего народа, получали такую долю продуктов своего собственного труда, чтобы сами могли иметь сносную пищу, одежду и жилище.
