В его же книге появился и генерал (правда, русский) с головой, накрытой серебряной крышечкой, через которую улетучиваются винные пары. Так Бюргер издевался над безмозглыми солдафонами, пропивающими жизнь «самым благородным образом». Образованный автор вставил в книгу и мотивы из народных сказок, и фантастический рассказ о путешествии на Луну, где люди не рождаются обычным способом, а вырастают на деревьях – поэтому они «избавлены от мук любви» (настоящему барону этот пассаж мог бы понравиться). Ведь его Мюнхгаузен – типичный герой плутовского романа, который не подчиняется обстоятельствам, а подчиняет их себе. Он не лишен недостатков, но на голову выше окружающих его тупиц, в том числе коронованных. Даже его вранье имеет целью испытать людей на доверчивость, разоблачить самого себя, а между делом ввернуть философское поучение. Недаром уже в первых изданиях барона называли «карателем неправды», а великий Доре в иллюстрациях к книге изобразил на гербе Мюнхгаузена латинский девиз Mendace veritas – «Истина во лжи».
Изображенный обоими авторами герой был так обаятелен, что многие немцы и даже англичане отправились в Боденвердер, желая познакомиться с его реальным прототипом. Но барон велел слугам запереть ворота и не пускать к нему никого. Он был вне себя от ярости. Неведомые сочинители изобразили его не только вруном, но и трусом (спрятался от медведя на дереве), обманщиком (убежал от султана, которому клялся служить) и вдобавок пьяницей! Он совсем забыл, что представал таким и в собственных рассказах – впрочем, половины из них барон и не помнил. Об авторстве Распэ он так и не узнал, а вот Бюргера подозревал всерьез – жаловался на него всем знакомым и даже угрожал подать в суд. Неизвестно, были ли они знакомы – вполне возможно, что профессор слушал рассказы барона в Геттингене, но точных сведений об этом не сохранилось. Во всяком случае, судебный процесс героя книги против ее автора так и не состоялся. Мюнхгаузена отвлекла злополучная женитьба, а в июне 1794 года Бюргер скончался. Еще раньше умер Распэ – гонорары за книгу быстро кончились, и талантливый авантюрист отправился в качестве горного инженера в Ирландию, где его скосила болотная лихорадка.
К тому же в разных странах появлялись все новые изложения приключений Мюнхгаузена, и барон не мог судиться со всеми. Здоровье его становилось все хуже – прекратились и веселые выезды на охоту, и пирушки в павильоне. Теперь Иероним Карл Фридрих сидел взаперти, вздрагивая при каждом стуке – вдруг это лезет очередной насмешник или, того хуже, почитатель, жаждущий услышать новые истории «господина М-х-з-на»? Утром 22 февраля 1797 года его не вынесшее внезапной славы сердце перестало биться. Барона похоронили в соседней деревне Кемнаде, прямо под полом старинной церкви. Однако небылицы преследовали его и после смерти. Лет через сто в санитарных целях из церкви решили убрать захоронения и вскрыли могилу «барона-враля». Очевидец вспоминал, что тело оказалось совершенно не тронуто тлением – Мюнхгаузен лежал, как живой, «широкоплечий мужчина с грубым, но добрым лицом, гладко выбритый со сложенными руками». Кто-то открыл окно, и покойник тут же рассыпался в прах. Участники церемонии так испугались, что забыли обозначить место, куда перенесли останки барона. С тех пор он так и лежит в безымянной могиле.
Неистребимый
Жизнь Иеронима Карла Фридриха фон Мюнхгаузена закончилась, но его литературные странствия только начинались. За два столетия в разных странах вышло не менее 600 книг с продолжением приключений барона. Где он только не оказывался: на дне моря и на фронте Второй мировой, в амазонских джунглях и даже на других планетах! Можно вспомнить и бесчисленных «клонов» барона – француза Тартарена из Тараскона, созданного фантазией Лемма астронавта Йона Тихого или нашего капитана Врунгеля. Каждое новое поколение писателей и читателей воспринимает барона по-своему. Но как бы там ни было, он всегда остается бесшабашным искателем приключений, остроумным «карателем лжи» или вольнодумцем, восставшим против косности и сословных ограничений. Те же различия мы видим на экране: Мюнхгаузен-I лучше всего представлен в одноименном немецком фильме 1943 года. В период военных поражений нацистской пропаганде захотелось показать отважного, веселого, неунывающего немца. Им стал барон, которого блестяще сыграл популярный актер Ганс Альберс. Мюнхгаузен-II появился в фильме чешского режиссера Карела Земана, получившего в 1964 году премию в Каннах. Его герой, прикидывающийся безобидным хвастуном, решает судьбы Европы, ловко играя на тщеславии ее правителей. И, наверное, лучший Мюнхгаузен-III воплощен в романтическом фильме Марка Захарова, цитаты из которого до сих пор у всех на слуху.
В разных странах выходят все новые книги о реальном и литературном Мюнхгаузене. Многие пишутся его родственниками, которые когда-то стыдились своего родства с «бароном-вралем», а теперь гордятся им. Всемирной славе земляка не меньше рады и жители Боденвердера, получающие неплохие доходы от наплыва туристов. Со времен Мюнхгаузена этот чистенький городок почти не изменился. На главной улице по-прежнему возвышается церковь Святого Николая, где крестили маленького Иеронима Карла Фридриха. Рядом фонтаны с бронзовыми фигурками – барон охотится на уток, летит на пушечном ядре и восседает на половинке коня. Раз в году в этом городке устраивается праздник, и Мюнхгаузен по-настоящему пролетает над городом на ядре, привязанном к вертолету. Отважный летящий Мюнхгаузен – не кто иной, как городской слесарь Адольф Хан, давно привыкший к обращению «господин барон». Кстати, не свидетельствует ли такая привычка о проявлении пресловутого «синдрома Мюнхгаузена»?
В усадьбе барона сегодня разместилась городская мэрия, а его музей устроен в здании школы. В нем хранится множество предметов, напоминающих о подвигах барона: например, тот самый шомпол, которым он, как с невинным видом уверяет экскурсовод, однажды прострелил целую стаю уток. Увы, из настоящих вещей Мюнхгаузена не уцелело ничего. Исчез в годы войны и единственный его портрет, от которого осталась лишь черно-белая копия. Зато в музейных шкафах стоят сотни книг о бароне и переводов его приключений на десятки языков, включая суахили, индонезийский и эсперанто. «Русская» полка – одна из самых внушительных: больше 50 названий. Да и вообще русский Мюнхгаузен – это особая тема. Первый перевод сочинения Распэ-Бюргера вышел в Петербурге еще в 1791 году в дешевом лубочном издании под названием «Не любо – не слушай, а лгать не мешай». Неведомый переводчик тщательно вычистил из текста все упоминания о России. То же делалось и в последующих изданиях, а потом барон вообще стал «Пустомелевым, помещиком Хвастуновской округи, села Вралихи». Только в 1860 году в Лондоне издатель Трюбнер выпустил первый полный перевод книги на русский язык. В духе Бюргера в текст были внесены злободневные дополнения, например, о Сибири, среди всех племен которой «самое умное и едва ли не самое честное – племя ссыльных». Скоро полные «Приключения Мюнхгаузена» вышли и в России – правда, в детском варианте, где грубоватый юмор оригинала был изрядно отредактирован. С тех пор было опубликовано несколько детских пересказов, самый популярный из которых сделал в первые послереволюционные годы Корней Чуковский. Первый «взрослый» перевод появился только в 1961 году.
Неожиданное преломление получила у нас тема «Мюнхгаузен и Россия». В литературе начала ХХ века барон-обманщик предстал чародеем наподобие Калиостро, посланником могущественных тайных обществ. Таков он в пьесе Юрия Беляева «Красный кабачок», позже поставленной Мейерхольдом, и в романе Бориса Садовского «Карл Вебер». Во время войн с Германией отношение к барону менялось – он делался воплощением тупого немецкого солдафона, презирающего Россию и русских. Но прошло время, и Мюнхгаузен снова стал самим собой – вечно живым выдумщиком-фантазером, способным легко и незатейливо развлечь самую серьезную публику.
Вадим Эрлихман | Фото Александра Сорина
Загадки истории:
Неабсолютная монархия хеттов
Во II тысячелетии до н. э. на территории Малой Азии существовало величайшее из царств – Хеттское. Под стать ему были только Вавилония и Египет. Оно, ставшее одним из первых образцов структурированного классового общества, простояло практически шесть столетий и рассыпалось под мечами иноземцев. Осколки его наследия разбросаны теперь по всему миру – чинно и горделиво хетты, запечатленные в камне и бронзе, посматривают на посетителей музеев Германии, Англии, Франции, Турции. Вот, например, выбитые на камне «Акробаты». Один из них готовится подняться на лестницу, второй стоит рядом для подстраховки, а третий, похоже, трубит в рожок, привлекая внимание прохожих. Но правда ли, что это – акробаты? А вдруг в тот день, почти три тысячи лет назад, у хеттов был большой праздник, и вдохновленный мастер увековечил своих героев в ритуальном действе, где лестница и рожок – вовсе не цирковой реквизит, а культовые фетиши. Да и рожок ли это?
