Торговля с Трапезундом имела особую важность: она позволяла поддерживать регулярные связи с городом Ператией (Херсонесом). В Сивасе пошлина взималась со всех привозимых на побережье товаров, и, хотя правитель Трапезундской империи, грек по национальности, получал свою долю от всех провозимых по его территории товаров, именно сельджуки контролировали порт Синоп и вели через крымский порт Судак, или Согдайю (Сугдайю), оживленную торговлю с кипчаками южнорусских степей и с русскими и татарскими купцами. Судак служил своего рода местом встречи всех тюркских торговцев, едущих на Русь и из нее и везущих «богатые и дорогие меха, в том числе шкурки горностая и «седые» меха, а также хлопчатобумажные ткани, шелк, синюю краску и специи». Иногда сирийские или иракские торговцы предпочитали лично сопровождать товары до места назначения, а не передавать их посреднику. В таком случае купец с рулонами шелковых и хлопковых тканей и тюками специй ехал до Синопа, а оттуда морем добирался до Судака. Несмотря на то что он путешествовал на собственном судне и вез принадлежавшие лично ему товары, он не освобождался от обязанности вернуться в Синоп с полным кораблем рабов и мехов, ибо султан считал эти товары самым ценным импортом. Поэтому нападение Кейкубада I на Судак в 1222 году вполне могло быть спровоцировано нанесением ущерба какому-нибудь грузу или торговой экспедиции.
Хотя Синоп имел огромное значение для торговли Сельджукидов, в XIII веке очень важную роль, сравнимую с основными торговыми городами Леванта, играл совсем не прибрежный Сивас. В XIV веке он по-прежнему сохранял ведущие позиции, и флорентийский дипломат Балдон счел нужным включить в составленный им для итальянских купцов торговый справочник «La Practica Delia Mercature» сравнительную таблицу мер и весов, используемых в Сивасе, Лаяццо, на Кипре и в Акре. Монгольское завоевание Рума не помешало торговле, она продолжала процветать, и в 1276 году генуэзцы приняли решение открыть в Сивасе консульство и наладить дипломатические связи с монголами. Ко второй четверти XIII века сельджуков уже можно было назвать экспортирующей нацией, но их импорт, как и прежде, во много раз превышал объемы отправляемых за границу товаров. Перечень статей импорта дает представление об уровне жизни сельджуков. Наибольшей у них была потребность в таких египетских товарах, как специи, сахар, оружие и хлопок, хотя в Хаме и Алеппо производились самые лучшие хлопковые ткани; некоторое количество хлопка очень низкого качества привозилось из Малой Армении. Из Багдада поступали тонкие и легкие шерстяные ткани, которые использовались исключительно для тюрбанов султана и его министра государственных дел, а также некоторые виды высококачественного шелка для их халатов. Наряду с этими товарами везли мускус, алоэ и амбру. Из Китая привозили самый дорогой и высококачественный шелк, из Персии, а именно из Шираза, и из Среднеазиатского Междуречья шли караваны с коврами ручной работы. Многие столь любимые султаном и его придворными драгоценные камни поступали из Средней Азии, а из Грузии гнали табуны чистокровных лошадей. Леса Восточной Европы были практически неисчерпаемым источником мехов, а на все невольничьи рынки султаната постоянно поступали рабы с Кавказа, которых тюрки ценили значительно выше прочих и часто брали в качестве личных слуг.
СУДОХОДСТВО
Даже когда сельджуки стали хозяевами Антальи, все судоходство по-прежнему оставалось в руках провансальцев и генуэзцев, контролировавших соответственно торговлю Кипра и Египта. Захват Антальи в 1207 году стал для сельджуков крупной победой. Через короткое время в казну хлынули такие большие деньги от взимаемых в этом порту налогов, что султан принял решение заполучить еще один портовый город на этом же побережье. Однако это было суждено сделать только в 1220 году его брату Кейкубаду, который взял Канделор, или Сканделор, как он тогда назывался. В этом порту гавань была даже удобнее, чем в Анталье. Султан переименовал город в свою честь, дав ему имя Алайе, и начал постепенно превращать его в базу военно-морского флота: в добавление к существовавшим там портовым сооружениям он выстроил арсенал и секретный док (рис. 9). Эти нововведения не препятствовали роли Алайе как центра торговой деятельности – наоборот, они способствовали ее расширению. Рост торговли вызвал приток в город населения разных национальностей: сарацинов, греков и евреев; каждая из общин обосновалась в отдельном квартале. Очень скоро их примеру последовали торговцы-латиняне, тоже поселившиеся в особом квартале. Последние специализировались на импорте тканей из Шалона, Нарбона и Перпиньяна, сотканных в Ломбардии шелков и золотых нитей для вышивания с Кипра. Самой большой общиной европейцев была флорентийская. Все торговцы, независимо от национальности, должны были платить сельджукам двухпроцентный налог со всех своих грузов. Торговцы могли позволить себе такие расходы, ведь путь через Средиземное море стал настолько безопасным, что их потери в море были совсем несущественными.
Рис. 9. Терсан, то есть док, Алайе, 1228 г.
ПИРАТЫ
Черное море, в отличие от Средиземного, просто кишело пиратами. Ко второй половине XIII века путь в Синоп был полон опасностей. Сам порт стал наследным владением сыновей перване Муин ад-дина, использовавших его в качестве базы для грабительских атак на торговые суда. В 1279 году в наказание за разбойные пиратские нападения командами двух генуэзских судов был схвачен и отвезен в Италию не кто иной, как племянник перване. Его удерживали в плену до тех пор, пока за его освобождение не был заплачен крупный выкуп. В 1313 году люди некоего Гази Челеби, правителя Синопа и Кастамону, являвшегося то ли каким-то потомком перване, то ли, что тоже не исключено, даже сыном султана Масуда II, ухитрились потопить несколько генуэзских кораблей, стоявших на якоре в Синопе, поднырнув под днища и проделав в них отверстия.
РЫНКИ
Хорошее обустройство рынков тоже способствовало развитию торговли. Рынки существовали во всех крупных городах, и на каждом товарам одной группы отводилась определенная часть. Даже во второстепенных городах вроде Эрзинкана были сооружены настолько большие и удобные рынки, что они вызывали восхищение даже такого много повидавшего путешественника, как Ибн Батута. Едва ли покажется удивительным, что с расширением торговли султан и его приближенные смогли позволить себе не только удовлетворять свою потребность в роскоши, но и делать такие щедрые пожертвования общественным учреждениям, что память об этих людях сохранилась до наших дней. Некоторые настолько разбогатели, что Кейхусров II, не раздумывая, выложил 180 тысяч дирхемов за один-единственный рубин, а генуэзский торговец Симон Леркани в 1224 году счел необходимым взять с собой в поездку из Алайе в Сивас 600 дирхемов.
НАЛОГИ
Большинство населения было обязано платить налоги. Горожане платили налоги представителям гражданской власти, владельцы военных наделов – своим начальникам, те, кто проживал на землях, принадлежавших вакфу, то есть религиозной организации, – представителям этого органа, землевладельцы отправляли выплаты в министерство финансов. Налогами облагались домашний скот и птица, урожаи зерна. Платили налог неженатые мужчины. Однако все религиозные учреждения, независимо от вероисповедания, были освобождены от налогов.
КРЕСТЬЯНСТВО
К сожалению, процветание не было всеобщим. Самым бедным было население отдаленных районов, где многие крестьяне жили в крайней нищете, и вовсе не по своей вине, – доказательством трудолюбия этих людей служили сады, широким кольцом окружавшие Конью и простиравшиеся далеко в бесплодные прежде степи Анатолийской равнины. Крайняя нужда, в которой многие из них жили, была следствием уничтожения их посевов и оросительных каналов войсками, практически ежегодно проходившими по их тщательно возделанным полям. Даже византийцы поняли, что, несмотря на возможность ведения сельского хозяйства в районах вблизи поля боя, пусть не всегда эффективного, обрабатывать землю и выращивать хорошие урожаи в тех местах, через которые проходит армия, невозможно. Собственно говоря, в Малой Азии уровень жизни сельского населения резко снизился еще за несколько лет до покорения этого региона Сельджукидами.
В XIII веке обнищавшее крестьянство Анатолии стало благодатной почвой, на которую упали зерна проповедей многочисленных монахов различных нищенствующих орденов, бежавших в Малую Азию от монгольского нашествия. Дервиши из Хорасана распространяли учение исмаилитов, за ними появились нищие пилигримы из далеких Ардебиля, Багдада и Сирии, с их приходом в народе появилось скрытое недовольство своим положением; святые странники из Средней Азии способствовали усилению этого недовольства, подстрекая крестьян бросать свои земли и искать лучшей доли в более безопасных местах на западе. В 1239/40 году сирийский дервиш из Урфы (некоторые называли его Баба Ильяс, другие – Баба Ишак) поселился в пещере над Амасьей и объявил себя пророком. Мнимая святость привлекла к нему целую армию последователей-тюрок; вдохновляемые дервишем, они призвали народ Малатьи поднять восстание и выступить на запад. Беспорядки быстро распространились и охватили Сивас, Токат и Аксарай; чтобы усмирить их, Кейхусрову II пришлось высылать войска, однако до тех пор, пока не подошло подкрепление из далекого Эрзурума, порядок восстановить не удавалось. С прибытием свежих сил военные усмирили бунтовщиков и схватили их лидера. С Баба Ишаком и его подручными обошлись очень жестоко: в 1241 году их подвергли пыткам огнем и затем повесили. У их сторонников конфисковали собственность, и те были вынуждены безропотно наблюдать за тем, как ее делят между солдатами и благотворительными организациями, находившимися под патронатом султана.
