class="a">[10], который сам руководил расследованием преступной деятельности непоседливых дворян. Ведь образованным японцам наверняка было известно, что в те времена и электричества-то еще не было.
Прорабатывая различные варианты выхода из щепетильного положения, каждый мог предлагать любой, самый фантастичный способ по локализации этой ситуации. Предложил свой вариант выхода из неприятного дела и я. Однако это, видимо, показалось начальству бредом близкого к помешательству человека, хотя я до сих пор иногда задумываюсь, а что было бы, если бы…
Дело в том, что здание японского посольства по Калашному переулку, 12, перед передачей его в пользование японцам в середине пятидесятых годов было оборудовано громоздкой, но надежной оперативной техникой, которая к началу семидесятых годов даже по советским меркам безнадежно устарела. А что тут говорить о японских возможностях, которые уже к тому времени в этом деле обогнали не только нас, но и почти что были «впереди планеты всей».
Сам я к оперативной технике не имел никакого касательства и довольно смутно представлял, как она выглядит. Но специалисты сказали, что громоздкие советские жучки имели и свои преимущества — они могли служить как микрофонами, так и мегафонами (представляете себе размеры?). Если на то будет чье-то желание. Я и предложил воспользоваться этим свойством и вступить с японскими специалистами в переговоры, и в тот момент, когда они будут таинственно шептаться, рассматривая диковинные «закладки» русских мастеров, обратиться к ним с просьбой вмонтировать оперативную технику обратно на привычное ей место. А вдруг бы они послушались?
Естественно, начальство проигнорировало мое предложение и посчитало ниже своего достоинства обратиться к японцам с предложением жить дружно, а зря. Как бы там ни было, а японские спецслужбы нанесли нам пусть не смертельный, но удар.
Вся оперативная жизнь состоит из обмена такими ударами, потому что каждый защищает свою позицию и интересы народа, а если человеку нечего защищать, то можно передать все противнику, как это сделал Бакатин.
Как любому новичку, с приходом на работу мне дали участок почти пустой и бесперспективный с точки зрения достижения результатов. Подборки на объектов были без какого-либо агентурного прикрытия, а значит, совсем тощие, гиблые. В контрразведке это было обычным делом, так как новичкам спихивают все второстепенные направления, хотя и необходимые в оперативном хозяйстве. А что касается результатов — то пусть сам себя и покажет, на пустом месте быстрее научится.
Кроме того, на меня навесили еще одну обузу — оперативное обеспечение посещавших нашу страну с краткосрочным визитом государственных чиновников Японии, этих «гостей посольства», как мы их между собой называли, потому что японское посольство было вынуждено отвлекаться от своих дел и оказывать им внимание, ибо если не будет такового, то вернется в Токио кто-либо не обласканный в Москве японскими дипломатами и ненароком пожалуется. Зачем лишние неприятности?
Как правило, это были солидные люди, в возрасте, работавшие или работающие в государственных ведомствах Японии или ответственные чиновники МИД, следовавшие через Москву на какую-то конференцию или совещание в Европу и останавливающиеся в Москве на пару дней. Иногда по делу, а иногда и посмотреть столицу этого страшного СССР, где за «особую опасность» японские дипломаты получали даже повышенную зарплату.
Обычно количество таких посетителей, которых вынуждены были всячески обхаживать японские дипломаты, возрастало к концу японского финансового года, который в Японии начинается 1 апреля. Именно в это время в Японии, как и в Советском Союзе перед 1 января (начало финансового года), деловая активность всех ведомств возрастала, ибо нужно было израсходовать остававшиеся деньги, выделенные бюджетом. Неизрасходованные вовремя средства тут же уйдут в доход государства, но ни в коем случае не будут приплюсованы ко вновь выделенной из бюджета сумме.
На этих визитеров в контрразведке смотрели сквозь пальцы: «Ну что с какого-то старикана возьмешь? Только время потеряешь, занимаясь его делами». И обычно спихивали этот участок на новичков. Но, забегая вперед, скажу, что когда я уже не считался новичком, никому это направление работы не отдал, так для меня оно было самым интересным. И вот почему.
В прежнем КГБ существовало правило, как и в подобных органах других стран, — рядовая оперативная работа начинается с проверки вновь попавшего в поле зрения лица — а вдруг он уже где-то засветился?
Однако те простые учеты, которые тогда существовали, были громоздки, трудоемки, и требовалось время, чтобы направить исполненный от руки запрос и получить какие-то данные, ибо учеты были карточными и проверка осуществлялась сотрудником, который перебирал эти карточки, отыскивая искомое лицо. Но человеческие возможности ограничены, а насытить учетное подразделение таким количеством сотрудников, чтобы ответ на запрос исполнялся немедленно, было делом нереальным. Поэтому ответ на обычный запрос приходил через несколько дней, когда «гость» уже покидал Москву.
Для срочной проверки по учетам требовалась подпись начальника отдела, но его обычно не беспокоили такими пустяками. Не беспокоили до меня. А я же стал пробивать такие подписи. Вначале к моей просьбе относились скептически, а затем с готовностью, ибо и начальники почувствовали, что жареным попахивает.
Передавший мне этот участок оперативный работник Пончиков, который вскоре был выдвинут на работу в разведку, пренебрежительно советовал мне бросить заниматься пустым делом, так как на нем лавры не заработаешь. Однако я продолжал свое дело и был вознагражден за труды.
Некоторые из проверяемых в свое время попадали в поле зрения органов госбезопасности, так как занимались разведывательной деятельностью против нашей страны, а некоторые во время советско-японской войны в Маньчжурии в 1945 году были интернированы и прошли сибирские лагеря. Некоторые из них в лагерях были завербованы и благополучно вернулись на родину. Было очень важно выяснить, а каково их настроение теперь? Я не имею права рассказывать обо всех подробностях работы с этой категорией лиц, но хочу уверить читателя, что она была очень полезной для нашего государства.
Но один аспект моей работы по «гостям» сыграл для меня определяющую на всю последующую жизнь роль. Когда возвращались мои запросы на проверку, то указывалось, или что данных нет, или что какой-либо «Накамура Сатоси проходит по делу № 0101010». Вот второй вариант ответа как раз и был очень важен для меня.
По указанному на запросе номеру я заказывал в архиве дело и погружался в те материалы, которые там имелись на Накамура Сатоси. В архивном деле можно было найти кое-что интересное для текущей работы. Бывали и более крупные успехи. Но для меня самыми главными были два момента.
Во-первых, я получил доступ к материалам и документам, в которых отразилось то жесткое противостояние в довоенное
