Все присутствовавшие на том судьбоносном совещании покидали рейхсканцелярию в состоянии внутреннего смятения. Требования Гитлера казались им близкими к безумным. Даже отбрасывая в сторону прочие соображения, уже только выбор времени года для наступления казался совершенно неуместным. Даже тщательно подготовленные, отличавшиеся большим упорством окопные бои времен Первой мировой войны буквально увязали в грязи и застопоривались с пугающим постоянством именно в середине ноября[37].
Начать кампанию, рассчитанную на быструю победу, – блицкриг, которая полностью зависела от высокой мобильности используемой техники – в первую очередь танков и авиации, причем применение последней сдерживалось тем, что именно в эту часть года были наиболее густые туманы, – все это выглядело чистым безумием.
Однако был и ряд других серьезных трудностей, помимо погодных условий, которые, по мнению военных, были непреодолимы. В течение ряда лет военное руководство «принимало и передавало по наследству» оценки возможной кампании на Западе. Перед тем как покинуть свой пост, Бек составил меморандум, в котором подчеркивал, что Германия будет готова вести войну на Западе, да и то лишь оборонительную, не ранее 1943 года. Его предшественник генерал Адам потерял свой пост из–за того, что придерживался таких же пессимистических взглядов. В качестве более позднего примера можно привести подробное исследование вопроса, сделанное заместителем Гальдера генералом Карлом Гейнрихом фон Штюльпнагелем и представленное в середине сентября 1939 года; согласно этому исследованию, рассчитывать на успешный прорыв линии Мажино можно было не ранее весны 1942 года. Возможность обхода линии Мажино с правого фланга через территорию Бельгии, Люксембурга и Нидерландов даже не упоминалась. Откровенное нарушение нейтралитета этих стран, как это было сделано в 1914 году, считалось слишком чудовищным, чтобы этот вариант рассматривать. Подобные оценки исходили от людей, являвшихся откровенными противниками политики Гитлера; многие из их коллег знали об этом и относились к таким оценкам с известной долей скептицизма. В то же время высокий профессиональный уровень и авторитет этих людей не вызывали сомнений. Более того, их оценки расценивались как жесткие, но достаточно обоснованные даже теми, кто обычно придерживался наиболее оптимистических взглядов в данных вопросах или менее всего хотел идти наперекор воле Гитлера.
В любом случае круг тех, кто хотел вырвать бразды правления из рук Гитлера, теперь существенно расширился и охватывал также и тех, кого нельзя было, строго говоря, отнести к оппозиции.
Наверное, последним из военных, от кого можно было ожидать, что он бросит вызов политике Гитлера, был генерал–полковник Вальтер фон Рейхенау, единственный представитель высшего офицерского звена в Генеральном штабе, который поддерживал контакты с нацистами еще до 1933 года[38]. Считалось, что он связан с кровавой чисткой 1934 года[39], и в целом среди генералитета о нем было мнение как о «человеке Гитлера». Дважды фюрер предпринимал активные попытки добиться назначения Рейхенау на такой важный пост, как пост Верховного главнокомандующего. Однако старый Гинденбург воспротивился назначению Рейхенау преемником Хаммерштейна (в феврале 1934 года). В 1938 году даже обычно покладистые и послушные Кейтель и Йодль выступили против назначения Рейхенау на место Фрича, поскольку знали, что такой шаг будет враждебно встречен высшим командным составом вермахта.
В кругах оппозиции Рейхенау имел репутацию соглашателя и карьериста. Однако теперь пришлось в значительной степени изменить подобное мнение о человеке, который продемонстрировал такую независимость и твердость суждений и такую убежденность в слове и деле, каких от него никто не ожидал.
Но, уже покидая Бергхоф 22 августа 1939 года после упоминавшегося совещания, Рейхенау крайне скептически оценивал заверения Гитлера о том, что нападение на Польшу не приведет к войне с западными державами.
О намерениях Гитлера нанести удар на Западе Рейхенау впервые узнал 10 октября 1939 года, когда он и его начальник штаба Фридрих Паулюс прибыли на Западный фронт, чтобы принять командование армией у генерала Курта Либмана, которого Гитлер обвинил в пораженчестве и фактически отправил в ссылку, назначив на малозначительную должность в Польше. Во время беседы с Либманом вечером того же дня Рейхенау узнал, что Гитлер намеревался в ближайшее время нанести удар через Бельгию и Нидерланды. Потрясенный Рейхенау горячо и возмущенно заявил, что подобный шаг был бы «откровенно преступным» и что он употребит все свое влияние, чтобы этого не допустить, а если потребуется, дойдет и до фюрера.
Рейхенау еще больше укрепился в своем мнении после поездки Канариса на Западный фронт, во время которой он посетил пункты командования войсками и плотно общался с высшим командным составом. Эта поездка была осуществлена сразу после совещания 22 августа 1939 года. Цель поездки Канариса состояла в том, чтобы настроить генералов против планов Гитлера на Западе, а при благоприятных обстоятельствах и убедить их быть готовыми к выступлению против нацистского режима. Завоевать симпатию генералов и убедить их критически отнестись к планам Гитлера оказалось несложно; но гораздо труднее было побудить их к практическим действиям. К изумлению Канариса, единственным высокопоставленным военным, кто выразил готовность выступить прямо и открыто против политики Гитлера, был тот, от кого он меньше всего этого ожидал, – Рейхенау. Последнего не пришлось долго убеждать написать от своего имени докладную записку, адресованную лично Гитлеру, под привлекательным и благозвучным заголовком «Как обеспечить победу Германии». Более того, Рейхенау, которого Канарис подробно ознакомил с перечнем тех зверств, которые творились нацистами в Польше, убежденно заявил, что, если немецкая армия будет покорно и безропотно потакать подобным вещам, она совершенно уронит свой авторитет в глазах мирового общественного мнения. Когда 30 октября 1939 года Гитлер во время встречи с высшим командным составом заявил о своем твердом намерении нанести удар через территорию нейтральных стран Бенилюкса, Рейхенау имел мужество резко возразить ему; как сообщают члены оппозиции, им также был поднят вопрос о зверствах, творимых в Польше, против которых он резко выступил[40].
На следующий день на совещании командующих армиями армейской группы Б, прошедшем в штабе генерала Бека в Годсберге, Рейхенау был главным солистом в хоре недовольных решением Гитлера. 1 ноября он уже снова в Берлине. Отобедав вместе с Гитлером, он во второй раз за последние три дня выступил с аргументами в защиту позиции ОКХ против наступления, причем говорил с большим убеждением и силой.
Гитлер пришел в неописумую ярость. Он, вероятно, с трудом сдерживался, чтобы не выступить против Рейхенау лично, однако вполне отыгрался на более смирном и покладистом Кейтеле, сделав последнего мальчиком для битья. И хотя эта «важная персона» никогда не осмеливалась перечить Гитлеру, особенно если тот уже принял решение, но на этот раз даже он изменил себе: узнав о планах наступления на Западе, он побежал в Цоссен посоветоваться с Браухичем и Гальдером. Когда же Гитлер обвинил его в «саботаже» и «сговоре с генералами», Кейтель заподозрил, что фюреру стало известно об этом визите. Позднее он узнал от генерал–адъютанта Шмидта, личного адъютанта Гитлера, что гнев Гитлера был вызван именно позицией Рейхенау[41].
То мужество, с которым Рейхенау отстаивал свои убеждения и в одиночку бросил вызов Гитлеру, несколько недель спустя стоило ему поста Верховного главнокомандующего германской армии, на который он так и не был назначен. Свое решение он окончательно принял, по всей вероятности, 5 ноября 1939 года; в этот день Гитлер издал приказ, судя по всему окончательный, начать наступление на Западе 12 ноября 1939 года. 2 и 3 ноября, а также непосредственно в день отдачи приказа, 5 ноября, Рейхенау предпринял последнюю попытку убедить Гитлера не делать этого, однако все его усилия разбивались как о каменную стену.
Та линия поведения, которой придерживался генерал, и то, что он предпринял впоследствии, требовали немалой смелости. С 1934 года, когда Герделер был назначен федеральным комиссаром по ценам, Рейхенау время от времени с ним встречался. Вполне очевидно, что у Рейхенау было достаточно информации, чтобы понять, с какой неприязнью Герделер относился к правящему режиму, и что среди его связей за рубежом есть контакты и в Англии. Короче говоря, Рейхенау специально организовал встречу с Герделером и одним из его ближайших соратников Фрицем Эльзацем, который ранее был заместителем бургомистра Берлина. На этой встрече, которая, судя по всему, могла состояться только 6 ноября 1939 года и которая произошла у Эльзаца дома, Рейхенау рассказал о планах Гитлера нанести удар по западным странам через Бельгию и Голландию. Подобное наступление он охарактеризовал как полное безумие. «Что мы можем сделать, – спросил он, – чтобы не допустить этого?» Ответ на этот вопрос он, безусловно, уже имел: необходимо предупредить англичан и голландцев о планируемом ударе, чтобы они предприняли контрмеры; тогда германскому Верховному командованию станет ясно, что о планах нападения уже известно, и, таким образом, нельзя будет рассчитывать на эффект неожиданности. В таком случае можно было всерьез надеяться на то, что приказ о наступлении на некоторое время будет отменен[42].
