В 1833 г. «Евгений Онегин» вышел в свет. Охватывая события с 1819 по 1825 г., он посвящен любовной интриге, решению извечной проблемы чувства и долга. Сюжет «про любовь» банален, как банальна наша жизнь. Молодой дворянин Евгений Онегин, воспитанный во французском духе, поселился в деревне, где унаследовал от дядюшки имение. Своего у него ничего не было, т. к. папенька промотал все, что можно было промотать. После столичной жизни, полной забав и юбок, Евгением овладела хандра. Благо, по соседству поселился приехавший из Германии восемнадцатилетний Владимир Ленский. Поэт-романтик, влюбленный в хохотушку Ольгу Ларину, дочь помещика, и себялюбец Онегин по-приятельски сошлись. Задумчивая сестра Ольги Татьяна, влюбившись в столичную штучку, написала ему письмо. Но тот «благородно» отверг девушку с ее наивною любовью. Ларины пригласили приятелей к себе. Онегин не хотел ехать, но Ленский уговорил. В отместку Евгений на обеде у Лариных стал ухаживать за Ольгой, чем вызвал у глупенького поэта ревность. Последовал вызов на дуэль, дуэль и смерть поэта. Онегин покинул деревню.
Через два года Онегин в Петербурге встретил замужнюю Татьяну, княгиню и богиню, и был сражен амуром. Последовало страстное признание. Но как аукнулось, так и откликнулось. Татьяна, продолжая любить его, тем не менее отвергла, т. к. не могла изменить мужу.
Светский щеголь, не ставящий ни во что ни чужую жизнь, ни чужое мнение, в конце концов, получил по заслугам. Он готов, как Чацкий, бежать, но куда? Бежать некуда. Ему всюду грозит гибель, поскольку нравственную смерть он пережил, получив отповедь от великосветской «ужели той Татьяны». (Что, кстати, совпадает с мнением критиков, реконструирующих сожженную Пушкиным десятую главу о декабристах и судьбе Онегина.) Евгений в отчаянии, но, право, так и хочется одернуть его грубо, не по-дворянски: «Думать надо было раньше, сударь!» Причем не только о наивной девушке Татьяне, которой он пренебрег, а о стране России, в которую он хотел впустить гильотину Великой французской революции. К счастью, ему не удалось сделать то, что вполне удалось другим «лишним» людям в нашем Отечестве.
«Евгений Онегин» стал первым реалистическим романом в истории русской литературы. Он инициировал полемику о задачах и направлениях искусства, о жанрах и стиле, оставшейся в сотнях томов критики. Впрочем, роман стоит того, поскольку он не только легко и изящно, но и глубоко рассматривает проблемы смысла жизни, взаимосвязи человека и общества, гражданского и морального долга.
Новаторский характер романа вызвал споры сразу же после его появления. Его не приняли писатели-декабристы (К. Рылеев, А. Бестужев), романтики (Н. Языков), консерваторы (Ф. Булгарин). Не приняли именно как роман и Ф. Тютчев и М. Погодин. Но тем не менее ряд литераторов (Н. Полевой, И. Киреевский и др.) увидели национальное своеобразие пушкинского романа, оценили его как начало нового периода нашей литературы, разглядели в Онегине одного из «типов, в которых отразился век», отметили, что «покоряющая читателя сила пушкинского творчества основана на новом отношении писателя и читателя, на активном «соучастии» читателя и деятельной работы его воображения».
Всестороннюю оценку роману дал В. Белинский, считавший его произведениемисторическим, народнымичисто русским. «Открыв Онегина в русской действительности, Пушкин развернул критику этой действительности и подготовил ее революционное отрицание», – утверждал критик, хотя с этим вряд ли согласился бы сам поэт. По мысли Белинского, «Онегин» стал «актом сознания для русского общества, почти первым, но зато каким великим шагом вперед для него!»
Интерпретаций романа и его героев множество. Ф. Достоевский считал, например, что главным в романе является образ Татьяны, как выражение сути русской женщины. Кто-то считал, что Пушкин в романе провидел свою судьбу: «две сестры, двое мужчин, один из которых поэт, а другой холодно убивает этого поэта на дуэли». Но, пожалуй, самое главное, что сделал «Онегин» в русской жизни и в русской литературе (и это никто не ставит под сомнение) – он установил нормы национального литературного языка, по которым мы думаем, говорим и пишем вот уже 200 лет.
За рубежом «Онегин» был оценен по достоинству. Так, известный немецкий критик К.А. Фарнгаген фон Энзе полагал, что во всей европейской литературе нет произведения, равного творению Пушкина. Энзе называл его «зеркалом русской жизни».
В 1878 г. П.И. Чайковский создал оперу («лирические сцены») «Евгений Онегин», конгениальную роману. В 1958 г. она была экранизирована в СССР. Зарубежные экранизации романа (1999, 2007) откровенно пошлы.
Оноре де Бальзак
(1799–1850)
«Гобсек» (1830,1835,1842)
Данте в «Божественной комедии» поведал о возмездии, которое ожидает всех грешников после смерти, а французский писатель Оноре де Бальзак (1799–1850) в «Человеческой комедии» рассказал о том, почему оно их ожидает. Писатель показал ад самой жизни и раскрыл человечеству глаза на самое себя. За 20лет каторжного труда (ежедневно с полуночи до шести вечера) Бальзак создал грандиозный цикл из 98произведений, давших панораму целой эпохи, населенной бессмертными героями, одним из которых является ростовщик Гобсек. Э. Золя сравнивал «Человеческую комедию» Бальзака с Вавилонской башней, которую «архитектор не успел, да и не имел бы времени когда-либо окончить». «Gobseck» – «Гобсек» стал в нем фундаментальным основанием, золотым во всех смыслах хребтом, на котором потом наросла плоть последующих сочинений. Разные критики относят это произведение к разным жанрам: роману, повести, новелле, и это не суть важно, т. к. оно впитало в себя все жанры прозы. Именно это обстоятельство побудило нас отнести его к романам.
«Гобсек», вошедший в первую часть «Человеческой комедии» – «Сцены частной жизни», – был впервые издан в «физиологических очерках» в марте 1830 г. под названием «Ростовщик». Очерк не привлек широкого внимания. Через месяц Бальзак опубликовал повесть «Опасности беспутства», куда поместил этот очерк в качестве первой ее части. В переработанном виде это произведение вышло в 1835 г. под названием «Папаша Гобсек» (Гобсек в переводе с французского и бельгийского означает «Сухоглот», т. е. «Питающийся всухомятку», или «Живоглот»). В окончательной редакции 1842 г. оно стало называться «Гобсек».
Бальзак уловил основную мелодию июльской монархии – звон денег и разглядел главных «звонарей» послереволюционной эпохи – банкиров, ростовщиков, финансовую буржуазию вообще. Ростовщик – одна из первых профессий в истории человечества. Уже в Вавилоне ростовщики выделялись своим роскошеством среди городских жителей. О них писали Катон и Шекспир, десяткидругих прославленных писателей и историков. Со временем ростовщики впали в безумие накопительства, а значит, и в закономерную крайность – скаредность. Именно таким скрягой Бальзак и создал Гобсека, вложив ему в уста целую философию скопидомства. Примечательно признание ростовщика: «Из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это… золото. В золоте сосредоточены все силы человечества… В золоте все содержится в зародыше, и все оно дает в действительности… Золото – вот духовная ценность нынешнего общества… Что такоежизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?.. Везде идет борьба между бедными и богатыми, везде. И она неизбежна… Так лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили».
Иллюстрация к роману «Гобсек». Художник Э. ТудузПринято считать, что образ Антея стал великим после того, как очистился от всего земного (этот посыл относят вообще ко всему великому). Но удивительно другое: образ Гобсека велик именно в его земной грязи; он корнями как дуб врос в почву стяжательства, породившую его. Это воистину Наполеон наживы и скупости, победивший пространство и время, идеолог самой престижной ныне профессии – торгашества. Другого такого не знает мировая литература, даже в таких гениальных приближениях, как Скупой из одноименной комедии Мольера, Скупой рыцарь из «Маленьких трагедий» Пушкина и Плюшкин из «Мертвых душ» Гоголя. Этим персонажам, в сравнении с Гобсеком, увы, не хватает величия. И даже не просто человеческого – демонического. Ведь он не просто ростовщик, он жрец золотого тельца. «У меня взор, как у господа бога: я читаю в сердцах».
В основе сюжета лежит история любви дочери виконтессы де Гранлье – Камиллы и обедневшего аристократа Эрнеста де Ресто. По просьбе виконтессы стряпчий Дервиль рассказал ей о причинах разорения отца Эрнеста. Граф де Ресто женился в свое время на беспутной дочери папаши Горио (героя другого романа Бальзака «Отец Горио») – Анастази, пустившей по ветру его состояние ради альфонса Максима де Трай. Дервиль в начале своей адвокатской практики пытался сохранить часть имущества графа для его детей с помощью ростовщика Гобсека, с которым он познакомился, будучи студентом. Этого 76-летнего старика, безжалостно взыскивавшего с должников проценты, а за неимением оных присваивавшего их имущество и драгоценности, стряпчий называл не иначе как «человек-автомат», «человек-вексель», «золотой истукан». Гобсека нельзя было разжалобить: «иногда его жертвы громко кричат и выходят из себя, затем у него воцаряется глубокая тишина, как на кухне, где только что зарезали утку». В душе у ростовщика, похоже, был один только холодный слиток золота, но тому было оправдание – «ни одна душа человеческая не получила такой жестокой закалки в испытаниях, как он». Однако несмотря на нажитые им миллионы, Гобсек, дабы не афишировать свое богатство и платить за него «лишние» налоги, жил впроголодь, ходил пешком, ютился в двух снимаемых комнатенках, был одинок, нелюдим, и лишь проникшись доверием к Дервилю, ссудил ему однажды под «божеский» процент 150 000 франков для покупки патента, а также иногда, расчувствовавшись, по-отечески делился с ним своими циничными мыслями. По Гобсеку механизм власти над людьми был прост – миром правит тот, кто владеет золотом, а владеет им ростовщик. Особенно безжалостен Живоглот был к аристократам, когда те пресмыкались перед ним в надежде оттянуть время расплаты. Честный Дервиль по-молодости наивно восклицал: «Да неужели все сводится к деньгам!», пока сам не убедился в этом. Граф перед смертью успел по совету Дервиля передать все права на остатки имущества Гобсеку, которого стряпчий справедливо аттестовал как человека «самой щепетильной честности во всем Париже». После кончины графа Дервиль с Гобсеком явились к де Ресто и застали «распотрошенный» Анастази кабинет умершего мужа. В поисках завещания неутешная супруга даже столкнула труп с постели. «Труп графа лежал ничком, головой к стене, свесившись за кровать, презрительно отброшенный, как один из тех конвертов, которые валялись на полу, ибо и он теперь был лишь ненужной оболочкой». Заслышав шаги, она бросила в огонь бумаги, адресованные Дервилю, лишив тем самым себя имущества. Ростовщик, в котором, по словам Дервиля, жили два существа – подлое и возвышенное, так и не вернул ей имущество графа. Все свое добро он завещал внучатой племяннице – проститутке по прозвищу «Огонек», аДервилю – сгнившие и пропавшие продукты питания, которыми было забито его жилище – до последней минуты ростовщик не решался продать их, боясь продешевить. В последние свои мгновения Гобсек любовался грудой «золота» в камине. (Бальзак позднее в «Евгении Гранде» завершил обобщенный портрет ростовщика убийственным штрихом: умирая, старик Гранде судорожно вцепился в золотое распятие, поднесенное ему священником.) В конце рассказа Дервиль несколько утешил виконтессу, сообщив ей, что Эрнест де Ресто в скором времени обретет утраченное состояние.
