На южном Урале нашлись заводчики, которые заткнули за пояс Демидовых. Это было «кумпанство» решительных симбирских купцов Ивана Мясникова и трёх братьев Твёрдышевых. Но легенду о своём взлёте компанейщики всё равно придумали по демидовскому образцу.
Будто бы во время похода в Дербент император Пётр остановился в Симбирске и захотел отобедать на зелёном острове посреди Волги. На вёсла в его галеру сели молодые купцы – будущие компанейщики. Пётр разговорился с добрыми молодцами и посоветовал им строить заводы в дикой Башкирии, а для старта отвалил 500 рублей золотом.
Но по-настоящему дело компанейщиков началось вовсе не на галере посреди блещущей Волги. Дело началось с мелкой торговли там и сям, а торговлишка принесла капиталец. Локомотивом «кумпанства» стал Иван Твёрдышев, а Иван Мясников держал казну. Братья Твёрдышевы, Иван, Пётр и Яков, женили товарища на своей сестре Татьяне.
Здесь не было подвоха. Купцы росли на одной улочке и дружили с малолетства, с общих соплей и разбитых в мальчишеских драках носов. И дело они выбрали общее, и одинаково горели им, и Таня любила своего Ваню, а Ваня любил Таню. И всей этому «кумпанству» Таня родила четырёх наследниц, и больше детей ни у кого из компанейщиков не было.
Иван Твёрдышев следил за событиями в Башкирии и понял, что Оренбургская экспедиция – это серьёзно. В убыток «кумпанству» он подрядился на поставки для губернатора Неплюева. И не прогадал. Когда Неплюев решил строить в Башкирии заводы, на его стол легли заявки от многих охотников, в том числе и от Демидовых, но Неплюев выбрал проверенного Твёрдышева и отдал ему богатейший медный рудник Каргалу.
Старинная плотина завода Верхотор
С 1745 по 1759 годы компанейщики построили пять медных заводов, один продали, один купили. Не обошлось без жульничества: в губернской канцелярии доверенный человечек компанейщиков тихонько вытащил из сундука пухлый том с ландкартами и вырвал из него листы чертежей с землями Твёрдышевых и Мясникова. Теперь компанейщики могли провести границы своих владений, где захотят.
Постепенно компанейщики дозрели до мысли, что надо строить не скромные медеплавильные заводы, а могучие железоделательные. В 1754 году на реке Катав два Ивана заложили Катав-Ивановский завод. А потом возвели Усть-Катавский, Симский, Юрюзанский и Белорецкий заводы.
Через 15 лет железо намагнитило компанейщикам почти 500 рудников, 78 тысяч приписных крестьян и два с половиной миллиона капитала – это когда бюджет всего российского государства составлял сорок миллионов. Государыня Екатерина лично подыскала достойных женихов-дворян четырём дочерям Ивана Мясникова.
Пётр Твёрдышев упокоился молодым, а Иван, опора всего дела, умер в 1773 году. Он не увидел, как по его державе пронёсся вихрь пугачёвщины. Мятежники сожгли восемь заводов из десяти. Управители потом дотошно подсчитали число убитых заводских жителей: 1340 мужиков, 1161 баба, 132 старика и 300 детей-малолеток.
Компанейщики начнут возрождать, восстанавливать заводы, капитала им хватит. Но два могучих старика – Иван Мясников и Яков Твёрдышев – оглядят свою выжженную землю и не смогут понять: для кого они старались всю жизнь? В гроб богатство не положишь. Знатные зятья – не хозяева, а растратчики приданого и будущего наследства. И старики-заводчики поедут по тюрьмам вызволять своих бунтовщиков под личное поручительство. Поедут по башкирским аулам выкупать пленных из рабства.
Памятник Ивану Твёрдышеву в городе Белорецке
Мужики, возвращённые из неволи на пепелища, уливаясь слезами, надиктуют списки того, что отнял у них бунт. Будут в тех списках и лошади: Рыскуша, Нега, Сорокина Дочь, Каракуля, Крыса, Пролаза, Мала Сковородка. И старики-заводчики сами станут искать по всей России и Каракулю, и Крысу, и даже Малу Сковородку. Только когда заводы опять задымят, а мужики наденут на свои новые избы соломенные шапки крыш, старые компанейщики перекрестятся, и бог отпустит их души на покаяние.
Чтобы выиграть у судьбы большой куш, компанейщики имели два козыря, медный и железный. Медный – это Каргалинские рудники.
Каргалка и Янгиз, Усолка и Уран, тихие и мелкие степные речки, блуждая между сыртов, обнажили в береговых обрывах толщи сыпучих красных песчаников. Эти породы содержали медную руду: синие жилы азурита и зелёные гнёзда малахита.
33 века назад на холмы Каргалки пришли древние рудокопы. За полтора тысячелетия лопатами из бычьих лопаток и зубилами из кабаньих клыков они выкопали под речками грандиозный лабиринт из сотен километров шахт. Ямы и отвалы превратили степь в лунный пейзаж. Полынные сырты Каргалки стали одними из великих копей древности, вроде копей царя Соломона у Мёртвого моря. Здесь у горняков были городища с земляными домами, и возле домов – маленькие священные шахты, заваленные кусками руды. Древние лозоходцы отыскивали месторождение за месторождением, и над каждым ворожили по гадальным костям: рыть или не рыть?
Но потом Великую Степь завоевали кочевники-сарматы, которые добывали медь в набегах, а не в трудах, и шахты были заброшены. Их отвалы заросли дикой ползучей вишней. Огромные кузнечики-кобылки стрекотали на глыбах руды. Но в умолкших недрах сквозь столетия тянулись катакомбы из трубообразных штреков и сферических камер. Их не точили подземные воды, а табуны сарматов, гуннов и монголов не сотрясали степь на такую глубину, чтобы шахты обвалились.
Медные поля Каргалы – фантастические степи, изрытые воронками шахт и взгорбленные грудами отвалов. В недрах земли под этими пустошами простираются гигантские древние катакомбы. Может быть, удивительная открытость этого памятника и есть причина того, что его мало кто замечает?
В 1744 году оренбургский губернатор Неплюев основал на устье Каргалки татарскую слободу Каргала. В её окрестностях рудознатцы компанейщиков вскоре наткнулись на древние «ордынские рудники». Иван Твёрдышев осмотрел выработки и в ошеломлении заключил: «штольны поныне нимало не осыпались. По великому множеству рудокопных мест должно мнить, что бывали здесь и великия для того заводы».
В 1745 году губернатор Неплюев наградил компанейщиков за помощь рудными полями Каргалы в своё владение. Маркшейдеры намерили здесь участки для 482 рудников. Площадь этих рудников и на треть не покрывала пространство взрытой степи, однако компанейщики помалкивали о подлинном размере своих сокровищ, чтобы не нагрянули жадные горные власти или непобедимые конкуренты Демидовы.
Древние подземелья станут местом действия повести Ивана Ефремова «Путями старых горняков». Богатства Каргалы иссякнут только к началу XX века, и рудники опустеют. А в Гражданскую войну в Оренбурге сожгут все архивы с планами горных выработок, и с тех пор лабиринты под сыртами превратятся в совершенную тайну. Они и поныне лежат в бескрайней холмистой степи грядами отвалов и дырами шахт: если шахты с деревянной крепью, то нового времени, а если круглые – значит, тысячелетние. Лишь в 1989 году катакомбы Каргалы заново откроет археолог Евгений Черных.
На каргалинской руде у компанейщиков работали все их медные заводы. А добывали руду приписные крестьяне. На сырте стояла контора: бревенчатый форт с солдатами и четырьмя пушками. Вокруг – землянки и убогие балаганы рудокопов, которые в бадьях спускались сквозь узкие колодцы шахт в древние подземелья. Здесь силикоз быстро превращал молодого мужика в развалину. А мужиков были тысячи. И работали они по пять месяцев в году. И ещё при рудниках были тысячи возчиков: они в телегах возили руду на пристань Стерлитамак.
Сезон 1773 года начался как обычно – 1 октября. Но в этот день в соседней слободе Каргала тамошние татары встречали царя Петра Фёдорыча. Рудокопы заволновались. Крестьянин Кузьмин собрал дюжину товарищей, и они по лужам ушлёпали в слободу. Вернулся Кузьмин уже атаманом. 1300 рудокопов выслушали царский манифест и, присягая самозванцу, под дождём опустились в грязь заплатанными коленями. Забрав из конторы четыре пушки, мятежники двинулись на Стерлитамак и дальше – на Воскресенский медный завод компанейщиков.
Древняя шахта Каргалы в Ордынском овраге
Каргалинские рудники обезлюдели и замерли. Мокли в мороси неподвижные вороты подъёмников, в шахтах угасли лампы-блёндочки, стих звон каёлок. Вместо руды Каргала отправила на заводы бунт. Медные заводы восстали первыми.
Воскресенский завод близ крепости Табынск в 1736 году основал первый командир Оренбургской Экспедиции Иван Кирилов. Основал «для блезиру», чтобы показать, будто дело его экспедиции ширится и процветает. А в действительности рудные месторождения тогда ещё даже не были найдены. К счастью Кирилова, башкиры почти сразу сожгли стройку – война скрыла все просчёты основателя.
