В первом же послании буршам говорилось:
Наследие наших предков, полученное с глубокой древности – земля наших отцов отнята чужой властью. У нас, академического сообщества – филистров и учащейся молодежи – есть долг бороться за возвращение свободы нашего государства. Отнятая свобода и голос соотечественников взывает и к народу на отчизне – без устали трудиться и выполнять обещанное: бороться за особождение родной земли[188].
В последующие годы была проведена большая организаторская работа по созданию детально отработанной структуры, регулирующей деятельность отдельных корпораций, их взаимоотношений, внутренней и внешней деятельности[189]. Начали издаваться журналы Universitas (информационный, исторический бюллетель с широким кругом поднимаемых тем), Baltijas tautas grib dzīvot (пропагандистское издание, направленное в основном на западных политиков и дипломатов), Dziesmas buršu saimei (переизданные и заново изданные песенники, основанные на традиционном репертуаре корпораций).
В 1949 г. Балтийский университет перестал существовать, поскольку в это время начались массовые отъезды латышей на другие континенты. Однако деятельность корпораций продолжалась, особенно активно в США (в Нью-Йорке); целями ставили способствовать обретению Латвией независимости, поддерживать национальный дух, язык, культуру, традиции, дух. Начали вырабатываться эмигрантские статуты; появилось совершенно новое явление – «общины корпораций» (korporāciju kopas): объединения людей, живущих в одном городе или на одной территории и принадлежащих в принципе к разным корпорациям; см. также издания, посвященные прошлому всех балтийских корпораций[190].
Появлялись и другие – некорпорантские, хотя и весьма близкие к ним по структуре и облику, студенческие организации балтийских народов. В 1945–1946 гг. среди латышей эмиграции США сформировалось Латышское католическое студенческое общество «Дзинтарс», которое сформулировало девиз «Сердечность, любовь и содружество» и свою духовную цель – «возрождение Латвии во Христе», осуществляемую посредством «службы Богу и Отчизне», при подчеркивании необходимости духа единства. Структура этой организации во многом похожа на корпорантскую; тут тоже есть филистры, сокращение на письме в виде аббревиатур с восклицательными знаками. В бюллетене, изданном в 1987 г. к 40-летнему юбилею, отмечается, что многие члены общества стремятся найти связи с родственниками и друзьями на родине; при этом с сожалением утверждалось, что фактические результаты деятельности невелики[191].
В 1975 г. Объединением латвийских корпораций была принята декларация, в которой провозглашалось: цель организаций – «воспитание своих членов в государственно-национальном духе, подготовка для государства и общества активных трудящихся, способствовать развитию чувства этического и эстетического, личной чести, посредством включенности в общественную жизнь во время студенчества»[192]. Провозглашалось, что латвийские корпорации, вместе с другими национально настроенными кругами общества, активно борются за существование латышского народа, свободу латышского народа и независимость государства Латвия. Отдельные группы (kopas) выдвигали предложение несколько поменять «методы и подходы в деятельности», но общие принципы и основные идеи были в целом определены (К!К! Кливланд, Дейтон). Общими местами стали такие позиции: латыши столетиями существовали в подчиненном состоянии, однако латышский народ существует вопреки этому, но сейчас – «даже существование латышского народа находится под угрозой». Отчетливая антисоветская направленность сопровождалась предсказанием, что в 1980-е годы латыши станут меньшинством на своей родине. Корпорации занимались национальной работой: они руководствовались императивом единства как критерием всех ценностей, как во внешнем, так и во внутреннем выражении (филистр Янис Скрунденс[193]), считали, что надо укреплять латышскую семью, поднимать латышский дух, способствовать тому, чтобы молодежь говорила только по-латышски, чтобы не стыдились, но гордились своей принадлежностью к латышскому народу. Конечной целью была мечта о свободной Латвии.
Корпоранты отмечали трудности на этом пути: проблемы заключались в том, что молодое поколение не остается «латышским», культурно размывается, говорит на других языках, не интересуется «латышскими темами». Вилис Витолс отмечает, что в корпорациях недостаточно новых членов, неясные цели организаций: такие формулировки, как «сохранение традиций буршей», «академическое и общественное воспитание молодого поколения», «у тебя будут друзья во всех уголках мира», не привлекают достаточного количества участников. Он признает, что у корпораций «нет больших проектов. Что мы обещаем тем, кого зовем вступать?», что мечта об «освобождении Латвии от СССР» остается в основном мечтой, «все это понимают, но нигде это не записано».
Вилис Витолс разрабатывает своего рода любопытную историографию корпорантского движения в Латвии и выделяет следующие исторически сменявшие друг друга четыре этапа. Первый из них он относит к первой половине – середине XIX в., когда принадлежность к корпорации как к элитарному клубу прежде всего формой социализации и повышения социального статуса связывалась с этикетом общения, умением вести себя в обществе. Второй этап наступил тогда, когда латыши начали борьбу за свою независимость: «принадлежность к корпорации теперь стала формой самопожертвования», корпоранты уподобились средневековым рыцарям. Этот этап был завершен с формированием Латвийской Республики, когда корпорации опять стали как бы элитарными клубами, а членство в них в это время и в этих общественных условиях несло «реальные преимущества, помощь в ходе учения, знакомства, поддержку по окончании учебы». Наконец, в настоящее время – пишет Витолс – корпорации опять стали подобны духовным, рыцарским орденам: они «не обещают, но требуют, хотя – и не для себя», правда «многие этого не понимают»;
…нам нужно сказать молодежи: корпорация тебе ничего не даст, потому что у нее ничего нет. Она от вас только будет требовать труд, самопожертвование и отказ от многого, но это – во имя того народа, из которого мы все произошли и которому теперь русские грозят уничтожением[194].
В эмиграции произошло примирение некогда противостоящих друг другу корпораций – русских, немецких, латышских рижских корпораций. Символом объединения балтийских корпораций стали так называемые «Коммерши народов Балтии»:
Некогда в истории существовали определенные противостояния между немецкими и латышскими (или эстонскими) корпорациями. Чтобы преодолеть это разделение, с 1963 г. по предложению немецких филистров организуются так называемые Коммерши народов (Tautas Komerši) в Гейдельберге, в которых участвовали и немецкие корпорации, и латышские, и эстонские эмигрантские[195].
Все же, несмотря на сглаживание многих старых противоречий, примирение нескольких старых противников, разное отношение к корпорациям существовало и среди балтийской эмиграции на Западе. Вот что об этом пишется в издании Объединения корпораций Латвии в США, 1965 г.:
Одни, у кого всегда готово обвинение тому, что они не знают и не понимают, говорят просто: «Ну, что такое студенческие корпорации! Они пережили свое время, это такая форма студенческих организаций, которая наполнена средневековыми обычаями и была создана, развивалась в чуждых обстоятельствах. Они только культивируют безосновательную закрытость и высокомерие. Позитивной задачи у них нет никакой». Другие, тоже, может быть, не слишком много знающие о сущности корпораций, но все же судящие объективнее, без предрассудков, чисто интуитивно признают ценность корпораций, любят их романтизм, доверяют ее членам и гордятся, когда видят своих сыновей или близких в числе корпорантов. Но только те, кто рос в какой-либо корпорации, знают их истинную сущность, их силу и задачу. Они остаются неразрывно связанными с корпорациями в течение всей своей жизни. Корпорации дали им настоящую дружбу, общество, внутри которого в полной мере можно довериться друг другу, где царят одинаковые обычаи и священные добродетели, где наиболее всего порицаются хитрость и ложь, где идеализм юношества, склонность к добру и красоте, всегда был тесно связан с личной честью и истинной любовью к своему народу… хотя некоторые организации и общества занимаются обвинением корпораций, но последние спокойно существуют, а многие первые распались[196].
Серьезные политические, социальные, экономические перемены в СССР во второй половине 1980 – начале 1990-х годов повлекли за собой среди прочего бум интереса к истории. В те годы это было прежде всего заполнением белых пятен, открытием огромного количества тем, в недавнем прошлом неизвестных советскому читателю и даже запрещенных. На волне огромного интереса к истории, с одной стороны, и обретения Латвией независимости, формирования своей государственности происходит возвращение многих старых культурных и общественных институтов. Возрождение корпораций в Латвии начало происходить в основном начиная с 1990 г., хотя неформальное общение бывших корпорантов в некоторой степени сохранялось, во всяком случае, об этом свидетельствует история Fraternitas Arctica, где даже имелся один случай приема фукса в 1980 г. Но открытое восстановление организаций началось только с начала 1990-х гг. Свою деятельность восстановили практически все довоенные корпорации Латвии (за исключением только двух корпораций – Salgalia и Ruthenia; при этом далеко не все существовавшие в прошлом прочие (некорпорантские) студенческие академические организации восстановились). Начиная с 1989 г. постепенно возобновилась их структура и символика, начали принимать новых членов.
