новейшей техникой, обрушить затем на врага. Но Сталин часто этого не делал.
Горячась, он нередко требовал вводить в сражения все новые и новые части, не считаясь с тем, что некоторые соединения войск, вводимые в бой, только что мобилизованы и еще не успели получить необходимую боевую подготовку».
Вообще говоря, странно было бы требовать от профессионального политика знания военного искусства. Он не только академий, но и вообще никаких высших учебных заведений не оканчивал и в армии не служил. И скорее в заслугу Сталину можно поставить то, что, будучи уже далеко не молодым человеком, он в конце концов многое усвоил в военной науке.
Так что укорять его в незнании оперативно-стратегического искусства было бы несправедливо.
Другое дело, что Сталин всегда мнил себя крупным стратегом. Он не просто брался за управление войсками, не зная, как это делается, но фактически узурпировал военное руководство и лишил своих генералов самостоятельности. Когда он прислушивался к умным советам, его решения оказывались правильными. Когда он руководствовался собственными представлениями, это заканчивалось для Красной армии большой кровью.
По мнению Жукова, серьезным минусом для Сталина было то, что за время войны он лично ни разу не побывал в войсках фронтов и своими глазами не видел боевых действий. Все выводы он строил на основе докладов своих заместителей, Генштаба, командования фронтов и спецсообщений органов госбезопасности. Верховный только однажды выезжал на фронт — в начале августа 1943 года.
3 августа началось наступление войск Воронежского и Степного фронтов, и Сталин приехал к генералу Соколовскому на командный пункт Западного фронта в районе Юхнова. А утром 5 августа побывал в селе Хорошево под Ржевом, на командном пункте Калининского фронта у генерала Еременко. В этот день были освобождены Орел и Белгород, Сталин позвонил в Генштаб и велел подготовить приказ в связи с этой победой...
Первые годы войны Сталин Лишь формально рассматривал Генеральный штаб как мозг армии. В результате начальник Генштаба Василевский, его заместитель Ватутин постоянно находились на фронтах, где брали на себя руководство операциями, а в Генштабе некому было делать их работу.
После войны Сталин любил говорить:
— А помните, когда Генеральный штаб представлял комиссар штаба Боков?..
Федор Ефимович Боков, окончив в 1937 году Военно-политическую академию имени В.И. Ленина, был назначен ее начальником. В 1941 — 1943 годах он был сначала военным комиссаром Генерального штаба, а затем заместителем начальника Генштаба по оргвопросам. Генерал-лейтенант Боков, человек без военных знаний и талантов, иногда оставался в Генштабе старшим начальником и докладывал Верховному главнокомандующему оперативные разработки.
Вспомнив Бокова, Сталин обычно весело смеялся. Между тем именно он сам считал Генштаб «канцелярией», с которой любой управится, и отправлял в войска талантливых штабистов, которым следовало держать в руках все нити управления вооруженными силами.
Поскольку он никому не доверял, то больше дорожил возможностью отправлять своих генералов в качестве представителей Ставки. Считалось, что они координировали действия фронтов и помогали командующим. Но, по мнению Рокоссовского, когда начальник Генштаба оказывался на фронте, его решения определялись фронтовым кругозором. Начальник Генштаба, по существу, становился командующим фронтом, а командующий фронтом низводился до роли его помощника: ходил на телеграф, вел переговоры по телефону, собирал сводки и докладывал о них.
Сам Генштаб Сталин использовал как источник информации и промежуточную инстанцию, через которую его приказы передавались войскам.
За первые шестнадцать месяцев войны сменились три начальника Генштаба — Жуков, Шапошников, Василевский.
Еще чаще менялись начальники важнейшего, оперативного, управления, которые, конечно, не успевали освоиться в новой роли. Они постоянно держали в приемной опытных офицеров — на случай, если у Сталина возникнет какой-то вопрос. В результате оперативное управление не могло спокойно работать. •
А среди офицеров Генерального штаба и так была распространена нервозность. В провалах на фронте винили предателей и паникеров. Одного из офицеров оперативного управления приехавший с фронта военачальник обвинил в преувеличении мощи противника.
Некоторое время заместителем начальника Генштаба и начальником оперативного управления был генерал-лейтенант Вениамин Михайлович Злобин.
Он был старшим генерал-адъютантом у наркома Тимошенко, в январе сорок первого уехал начальником штаба в Северо-Кавказский военный округ. В июле его вернули в Москву. Злобин не понравился Сталину и в конце 1943 года возглавил кафедру оперативного искусства Академии Генштаба.
Дольше на этой должности продержался Семен Матвеевич Штеменко, который вполне устраивал верховного.
Обстановку на фронтах руководители Генштаба докладывали верховному три раза в день (см. книгу генерала Штеменко «Генеральный штаб в годы войны»).
Существовавшие в оперативном управлении отделы упразднили. Все офицеры управления разместились в зале заседаний. Рядом — телеграф, кабинет начальника Генштаба. Каждый фронт обслуживала группа операторов.
С семи утра они собирали информацию о фронтах, суммировали и докладывали начальнику оперативного управления. Ему же разведуправление сообщало о положении войск противника. Операторы пытались фиксировать ход переброски на фронт воинских частей и соединений, которые разгружались в разных местах.
Группа офицеров готовила все материалы для доклада в Ставку. На двух столах раскладывались карты по каждому фронту. Телефонный аппарат прямой связи со Сталиным сделали с длинным шнуром, чтобы начальник управления мог ходить вдоль столов с картами.
Между десятью и одиннадцатью утра звонил только что проснувшийся Сталин с традиционным вопросом:
— Что нового?
Под рукой у начальника оперативного управления всегда был график перевозок, справка о состоянии резервов и книга боевого состава действующей армии с фамилиями командного состава до командиров дивизии включительно. Никто не знал, какой вопрос может задать верховный.
Если Сталин давал указание, начальник оперативного управления повторял его вслух, и один из его заместителей сразу же записывал.
К двенадцати начальник управления шел к начальнику Генштаба и докладывал ему обстановку и замечания Сталина.
К трем часам оперативное управление заканчивало анализ происшедшего за первую половину дня. Начальник управления ложился поспать, а его заместитель докладывал начальнику Генштаба (Сталин сам предписал, сколько кому работать. Например, заместитель начальника Генштаба имел право отдыхать с пяти-шести утра до двенадцати дня). Часам к пяти начальник Генштаба знакомил со всей информацией Сталина.
К девяти вечера обобщались данные за день. Ночью, после двенадцати, начальник Генштаба и начальник оперативного управления ехали в Кремль и лично докладывали Сталину ситуацию за истекшие сутки.
В Кремль въезжали через Боровицкие ворота, объезжали здание Верховного Совета по Ивановской площади и сворачивали в «уголок» — там находились кремлевская квартира и кабинет верховного. Почти всегда в кабинете присутствовали члены политбюро. Они садились у стены лицом к военным.
Сначала рассказывали, что делали свои войска за истекшие сутки — о ситуации на каждом фронте отдельно, для чего изготовлялась специальная
