Истории со счастливым исходом хоть и редки, но все же встречаются в английском фольклоре. В Девоне рассказывали о графине Изабелле, которая как-то раз во время прогулки повстречала крестьянина, тащившего большую корзину. Проницательная графиня заметила, что в корзине что-то попискивает и шевелится. На все расспросы крестьянин отвечал, что несет топить щенков. Но графиня не отставала, и тогда мужчина нехотя признался, что его жена родила сразу семерых сыновей. Прокормить такую ораву бедняге было не под силу, вот он и решил разделаться со всеми разом. Жалостливая дама усыновила малюток, которые потом унаследовали ее состояние.
Не секрет, что в XIX веке детям приходилось трудиться наравне со взрослыми. Дети постарше могли, к примеру, устроиться на фабрику или пойти в услужение. Кроме того, женщины и дети работали в шахтах по двенадцать и более часов в день. В некоторых шахтах от них требовалось поднимать на поверхность корзины с углем, в других — ползти на четвереньках и тянуть за собой груженую вагонетку, которая крепилась к талии с помощью цепи. Дети тянули вагонетки наравне со взрослыми или же открывали затвор дверей, чтобы вагонетки могли проехать. Сара Гудер, восьмилетняя девочка, открывавшая дверь вагонеткам, так описывала свою работу: «Я не устаю, но там, где я сижу, нет света, и мне страшно. Если рядом есть свет, иногда я пою, но только не в темноте. Тогда я не смею петь. Мне не нравится в шахте».
В 1833 году были определены часы работы для несовершеннолетних шахтеров: дети младше 13 лет не могли работать больше 8 часов в день, подростки до 18 лет — только 12 часов в день. Детям запретили работать по ночам. Вместе с тем законодательные препоны можно было обойти: родители прибавляли своим отпрыскам пару лет, чтобы те работали дольше, а значит, и зарабатывали больше. После 1842 года женщины и девочки трудились только на поверхности, занимаясь в основном сортировкой угля.
А лондонские трущобы? Чем только ни приходилось заниматься тамошним детям! Они стояли с метлами на перекрестках, чтобы очистить прохожим дорогу от слякоти, и рылись по берегам Темзы, собирая гвозди, кусочки угля и обрывки веревки, словом, все то, что можно было продать старьевщику.
Но самая известная детская профессия XIX века — это, конечно, трубочист. Чтобы камины работали исправно, не дымили, трубы приходилось время от времени чистить. Трубы были узкими, так что для их чистки требовалось или специальное оборудование, или же очень худенькие работники маленького роста. Дети, иными словами. А поскольку дети стоили дешевле новых технологий, англичане предпочитали использовать именно их.
В подмастерья к трубочистам отдавали мальчиков-сирот в возрасте от четырех лет — чем младше, тем лучше. Сиротские приюты таким образом «обеспечивали будущее» своим воспитанникам, и вполне законным было принуждать к этой работе бродяжек. Хозяин маленького подмастерья обязывался одевать его, кормить и обучать мастерству. Теоретически подмастерье мог дослужиться до помощника трубочиста, но большинство мальчишек, когда их рост уже не позволял лезть в трубы, вынуждены были искать другую работу. Некоторые гибли в юном возрасте, ведь такому заработку сопутствовал серьезный риск. Работа заключалась в том, чтобы залезть в трубу и почистить ее изнутри скребком или щеткой. На первых порах дети боялись лезть вверх по трубе, вдруг застрянешь. Поэтому обычной практикой считалось зажечь немного соломы в камине, чтобы вынудить трубочиста двигаться вверх. Отсюда и происходит английское выражение «развести под кем-то огонь» (to light a fire under somebody) в смысле: «заставить кого-то работать быстрее». У трубочистов не было защитной одежды или респираторов. Порою дети застревали, срывались вниз или задыхались от пыли прямо в трубе. Кормили их плохо, ведь чем тоньше подмастерье, тем он полезнее. Мальчишки редко мылись (воду для них никто разогревать не станет), поэтому год за годом на их телах накапливались слои сажи. Постоянное соприкосновение кожи и копоти приводило к серьезным заболеваниям, в том числе онкологическим. Мало кого заботило физическое состояние трубочистов, а вот за их духовным развитием строго следили. Согласно лондонским законам, подмастерья трубочистов могли работать лишь 6 дней в неделю. В воскресенье мальчики должны были посещать воскресную школу для изучения Библии, ибо только так они могли спасти свои души. Можно представить, что чувствовали дети, никогда не знавшие милосердия, сталкиваясь с подобным лицемерием. С другой стороны, религия давала им утешение и прогоняла одиночество. Это двоякое чувство отражено в стихотворении Уильяма Блейка «Маленький трубочист»:
Был я крошкой, когда умерла моя мать.
И отец меня продал, едва лепетать
Стал мой детский язык. Я невзгоды терплю,
Ваши трубы я чищу, и в саже я сплю.
Стригли давеча кудри у нас новичку,
Белокурую живо обстригли башку.
Я сказал ему: — Полно! Не трать своих слез.
Сажа, братец, не любит курчавых волос!
Том забылся, утих и, уйдя на покой,
В ту же самую ночь сон увидел такой:
Будто мы, трубочисты — Дик, Чарли и Джим, —
В черных гробиках тесных, свернувшись, лежим.
Но явился к нам ангел, — рассказывал Том, —
Наши гробики отпер блестящим ключом,
И стремглав по лугам мы помчались к реке,
Смыли сажу и грелись в горячем песке.
Нагишом, налегке, без тяжелых мешков,
Мы взобрались, смеясь, на гряду облаков.
И смеющийся ангел сказал ему: «Том,
Будь хорошим — и Бог тебе будет отцом!»
В это утро мы шли на работу впотьмах,
Каждый с черным мешком и метлою в руках.
Утро было холодным, но Том не продрог.
Тот, кто честен и прям, не боится тревог.
(Пер С. Маршака)
В оригинале этого стихотворения можно увидеть немаловажную игру слов: трубочисты ходили по улицам и кричали «Sweep!»
рекламируя свои услуги. В детских устах слово «sweep» — «чистить», звучало, как «weep» — «плакать».
В 1803 году сформировали Общество по замене детей-трубочистов, целью которого было найти оборудование, способное чистить трубы без применения детского труда. Такие щетки изобрели еще в XVIII веке, в 1828 году их улучшил Джозеф Гласс. Но использовать детей все равно было дешевле. Только в 1840 году парламент запретил забираться в трубы лицам до 21 года, а в 1864 году штраф за эксплуатацию малолетних трубочистов повысили до 10 фунтов. Новая мера получила как юридическую, так и общественную поддержку. Эксплуатирование маленьких трубочистов прекратилось.
Для лондонских девочек популярным родом деятельности была торговля водяным крессом. Это растение из семейства капустных издавна шло в пищу как зеленый овощ.
Водяной кресс можно было собирать самим, но гораздо чаще его покупали на рынке, а потом перепродавали чуть дороже. Чтобы купить кресс на рынке, да еще и по выгодной цене, нужно было встать спозаранку и прийти в овощной ряд в 4 часа утра, а иначе весь кресс будет раскуплен. Чтобы получить хоть какую-то прибыль, девочки отчаянно торговались. Когда кресс был куплен, его мыли у колонки (холодным утром пальцы коченели от воды), а потом связывали в пучки. Маленькие торговки стучались в двери, предлагая свой нехитрый товар, или же бродили по улицам, выкрикивая: «Кресс, четыре пучка за пенни!». Восьмилетняя торговка, у которой взяли интервью в 1851 году, сообщала, что однажды она заработала феноменальную сумму — 1 шиллинг и 6 пенсов за день при стоимости кресса в 6 пенсов. Обычно ее доход бывал гораздо скромнее: 3–4 пенса в день. Самый продуктивный период торговли выпадал на интервал между 6 и 10 часами утра. Многие девочки завтракали лишь после того, как кресс был распродан. Завтрак представлял собой пару кусков хлеба с маслом и чашку чая. Вернувшись домой, девочки не теряли времени даром и занимались уборкой или же помогали матерям с их работой (например, дочки швеи могли пришивать пуговицы к рубашкам). Хотя многие имели игрушки, времени на игры почти не оставалось.
Упоминания о детском труде встречаются в фольклоре. Так, в английской сказке рассказывается про маленькую торговку крессом, которую ведьма пригласила к себе жить, но с условием, чтобы та не заглядывала в печную трубу. Девочка продержалась несколько дней, но любопытство ее одолело, и она нарушила запрет. В трубе оказался мешок с золотом. Девочка схватила его и убежала в сад. Там она вскарабкалась на яблоню и попросила деревья не выдавать ее ведьме. Обнаружив пропажу, колдунья отправилась на поиски беглянки. Но какое бы дерево она ни спрашивала, ответ был неизменным. Даже яблоня, в кроне которой притаилась девочка, заявила, что не видела воровку. Раздосадованная ведьма пошла спать, а девочка вернулась домой с мешком золота. Ей уже не нужно было заниматься изнурительным трудом!
