Фактическое соотношение сил в Европе уже изменилось. Чехословакия уже, собственно, находится вне Варшавского Договора и Чехословацкая армия тоже. Мы располагаем только территорией Чехословакии, но нас не поддерживают ни большинство нации, ни партии, ни армия. Фактически там действует контрреволюция, которой руководит интеллигенция. Большая часть населения – пассивна. Коммунисты не выступают, опасаясь, что им оторвут голову. С этой точки зрения ситуация более плохая, чем была в Венгрии в 1956 году.
Реакция приобрела новый опыт, что контрреволюция может существовать и в присутствии советских войск. Что будет дальше? Они будут нападать на ГДР, Польшу и другие наши страны. По всей видимости, предводители контрреволюции придут именно к таким взглядам.
Когда неделю назад мы принимали решение о вводе войск, мы даже не предполагали, что ситуация в Чехословакии такая плохая. Как стало ясно, дела действительно очень плохи!
Необходимо где-нибудь организовать заседание ЦК КПЧ, того, который пока существует. Нам всем следовало бы на это заседание приехать и откровенно обсудить вопросы. Сказать им, что войска не выведем, потому что не желаем открыть левый фланг.
Могут здесь проходить совместные переговоры со всем составом Президиума ЦК КПЧ?
Нам необходимо обеспечить хорошее обращение к партии рабочих Чехословакии.
(Косыгин: Сегодня было опубликовано заявление наших правительств.)
Речь идет не об этом, оно должно быть написано совершенно иначе.
Чехословацкий народ не понимает, что случилось после Братиславы. Это мы не объяснили. Почему? Это мы должны сделать, чтобы все знали, о чем идет речь. Мы должны были также это объяснить нашей партии, сделали мы это в письме к партийным организациям. Это – принципиальный вопрос. О других обстоятельствах поговорим позже.
Ульбрихт: Нам необходимо учитывать, что чехословацкий народ не был информирован, о чем идет речь, какие были решения в Чиерне и что Дубчек и остальные их не реализовали. Мы это нашему народу открыто объяснили, но чехи об этом не знают. Дуб-чек им этого не сказал. Контрреволюция из этого извлекает выгоду.
Если Свобода вернется, то в коммюнике не должно говориться, что переговоры продолжаются. Это будет означать, что мы начинаем идти йа уступки. Они начнут требовать возвращения Дубчека и остальных.
Прежде всего необходимо обратиться не только с призывом к спокойствию, но и с призывом к рабочему классу и революционным силам, чтобы они начали борьбу против контрреволюции. Если чехи этот призыв подпишут, то будет хорошо, если нет, тогда его подпишем мы.
Предложение о создании правительства «народного единства» высказано в духе Масарика. Национальный лозунг необходимо соединить с рабочим классом. Должно быть создано рабоче-крестьянское правительство. В противном случае ситуацию используют националисты. Необходимо, чтобы активизировались здоровые силы в Чехословакии.
Мы не можем позволить, чтобы были начаты акции за возвращение Дубчека, потому что он нас обманул.
Можно начать переговоры со всем Президиумом КПЧ. В заявлении сказать, что переговоры продолжаются, но не упоминать фамилии.
Гомулка: Обращение могут подписать Свобода, Черник и Дзур, без Дубчека, который не является членом правительства.
Живков: Мы согласны с оценкой Брежнева, что ситуация очень тяжелая. Будем реалистами! В настоящее время встреча с контрреволюцией уже является неизбежной. Независимо от того, примет ли участие в переговорах Дубчек.
Самое главное, что мы не отступим, потому что это означало бы для нас поражение. В Чехословакии назревает гражданская война. Если там появится какое-то правительство, то это упростит ситуацию. Это должно быть рабоче-крестьянское правительство, без Дубчека, потому что в противном случае это бы воодушевило контрреволюцию. Столкновения нельзя избежать, особенно в Праге и других городах. Там должны быть также здоровые силы, ведь входящие войска часто встречались хорошо.
(Брежнев: Теперь хуже!)
Но мы ничего не делаем. Мы должны перейти в наступление или будет еще хуже. Необходимо стремиться к разгрому контрреволюции. Мы должны ликвидировать реакционные банды в Праге, Братиславе и других городах.
Необходимо начать с создания правительства. Другого выхода нет. Если дело дойдет до гражданской войны, то придет в движение и Чехословацкая армия.
Брежнев: Там заседает Национальное собрание, которое готово в любую минуту обратиться к ООН.
Гомулка: Если речь идет о Дубчеке, то я лишен иллюзий, но необходимо его использовать. Он должен подписать что-то такое, что было бы неприемлемым для контрреволюции. Это его скомпрометирует, поссорит.
Кадар: Было бы важно, чтобы Свобода вернулся в Прагу и было принято коммюнике, что проходили переговоры и что теперь они продолжаются с оставшейся частью делегации. Фамилии лучше было бы не упоминать. В заключение обратиться с призывом к народу о спокойствии, чтобы это облегчило дальнейшие переговоры.
Брежнев: Мы с этим согласны, но Свобода домогается, чтобы там были названы Дубчек, Черник. Он утверждает, что это успокоит ситуацию в стране.
Гомулка: Наоборот! Мы можем написать, что Свобода встретился с Дубчеком и Черникой и что они совместно обращаются к народу с призывом?
Брежнев: Они в Москве никакого обращения не подпишут.
Гомулка: Тогда сделать то, что предлагает товарищ Кадар.
Брежнев: Но Свобода настаивает на включении Дуб-чека и Черника.
Косыгин: Они здесь в Москве ничего такого не подпишут, потому что Дубчек понимает, что его бы это скомпрометировало. Он знает это так же хорошо, как и мы.
Подгорный: Естественно! Никто из нас что-либо подобное также не подписал бы, и вы, товарищ Гомулка. Все бы сказали, что он был в Москве принужден.
Те здоровые чехословацкие товарищи думают, что если Дубчек и Черник признают съезд как нелегальный и т. д., этого будет достаточно, чтобы «правые» на них потом нападали.
Брежнев: Можно согласиться с предложением Гомулки, чтобы через несколько дней начал свою работу пленум ЦК КПЧ и чтобы мы все на него поехали.
Косыгин: Я не верю, что данный пленум мы можем еще направить по правильному пути. Это может удаться.
Я не согласен полностью с точкой зрения Гомулки, что в Чехословакии партия уже не существует. Ведь, несмотря на тяжелую ситуацию, массы не вышли на улицы, нет забастовок, на фабриках в основном спокойно. Это означает, что там партийные организации работают.
Правдой, однако, является то, что нет никакого партийного руководства.
Ульбрихт: Необходимо обратиться к партии и мобилизовать ее.
Подгорный: Если пленум ЦК не признает съезд как действительный, мы ничего не достигнем. С этого необходимо начать.
Косыгин: Ситуация такова, что никто из здоровых сил – членов руководства не хочет войти в правительство. Свобода заявил, что если он теперь встанет во главе правительства, то его объявят изменником народа. Он лучше уйдет в отставку или даже застрелится.
Дзур говорит, что приказ, чтобы Чехословацкая народная армия оставалась пассивной, он отдал по указанию Свободы и Президиума ЦК КПЧ, включая Дубчека. В тот момент, когда входили войска, проходило заседание Президиума ЦК. Обратились к Свободе, и было принято совместное решение о таком приказе.
Брежнев: Не может быть и речи о капитуляции. Необходимо, чтобы Свобода возвратился в Чехословакию, в Прагу, и чтобы было опубликовано заявление, лучше без фамилий Дубчека и Черника, но в сообщение о переговорах их включить…
Живков: Необходимо сказать, что Дубчек и Черник не выполнили своих обязательств.
Брежнев: Но это только возмутит Дубчека и Черника, и мы их окончательно потеряем.
Подгорный: Здоровые силы там спрятались в Посольстве СССР, укрылись, боятся выступать. Партия существует, но в такой обстановке работать не может.
Чешский народ все-таки информирован; мы ведь выпустили тысячи брошюр и листовок.
Гомулка: С обращением к народу должен был бы выступить Свобода и присутствующая здесь делегация.
Подгорный: Свобода настоятельно добивается того, чтобы в коммюнике были указаны фамилии Дубчека и Черника. Это могло бы быть и полезным, поскольку утверждается, что они арестованы и интернированы. Если будут указаны их фамилии, это успокоит одновременно и здоровые силы.
Ульбрихт: Это будет означать публичные признания того, что во главе делегации стоит Дубчек. Это явится поддержкой для националистов.
Подгорный: Я предлагаю решение проблемы; предложение товарища Ульбрихта ее не решает. Здесь только простого объяснения недостаточно.
Гражданская война может оказаться неизбежной, но ее можно избежать. Мы должны для этого искать пути.
