воплощались в привилегиях индивида, принадлежащего к элитам. Принять кого-либо в этот круг было возможно, но никто не мог быть лишен этого статуса из-за отсутствия лояльности. Для неблагонадежных правоохранительная система предусматривала такие наказания, как лишение жизни, свободы или собственности, но не статуса. В случае коммунистической номенклатуры отношение было обратным: элита состояла из того, что можно было бы назвать безличным реестром должностей. Именно должность, а не статус человека имели здесь значение, и по прихоти генерального секретаря партии на ту же должность мог быть назначен другой человек. Тем не менее правящие элиты как царских, так и коммунистических патрональных сетей, фомирующиеся по принципу личного статуса или безличного реестра должностей, имели фиксированный свод правил для принятия в элиты и исключения из них. Совсем не так обстоят дела в случае с посткоммунистической неформальной патрональной сетью, созданной Владимиром Путиным к 2003 году в России, – пирамиды, в которой формальные и неформальные роли и позиции смешиваются в непрозрачной, не поддающейся отслеживанию конгломерации [♦ 7.3.3.5].
1.5.2. Однопирамидальные и мультипирамидальные системы: определяющие факторы демократизации в трех исторических регионах
Тот факт, что цивилизационная принадлежность и влияние коммунизма определили уровень разделения сфер социального действия, доминировавший после смены режима, не должен приводить к поспешным выводам. Мы не утверждаем того, за что теоретики модернизации часто упрекают Хантингтона: «отношения между экономикой, демократией и культурой являются ‹…› взаимно однозначными, четко определенными и устойчивыми» [179]. Действительно, даже в православном и исламском исторических регионах само по себе присутствие структур, представленных на Схеме 1.4, определило лишь появление патрональных режимов, а не их демократический или автократический характер [180]. Кроме того, патрональный режим может быть «однопирамидальным», то есть иметь одну патрональную сеть, подчинившую себе, маргинализировавшую или ликвидировавшую все остальные сети; а также «мультипирамидальным», то есть допускающим конкуренцию множества примерно равносильных сетей, ни одна из которых не обладает достаточной властью, чтобы полностью доминировать над остальными [♦ 4.4] [181]. К какой категории тяготели страны после краха коммунизма, двигаясь по своей «первоначальной траектории» [♦ 7.3.2], зависело главным образом от двух факторов: (1) наличия или отсутствия президентской власти и пропорциональной избирательной системы и (2) западных связей и рычагов влияния.
Первый фактор касается той версии формальных демократических институтов, которые возникли после смены режима. Тип исполнительной власти и избирательная система прямо влияли на то, сколько пирамид лягут в основу нового режима: одна или несколько. Несмотря на то, что изначально эти институты могли принимать случайные формы и иметь множество вариаций в зависимости от сделок элиты и политических возможностей во время смены режима [182], впоследствии их общий тип оказал глубокое влияние на структуру политической конкуренции. Это можно увидеть, если проанализировать политические системы, сложившиеся в странах, включенных в Таблицу 1.4, которая классифицирует режимы в зависимости от степени патронализма и типа исполнительной власти.
Эта таблица свидетельствует не только о том, что парламентская система имеет тенденцию противодействовать доминированию одной сети. Она также означает, что в отличие от президентской система с разделенной исполнительной властью может предложить конкурирующим сетям больше институциональных возможностей для контроля друг над другом, ведь они формируются вокруг позиций президента и премьер-министра как ключевых фигур исполнительной власти, создавая тем самым более «демократические» условия. Тот факт, что, когда патрональная сеть стремится к доминирующей роли в политической системе с разделенной исполнительной властью, она, как правило, пытается перейти к президентскому устройству, не является случайным. И точно так же, когда такие попытки терпят неудачу, другие патрональные сети борются за восстановление разделенной исполнительной власти. Подобные процессы происходили в православных странах, таких как Украина [♦ 7.3.4.2], Молдова [♦ 7.3.4.4], Румыния [♦ 7.3.4.2].
Таблица 1.4: Политическое устройство и патронализм в посткоммунистических странах с середины 1990-х годов Переработанный материал на основании работы: Hale H. Patronal Politics. P. 459. (* Страны с прямыми президентскими выборами)
Высокая степень патронализма и президентское правление неразрывно связаны с формированием однопирамидальных систем, и прямые выборы президентов воспринимаются как данность. Это, однако, не означает, что там, где проводятся прямые президентские выборы, президентство обязательно становится ключевым институтом. Конституционное устройство может, например, обеспечить сильный мандат для президента, избираемого прямым голосованием, в то же время предоставляя ему лишь узкую сферу исполнительной власти. Мы можем говорить о реально действующей президентской системе, когда премьер-министр зависит не от парламентского большинства, а от президента. Между тем в странах, где исполнительная власть в значительной степени разделена между президентом и премьер-министром, существуют только прямые выборы президента. При парламентском устройстве препятствием для формирования однопирамидальных патрональных сетей служит в основном пропорциональность избирательной системы. Обычно она способна гарантировать, что ни один политический актор не получает конституционного большинства или исключительную возможность принимать решения о том, кто будет занимать должности в институтах, обеспечивающих систему сдержек и противовесов. В условиях непропорциональной избирательной системы монополия на власть может возникнуть даже при парламентских режимах, открывая путь для формирования однопирамидальной патрональной системы. Венгрии удавалось поддерживать демократию и избегать этой ситуации в течение двух десятилетий после смены режима, но в конечном счете она не смогла противостоять ни патрональной трансформации, ни автократическому сдвигу, который стал возможным благодаря непропорциональной избирательной системе, показавшей себя особенно ярко на выборах 2010 года [♦ 7.3.3.4].
Вторым фактором, влияющим на появление одно-либо мультипирамидальных структур, были западные связи и рычаги влияния, предоставлявшие различные стимулы для развития демократии в противовес авторитарному правлению (см. Текстовую вставку 1.3). Как пишет Хейл, логика патрональной политики в странах, имеющих прочные связи с Западом, предполагает, что «западные акторы действительно могут проявить достаточную власть, чтобы изменить ожидания действующих и оппозиционных сетей относительно того, что нынешний лидер останется у власти после определенного срока. В [таких] странах прозападные силы также способны предоставлять внешнюю материальную поддержку и защиту активов в мере, достаточные для того, чтобы крупные сети не координировали свои действия в соответствии с полномочиями главного патрона. Все это способствует ослаблению тенденций однопирамидальной политики и, в более общем смысле, склонности к режимной петле» [183]. Действительно, каждый из трех исторических регионов – во-первых, западно-христианский регион с социалистическими странами за пределами Советского Союза, во-вторых, православный регион с европейскими государствами – бывшими республиками Советского Союза и, в-третьих, исламский регион с государствами – бывшими республиками Советского Союза в Центральной Азии – демонстрирует в этом отношении индивидуальные особенности и в разной степени стремился адаптироваться к институциональной системе либеральной демократии.
Текстовая вставка 1.3: Западные связи и рычаги влияния
[В странах, имевших] обширные связи с
