Невозможно датировать начало саги, поскольку добавления делались вплоть до XVIII века; поэма Майкла Комина об Ойсине в Тир на н-Ог была составной частью ее, как и любые из более ранних частей. Ее содержание частично существуют в письменной форме, но в гораздо большей степени – в устной. Многое написано в прозе, и есть значительная поэтическая литература типа баллад, а также сказок, ставших вполне кельтскими, где Фионн и остальные герои были главными действующими лицами. Сага воплощает кельтские идеалы и надежды; это была литература кельтского народа, на которую было потрачено все богатство кельтского воображения; мир мечты и фантазий, в который они всегда могли войти и радоваться этому. Однако, несмотря на раздельность частей саги, она сохраняет некоторое единство, и это обеспечивается построением саги, повествованием о происхождении героев и о великих событиях, в которых они участвовали, рассказам о гибели и последних появлениях и о прекращении существования группы Фионна.
Историческая точка зрения на фианов выработана летописцами Китингом, О'Курри, доктором Джойсом и доктором Дугласом Хайдом. Согласно этой точке зрения, они были своего рода военной милицией, поддерживаемой ирландскими правителями, которая занималась охраной престола и защитой страны. Круглый год фианы они были расквартированы среди народа и жили, занимаясь охотой. Насколько люди приветствовали это расквартирование, не говорится. Их метод приготовления дичи, добытой на охоте, был известен всем примитивным народам. В земле рыли ямки; в них помещали раскаленные камни, а на камни клали оленину, обернутую в осоку. Затем яму закрывали сверху, и в назначенное время мясо становилось готовым. Тем временем, прежде чем садиться за еду, герои участвовали в сложном ритуале одевания. Их ложа были составлены из нескольких уровней хвороста, мха и тростника. Фианы делились на катхи (catha) по три тысячи человек, у каждой тысячи – по командующему, и свой офицерский состав – у каждой сотни, каждых пятидесяти и каждых девяти человек – структура, мало чем отличающаяся от структуры войска древних перуанцев. Каждый кандидат на посвящение в войско должен был подвергнуться самым суровым испытаниям, которые могут поспорить в серьезности с испытаниями у американских индейцев, и вполне вероятно, все это – подлинные, хотя и преувеличенные реминисценции о фактических испытаниях на выносливость и ловкость. После признания кандидат был должен соблюдать некоторые табу, например выбирать жену не за ее приданое, подобно остальным кельтам, а исключительно за ее добрый нрав, не насиловать женщин, не убегать, когда нападают менее девяти воинов, и т. п.
Все это может отражать подлинные традиции воинов, с преувеличениями в деталях и количествах. У некоторых выдающихся героев, возможно, были имена, полученные от имен героев какой-нибудь существующей саги или соответствующие им. Но по мере того как проходило время, они стали столь же неисторическими, как и их идеальные прототипы; вокруг их имен выкристаллизовались ходячие мифы и истории; их имена давали персонажам существующих народных сказок. Это могло бы объяснять расхождение между «историческими» и романтическими аспектами ныне существующей саги. Однако мы не можем не видеть, что то, что объявляется историческим, полно преувеличений, и, несмотря на защиту доктора Хайда и других патриотов, в саге мало исторических фактов. Даже если они присутствуют, это наименее важная часть саги. Что важно, так это то – девять десятых от всего, – что «не является истинным потому, что не может быть истинным». Оно принадлежит области сверхъестественного и нереального. Но персонажи, девять десятых поступков которых принадлежат этой области, должны сами иметь тот же характер и по этой причине быть тем более интересными, особенно когда мы вспомним, что кельты твердо верили в них и их подвиги. Миф о Фионне, как и все мифы, разрастался по мере того, как проходило время, и историческое ядро, если оно когда-либо было, утонуло и потерялось. Во всей саге фианы нечто большее, чем простые смертные, даже в тех самых частях, которые объявляются как исторические. Они гиганты; их история «изобилует сверхъестественным»; они становятся идеальными образами кельтской легенды, отбрасывающей их гигантские тени на тусклый и туманный фон прошлого. Поэтому не следует довольствоваться тем, чтобы принять, что персонажи, именуемые как Фионн, Ойсин, Диармайд или Конан, когда-либо существовали, а то, что мы знаем о них, теперь является чистым мифом.
Имея в виду то, что они заветные герои народного воображения в Ирландии и Шотландском нагорье, мы должны теперь задаться вопросом: а были ли они кельтами по происхождению? Мы уже видели, что кельты были в Ирландии народом-завоевателем, принесшим с собой свою собственную религию и мифологию, свои собственные саги и истории, отраженные теперь в мифологическом цикле и цикле о Кухулине, которые нашли себе пристанище в Ирландии. Кухулин был героем саги, которая процветала скорее среди аристократического и просвещенного класса, а не среди народа, и существует несколько народных историй о нем. Но сага о Фионне всегда была популярна именно среди народа, и на каждого крестьянина, который мог рассказать историю Кухулина, приходится тысяча тех, кто мог рассказать о Фионне. Завоеватели часто принимают верования, традиции и нравы коренного народа после того, как прекращаются военные действия, и если у докельтского населения был популярный герой и сага о нем, то возможно, это было принято кельтами или их более низшими классами. Но в процессе этого герои, должно быть, полностью кельтизировались, подобно самим аборигенам; им были даны кельтские имена, или они, возможно, были связаны с кельтскими персонажами, подобно Кумалу, и содержание саги со временем было приспособлено к представлениям и легендарной истории кельтов. Таким образом, мы могли бы объяснить тот факт, что сага о Фионне в значительной степени оставалась без примеси мифологического цикла и цикла о Кухулине, хотя его герои были приведены в соответствующие отношения со старыми богами. Таким образом, мы могли бы также объяснить большую популярность саги о Фионне по сравнению с сагой о Кухулине среди крестьянства, в чьих венах, должно быть, текло много коренной крови как в Ирландии, так и Нагорье. Другими словами, это была сага некельтского народа, жившего как в Ирландии, так и в Шотландии. Если кельты из Западной Европы заняли запад Шотландии в очень раннее время, они, возможно, были так малочисленны, что их собственная сага или саги умерли. Или если кельтское завоевание Западного нагорья началось поначалу из Ирландии, ирландцы, возможно, были неспособны навязать там свою сагу о Кухулине или если бы они уже сами приняли сагу о Фионне и опять обнаружили ее в Нагорье, то они еще больше прибавили бы к тому, что уже привилось там. Это лишило бы основания теорию, что сага о Фионне была занесена в Шотландию из Ирландии, и это объяснило бы ее популярность в Нагорье, а также тот факт, что многое в истории Фионна применимо к Нагорью так же, как и к ирландским окрестностям, в то время как многие топонимы в обеих странах имеют фианское происхождение. Наконец, эта теория объяснила бы существование столь многочисленных сказок, касающихся Фионна и его людей, и столь малочисленных о Кухулине.
Следует отметить, что, хотя, с точки зрения летописцев, сага принадлежит определенному историческому периоду, при рассмотрении ее самой по себе выясняется, что она зародилась в эпоху мифов, и, хотя фианы рассматриваются как защитники Ирландии, их враги обычно сверхъестественные существа, а сами они действуют в магических обстоятельствах. Они также связаны с неисторическими Туата Де Дананн; они борются с ними или за них; они влюбляются или женятся на их женщинах; а некоторые из богов даже становятся членами круга фианов. Диармайд был любимцем богов Оэнгуса и Мананнана, и, когда он оказывался в ужасных обстоятельствах, они помогали ему. Таким образом, мы находимся в чудесной стране мифа, а не на твердой платформе истории. Есть некоторое подобие между сагами о Кухулине и Фионне, но это подобие не больше чем существующее между всеми другими сагами повсюду. Обе саги содержат сходные события, но это – типовые эпизоды, имеющие в качестве универсального основания древние религиозные воззрения, приспособленные к персонажам отдельных саг. Следовательно, мы не должны предполагать вместе с профессором Виндишем, что мифические события саги о Фионне получены из цикла о Кухулине.
Персонажи, против которых борются Фионн и его люди, показывают мифическую природу саги. Как защитники Лейнстера, они сражаются с людьми Ульстера и Коннахта, но воюют также против заморских захватчиков – лохланнов. Хотя под именем «Лохланн» может подразумеваться любая земля за морем, подобно уэльскому Ллихлину, вероятно означающему «легендарную землю под озерами или волнами моря» или просто обитель враждебных сверхъестественных существ. Лохланны были бы, таким образом, двойниками фоморов, а борьба фианов с ними отражала бы старые мифы. Но с учетом скандинавских вторжений настоящими лохланнами стали бы скандинавы, против которых Фионн и его люди боролись, как Карл Великий против магометанцев, что, очевидно, невозможно. Профессор Циммер, однако, предполагает, что сага о Фионне приняла свою форму в период норвежской оккупации начиная с IX века. Фионн наполовину норвежец, наполовину ирландец, и он является эквивалентом Кайтила Финда, который командовал ирландцами-отступниками в IX веке, в то время как Ойсин и Оскар – это норвежские Асвин и Асгейрр. Но трудно понять, почему тот, кто был наполовину норвежец, должен был стать избранным героем кельтов в ту самую эпоху, когда норвежцы были их жестокими врагами, и почему Фионн, если он норвежского происхождения, борется против лохланнов, то есть норвежцев. Можно также задаться вопросом, почему заимствование затронуло только эту сагу, а не мифы о богах. Никакой другой исследователь кельтов не оказал поддержки этой блестящей, но дерзкой теории. С другой стороны, если сага имеет норвежское сродство и если по происхождению она докельтская, то это сродство можно разыскивать в более ранней связи Ирландии со Скандинавией еще в бронзовом веке. В Ирландии была тогда процветающая цивилизация, и она экспортировала красивые золотые украшения в Скандинавию, где они обнаруживаются до сих пор в залежах, принадлежащих бронзовому веку. Эта процветающая цивилизация была погублена вторжением кельтских варваров. Но если скандинавы заимствовали золотые и художественные украшения из Ирландии и если сага о Фионне или ее часть уже существовали, то почему они не могли позаимствовать некоторые из событий, или почему, с другой стороны, некоторые эпизоды не должны обнаруживать их путь с севера в Ирландию? Однако мы должны также учитывать, что сходные события, возможно, происходили в обеих странах полностью независимо.
