В июне 1961 года Генеральный секретарь ЦK КПСС Никита Хрущев побывал с рабочим визитом в Вене, где встретился с президентом США Джоном Кеннеди. В ходе диспута Хрущев принялся указывать на недостатки «загнивающего капитализма». Его упоминание о рынке и бессовестных торговцах вызвало ответную реплику подготовившегося к дискуссии Кеннеди. Президент США заявил что черного рынка страшнее, чем в Москве, нет во всем мире.
Горячие дебаты Никиты Хрущева и Джона Кеннеди (снимок 1961 года)
И без того резкая фраза в свете не самых благоприятных отношений лидеров сверхдержав Берлинского кризиса и «кухонной дискуссии» 1959 года прозвучала как изощренное издевательство. Вернувшись в столицу, взбешенный Хрущев потребовал все данные по фарцовщикам и, узнав о прошедшем на днях суде над Рокотовым с подельниками, поинтересовался, какой же срок получили «выродки». Ответ спустил с поводка всю накопившуюся в душе генсека ярость. Он требовал более сурового наказания. Попытки А. И. Микояна смягчить нрав Хрущева только еще сильнее настроили Никиту Сергеевича против спекулянтов. На состоявшемся пленуме ЦК Хрущев лично зачитал с трибуны письмо рабочих Ленинградского завода «Металлист», в котором они возмущались гуманным отношением к перекупщикам и требовали покончить с тунеядцами. Народные желания, так вовремя озвученные надсаженным и сердитым голосом генерального секретаря, были подкреплены личным обращением Хрущева к генеральному прокурору СССР. Пересмотр дела увеличил сроки осужденных с 8 до 15 лет. Но даже этого Хрущеву показалось мало. Ему хотелось продемонстрировать всему миру жесткость советского правосудия. Несмотря на упорное сопротивление генерального прокурора Руденко, правительству для утверждения был предложен впопыхах подготовленный указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил валютных операций». Это был смертный приговор для троих человек. Желанный прецедент. Бальзам на поруганную честь генерального секретаря.
Кроме того, были уволены председатель Московского городского суда и начальник валютного отдела УБХСС. Можно сказать, что им повезло, ведь на том злосчастном пленуме Никита Сергеевич вообще изъявил желание осудить судий. Да, по сравнению с Рокотовым, Файбищенко и Яковлевым им действительно повезло. Кассации и прошения коммерсантов были отклонены. Сами же они были расстреляны летом 1961 года.
Сегодня мало кого можно удивить коррупцией и взяточничеством в государственных структурах. Это славное дело приобрело такой могучий размах, что в некоторых случаях можно говорить о подведении под него чуть ли не научной основы. Многие маститые чиновники и вовсе имеют собственные излюбленные методики безопасного приема денег за свои неоценимые услуги, а в Интернете учат правильному подходу к владыкам кресел. Принято считать, что подобное явление имеет корни из устойчивых традиций административно-командной системы, доставшейся в наследство из советского прошлого. Это так.
Организованная преступность 1970-х была для правоохранительной системы новым, неизвестным вирусом, иммунитета к которому у слуг закона в большей степени не было. Многие опытные сыщики, привыкшие действовать по старинке, никак не могли вникнуть в природу этого явления. Молодежь также была беспомощна, ведь борьбе с таким врагом в академиях не учили. В то же время крупное руководство нередко шло навстречу зарождавшейся преступной масти. Что поделаешь, если большинство из них к тому моменту устали от рамок и жаждали жить на широкую ногу. Как на «загнивающем» Западе. Новый вид преступников, нередко представлявший собой симбиоз бандита и торговца, легко мог обеспечить эту жизнь. Это были не перепуганные бухгалтера и втихаря ворующие логисты. Эти парни предпочитали работать по-крупному, организовывая на ровном месте целые подпольные цеха и втемную эксплуатируя государственные предприятия. Свою полезность они могли доказать в том числе и погрязшим в политической борьбе кремлевским бонзам. И все же говорить о скорой и безоговорочной победе экономической преступности не приходилось, потому как в Советском Союзе еще были люди, которым подобное положение не нравилось по идеологическим и личным соображениям.
Время рыцарской борьбы с открытым забралом прошло. Наступала пора хитрых, многоходовых шахматных комбинаций, в которых пешками оборачивались директора предприятий и руководители силовых ведомств, а полями игры – целые области. Одна из таких партий была блестяще разыграна в начале 1970-х годов председателем могущественного КГБ.
С 1972 года в Москве начали появляться странные вещи. Внимание сотрудников правопорядка привлекли меховые женские шубы без какой-либо информации о производителе. Поскольку экземпляры попали в милицию обычным образом – в ходе задержания мелких грабителей, – они не стали главными объектами интереса МВД. Тем более что соответствующая экспертиза подтвердила достойное качество товара, не сумев ответить лишь на вопрос, где именно была произведена продукция. В милиции не спешили разбираться в столь мелких странностях – в отличие от людей, которым было положено обращать внимание на любые странности.
Летом 1973 года к одному из таких людей попал закрытый отчет с результатами проверки меховых изделий. Прочитав его, Юрий Андропов, скромный председатель не менее скоромного ведомства, впал в задумчивость. Несколько страниц машинописного текста – пролог к опаснейшей партии. Производство шуб, как оказалось, было налажено на нескольких комбинатах Казахской ССР. И все бы ничего, да только организаторы частного бизнеса, судя по всему, уже порядком укрепились в тех местах. Агентура докладывала о странной избирательной слепоте, поражавшей местные отделения ОБХСС, РОВД и государственной торговой инспекции, когда дело доходило до проверок на означенных предприятиях.
На лицо был преступный сговор, ниточки которого тянулись в сторону Москвы. При этом даже примерная оценка оборотов налаженного производства достигала сотен тысяч рублей в год.
Юрий Андропов, председатель КГБ в 1967–1982 годах
Однако настоящей проблемой были не прикормленные чиновники и не какая-то особенная хитрость подпольщиков, а Николай Анисимович Щелоков – министр МВД СССР. Конечно же, его никто не подозревал в злонамеренном покровительстве преступников. Представить, что товарищ Щелоков, любимец Леонида Ильича Брежнева, способен на корыстные, империалистические и антигосударственные действия… Просто Николай Анисимович терпеть не мог, когда кто-нибудь посторонний вмешивался (даже с благородными помыслами)
в дела его министерства. Такой вот он был единоличник. Ко всему прочему, не любил конкурирующее ведомство с его начальником-«умником». Спрогнозировать поведение всемогущего министра в случае, если раскрытие преступления зацепит его подчиненных, было несложно. Впрочем, это не история о том, как Юрий Владимирович поссорился с Николаем Анисимовичем.
Очень скоро чекисты получили приказ, касающийся меховой братии: «Взять в разработку». Об осторожности никто не напоминал, сотрудники комитета и сами прекрасно понимали, каким «Карибским кризисом» между КГБ и МВД грозила обернуться ошибка в таком деле. Представители Казахского КГБ оказались людьми понятливыми и аккуратными. Всего за несколько месяцев им удалось выяснить о преступной группе почти все.
Николай Щелоков, министр МВД в 1968–1982 годах
Идея организации принадлежала экс-юристу, начальнику цеха выделки и крашения пушнины Льву Дунаеву [29] . Он умел говорить и договариваться с рабочими, начальниками смен, милицией и ОБХСС – со всеми, с кем было нужно. Вторым номером был Иосиф Эпельбейм – седовласый кандидат наук, на чью долю выпал контроль производства и обеспечение его безопасности в случае форс-мажоров. Не зря ведь Эпельбейм занимал почетную должность… начальника кафедры уголовного права высшей школы МВД в Караганде, где располагалось сердце картели. Своеобразным исполнительно-административным ядром преступной группы руководил некто Петр Снопков – сначала директор Карагандинского горпромкомбината, а позже Абайского.
Он не только отвечал за всю работу, но и разрабатывал источники поставок пушнины, договариваясь с руководством соответствующих органов. Воровство шкур было поставлено на конвейер, а атмосфера на подконтрольных группе комбинатах – откровенно гнилой: хищения, взятки, выплата рабочим черным налом, подделка накладных, списывание продукции налево и многое другое создавали впечатление, что комбинаты работают исключительно на нужды своих хозяев. Внешне же все было очень прилично. Собственно, за благопристойность отвечал четвертый член группы, директор Саранского горпромкомбината Рудольф Жатон.
