Эта сила несокрушима, и ей предстоит великое будущее.
Она сделала больше – спасла больше жизней от ударов врага, чем самые непроницаемые блиндажи редутов и непроницаемые стены крепостей.
Это мирское начало, эта ничем не сокрушимая сила общественного духа – величайшая крепость России, под стенами которой будет одержана последняя и решительная победа над врагом.
И в Москве, где, как в фокусе световые лучи, сконцентрировался общественный подъем России, устремившийся на помощь своим героям, будет их кладбище, братское кладбище, как сельский погост вокруг храма».
Поиск подходящего участка был поручен заведующему городскими землями Л. Г. Урусову и доктору С. В. Пучкову как «заботнику о московских кладбищах». Осмотрев около дюжины участков, делегаты Городской думы остановили свой выбор на усадебном парке возле с. Всехсвятского, в пяти верстах от Тверской заставы. Это была живописная местность с сухой песчаной почвой, поросшая старыми липами, небольшими группами берез, вековыми елями и соснами.
В конце ноября 1914 года решением Городской думы владелице участка г-же Голубицкой за 11 десятин 279 квадратных саженей земли была выплачена 271 000 рублей. Сразу после этого под руководством инженера С. С. Шестакова начались работы по устройству погоста. 15 февраля 1915 года состоялось открытие Братского кладбища, освящение временной часовни и первое погребение.
В тот день торжественная церемония началась с литургии, отслуженной в церкви Сергиево-Елисаветинского трудового убежища епископом Дмитрием Можайским. На богослужении пел хор воспитанников убежища, одетых в солдатскую форму. На службе присутствовала великая княгиня Елизавета Федоровна, принявшая на себя звание Августейшей покровительницы Братского кладбища. Ее сопровождали: московский генералитет во главе с командующим войсками А. Г. Сандецким, главноначальствующий Москвы А. А. Андрианов, московской губернатор гр. Н. Л. Муравьев, губернский предводитель дворянства А. Д. Самарин, городской голова М. В. Челноков со многими гласными, а также иностранные консулы – британский, французский, бельгийский, японский и сербский.
Отпевание павших на поле боя
После окончания богослужения все его участники вместе с духовенством проследовали на новое кладбище. Там вокруг пяти свежевырытых могил уже выстроилось каре войск и оркестр. От каждой из воинских частей московского гарнизона, в том числе от военных училищ, было прислано по одному взводу.
На площадке в средней части кладбища перед временной часовней стояли катафалки с пятью обитыми белым крепом гробами. В них находился прах воинов, погибших на поле боя. Это были: сотник В. И. Прянишников, бывший питомец московского Алексеевского военного училища, и нижние чины – старший унтер-офицер А. И. Анохин, ефрейтор Е. И. Гутенко, рядовые Ф. И. Папков и Я. Д. Садов.
Первые могилы на Братском кладбище
«С прибытием в часовню великой княгини Елизаветы Федоровны и епископа Дмитрия, – описывал увиденное участник церемонии доктор С. В. Пучков, – началось молебствие с водоосвящением, причем священники кропили кладбище святою водою. После молебствия началась лития по почившим воинам, так как отпевание всех их состоялось раньше. При провозглашении “вечной памяти” все опустились на колени. Чрезвычайно трогателен был момент выноса праха воинов. Войска взяли “на караул”. Музыка играла “Коль славен”. Впереди была несена икона, потом шли малолетние певчие, все в солдатской форме, далее – духовенство с епископом Дмитрием.
Первый гроб несли георгиевские кавалеры, второй – консулы союзных государств, а третий и четвертый – городские гласные. Между прочим, в перенесении праха воинов участвовали: городской голова М. В. Челноков, Н. И. Гучков, губернский предводитель дворянства А. Д. Самарин и член управы В. Ф. Малинин. Пятый гроб, сотника Прянишникова, несли: командующий войсками А. Г. Сандецкий, А. А. Адрианов, гр. Н. Л. Муравьев и др. Свежие могильные холмы были украшены венками, причем на могилу сотника В. И. Прянишникова возложен венок от алексеевцев. Великая княгиня Елизавета Федоровна милостиво беседовала с родственниками покойного сотника».
Стоит отметить, что по своему устройству Братское кладбище имело некоторые принципиальные особенности. Не зря его создатель инженер Шестаков досконально проштудировал иностранную литературу по похоронному делу, а также с целью изучения объездил кладбища Петрограда, Риги и Севастополя.
На плане Братское кладбище напоминало регулярный английский парк. Идеально прямые аллеи четко делили его территорию на равные прямоугольные и ромбовидные кварталы. После присоединения дополнительного участка земли, выделенного Ведомством государственных уделов, сложился окончательный вариант планировки: от Петроградского шоссе к Преображенскому храму была проложена широкая аллея-проспект. В новой части Братского кладбища были выделены специальные секторы для захоронения воинов других исповеданий – католиков, протестантов, иудеев, мусульман.
«Разделенные верой, они были объединены Родиной и еще больше тем, что отдали за эту Родину свою жизнь, – дал оценку этому небывалому явлению современник, писатель С. И. Яблоновский (Потресов). – Более этого объединения нет, и поэтому так естественно желание народа дать на своем Братском кладбище последний приют всем погибшим на войне, не различая ни религии, ни национальности».
Сама по себе эта благородная идея не вызывала сомнений, но ее претворение в жизнь было связанно с ломкой вековых устоев, поэтому сразу же натолкнулось на трудности.
Первыми это испытали на себе родственники погибшего на фронте подполковника Щипчинского. Они решили похоронить его на Братском кладбище, но встретили отказ со стороны представителей католической церкви. Только после длительных и сложных переговоров был найден компромиссный вариант: могилу подполковника Щипчинского выкопали как бы в стороне, отделив от остальных захоронений полоской земли.
Самое интересное, что очень скоро в связи с могилой подполковника Щипчинского возникла новая конфессиональная проблема. Когда он был убит, его боевой товарищ подполковник Соловьев сделал распоряжение: если погибнет – похоронить рядом с другом. Случилось так, что смерть настигла Соловьева ровно через месяц после гибели Щипчинского. Но на этот раз православное духовенство воспротивилось тому, чтобы «истинно верующий» лежал в земле рядом с католиком.
«Спасительницей положения, – писал о разрешении конфликта С. В. Яблоновский, – явилась узенькая дорожка, пролегающая между могилами. Она явилась тем формальным рубежом, который позволил сойтись вместе, в последний покой, людям, которые не понимали, что религия, Бог могут разлучать тех, кого объединили дружба, одинаковое служение Родине и мученическая смерть за Родину».
Братский мемориал отличался от остальных московских кладбищ и принципом оформления захоронений. Здесь на могилы не ставили ограды, а окружали их живой изгородью из кустов сирени, жасмина и спиреи.
В теплое время года могильные холмики обкладывали дерном и засаживали цветами.
По поводу оформления могил живыми цветами С. В. Пучков специально обратился к москвичам. Речь шла о традиции возлагать на могилы металлические венки. Элементы таких украшений, сделанные из жести, под действием дождей быстро ржавели, и венок терял презентабельный вид. Чтобы не обезображивать могилы ржавыми конструкциями, хранитель Братского кладбища предлагал простой выход: вместо покупки венков вносить деньги в кладбищенскую контору и уже из этих средств оплачивать постоянное украшение могилы цветами.
В идее отказа в условиях военного времени от покупки венков доктор Пучков был не одинок. Один из читателей «Раннего утра» выступил на страницах газеты с предложением: «…отречься от некоторых традиций, которые стали теперь уже пережитками». Как раз к ним автор письма относил возложение венков. Свою позицию он мотивировал тем, что «в настоящий момент, когда стране дорог каждый рубль, когда за пять рублей можно накормить нескольких раненых, снабдить теплой одеждой не одного из уезжающих на поле битвы солдат, – в такой момент забыть о пережитках – долг каждого».
Но вернемся на Братское кладбище. Как оно выглядело обычным летним днем, описал С. В. Яблоновский:
«Старый огромный и необыкновенно живописный парк. Аллея за аллеей, тянутся ветвистые липы; потом вдруг, расстраивая их ряды, соберутся в группы белые, словно обернувшие свои стволы в бумагу, березы, и снова ряд лип, да порою выделяются строгой, темно-зеленой хвоей старые сосны и ели.
Хорошо в этом парке. Хочется бродить, мечтать, забыть обо всем на свете. Но ведь не забудете, потому что ваше внимание давно уже привлекли к себе длинные правильные, многочисленные ряды ярко-зеленых прямоугольников, точно красивые, любовно, тщательно отделанные маленькие огородные грядки, и вы знаете, что это такое.
