Мы должны рассмотреть формальную природу учености и ее передачи, а также отношения между учителем и учеником и способы общения между ними. У нас для этого не так много возможностей, поскольку рамки нашего труда, по сути, не позволяют нам заглядывать в христианский период, как таковой, в то время как письмо на местных языках зародилось уже в христианское время. У нас нет записей литературы кельтов в континентальной Европе, сделанных самими этими кельтами, хотя по античным источникам мы можем предполагать, что устная литературная традиция была столь же богата, как и традиция островных кельтов.
Кельты как народ всегда от природы стремились к учению и интеллектуальным упражнениям. Чужестранцев, которые общались с ними, всегда поражал и заинтересовывал этот аспект их характера: нередко грубая и зачастую неряшливая домашняя обстановка и то, как утонченно и элегантно они пользовались речью, как ценили лингвистические тонкости. Даже в Новое время способность кельтов к обучению и то, как они уважают умственную деятельность, удивляли наблюдателей. Доктор Джонсон в своем знаменитом описании поездки в шотландские горы постоянно говорит об этом. Да и сегодня шотландский, ирландский или валлийский почтальон или фермер могут в разговоре о литературе и языках посрамить многих приезжих, пусть даже и с университетским образованием.
Конечно, кельтские аристократы проводили много времени в пьяном разгуле. Ученые люди тоже нередко были пьяны – но пьяны словами и обожали использовать их множеством утонченнейших способов и придавать своим высказываниям самые разнообразные значения. Они любили перемежать скупые, острые, немногословные утверждения с цветистыми пространными описаниями, изобилующими множеством прилагательных, что нередко оказывается утомительным. О галльской литературе никаких сведений у нас нет, однако есть все основания предполагать, что она была столь же богата, жизненна и разнообразна, как в случае Британских островов – письменный материал островных кельтов и сохранившаяся в кельтских областях устная традиция.
Обычай восхвалять вождей, столь свойственный ирландской и валлийской литературе, практиковался и в Галлии. Как мы уже видели, Афиней, цитируя Посидония, говорит: «Кельты даже на войне не расстаются со своими нахлебниками, которых они называют параситами. Нахлебники воздают им хвалы и публично, когда те собираются вместе, и в частном порядке, каждому в отдельности. Музыкой слух им ласкают так называемые барды – сочинители песенных славословий».
Даже сегодня, в устной традиции обитателей гор и островов Шотландии, говорящих на гэльском языке, люди помнят и поют похвальные песни, сочиненные для вождей далекого прошлого, образ жизни которых немногим отличался от образа жизни вождей железного века, о которых мы здесь говорим. Афиней, цитируя Посидония, рассказывает историю о вожде Ловернии, который устроил большой праздник: «Когда же подошел назначенный им конец празднеству, вдруг явился к нему припозднившийся варварский поэт (бард) и принялся оплакивать свое опоздание и воспевать величие вождя; тому это так понравилось, что, приказав подать мешок с золотом, он бросил его бежавшему за колесницей поэту. А тот, подхватив подарок, стал петь, что даже следы, оставляемые на земле его колесницей, несут людям золото и благодеяния».
Диодор Сицилийский говорит о галлах: «В речах они немногословны и иносказательны, зачастую прибегают к преувеличениям, чтобы возвысить самих себя, а других – унизить, привыкли угрожать, бахвалиться и превозносить самих себя, однако умом остры и к обучению склонны».
Все это весьма соответствует тому, что мы знаем из письменных ирландских источников, – например, намеренно темный язык древних правовых трактатов, о котором мы уже говорили.
Полагали, что ирландские ученые знали какой-то тайный язык, который называли bérla na filed[64], который понимали только те, кто был посвящен в его секреты. Интересно, что и герой Кухулин, и его супруга Эмер в совершенстве владели этим «языком». Кельтские герои и героини не были пустоголовыми красавцами и красавицами. Их умы были столь же утонченными и проницательными, сколь прекрасными и лишенными каких-либо недостатков – в соответствии с кельтской эстетикой – были их тела. Страбон говорит о галлах: «Если же их убедить, то они легко доступны соображениям пользы, так что способны воспринимать не только образование вообще, но также науку». О друидах Цезарь пишет: «Говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов по двадцати лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи». Так что на основании таких случайных замечаний и островных текстов мы можем предполагать существование в кельтской Европе процветающей устной литературы, как поэтической, так и прозаической, а также культовых легенд.
Хотя в Ирландии бард, с его приверженностью к хвалебным стихам в честь королей и аристократов, был важным членом общества, еще важнее был филид. Это слово стало значить «поэт», но первоначальное его значение – «провидец»; может быть, в какой-то период к филидам перешли некоторые атрибуты друидов. Филиды могли прибегать к множествам различных способов гадания. Также они обладали сверхъестественной силой, с помощью которой могли наносить людям ущерб или даже убивать их своей сатирой. Так что первоначально в чисто языческом обществе филид должен был иметь как религиозные, так и светские функции. Для того чтобы научиться своему искусству, филиду требовалось до 12 лет. Мы не знаем, действительно ли эти высокоспециализированные поэты и мудрецы узурпировали некоторые функции друидов после прихода христианства, или же это случилось раньше. Филиды, как и барды, обучались в своих школах. Как указывает Джексон, это обучение было устным и основывалось на принципе вопросов и ответов. Учитель произносил вслух то, что следовало выучить, а потом ученики повторяли все это вместе. Об этом говорит уже тот факт, что древнеирландский глагол «учить» – for-cain – буквально означает «перепевать». Филиды учились сочинять стихи в различных поэтических размерах. Они должны были знать такие вещи, как генеалогии, ученые традиции и героические сказания, а также обладать собственными магическими приемами. Удивительно, что эти школы бардов продолжали успешно существовать в Ирландии вплоть до XVII века, когда старый гэльский мир разрушился под давлением извне. Ученики лежали на своих кроватях в темной комнате и сочиняли стихи; потом учитель исправлял их. Квалифицированный филид превозносил не только своего господина: он мог свободно путешествовать и восхвалять других аристократов. И имел право ожидать, что получит солидное вознаграждение за свои панегирики!
Поэт высшего класса именовался оллав; по закону у него был очень высокий ранг. Он имел право путешествовать со свитой из 24 человек и не без оснований надеялся, что все они будут любезно приняты там, где захотят погостить. По закону ранг оллава фактически равнялся рангу короля небольшого племени, что свидетельствовало о его власти. Поэты могли свободно путешествовать, их защищал закон; однако самой большой защитой фактически служила им сила сатиры, то, что люди верили в нее и страшились ее результатов. Мы уже видели, как в «Похищении быка из Куальнге», когда Медб пожелала, чтобы Фер Диад сражался в поединке против своего друга и совоспитанника Кухулина, «отправила к нему королева друидов, заклинателей и певцов, чтобы пропели они три леденящие песни и трижды закляли его, да возвели на лицо Фер Диада три порчи – позора, стыда, поношения, что, откажись он идти, сулили гибель немедля иль в девять дней срока».
Из того же «Похищения» мы узнаем, что ученым людям даровалась защита и свободный доступ на территорию различных племен. Кухулин спрашивает колесничего Ибара, почему этот брод называется Ат на Форайре.
«– Знаю, – сказал Ибар, – денно и нощно стоит там в дозоре один из славнейших уладов, дабы самому сразиться за весь Улад, если задумает недруг пойти на уладов войною. А случись кому из мудрецов и филидов оставить наш край без достойной награды, дело его – поднести им сокровищ и разных подарков во славу всей нашей страны. Тем же из них, кто идет ко двору Конхобара, будет в пути он защитой до самого ложа владыки, где прежде всех прочих по правую должны быть пропеты их песни и сказы».
Поэты и пророки были в чести, и аристократы прилагали все усилия, чтобы не обидеть их. Таким образом они зарабатывали себе репутацию щедрых и порядочных людей.
Друиды также преподавали в школах свою друидическую науку: учились интерпретировать предзнаменования и постигали другие аспекты своей профессии. В «Похищении быка из Куальнге» мы читаем: «Друид, что зовется Катбадом, обучал друидической мудрости восьмерых учеников к северо-востоку от Эмайна. Спросил один из них, дурные иль добрые знаки являлись Катбаду в тот день».
