— Парни, давайте не затягивать, мне в контору надо. Я же ещё и дежурю сегодня, — вспомнил Костя, глядя на вползающее в зенит солнце, — а то Тара за меня горбатится.
— Ничего Тара не переломится, ему лишний раз полезно поработать, — оторвав бутылку от губ, сказа Бес, — молодой он ещё, вся служба впереди…
* * *
— А Катай где? — зашедший на кухню, где шла игра в карты, удивлённо спросил Серёга Капустин. Одет он был по форме, в руках держал бронежилет.
— Я за него… — с интонацией Шурика из «Операции Ы», не оборачиваясь, ответил Таричев.
— Не, в натуре, где он? — надев броник через голову, Серёга подтягивал крепления.
— Я тебе и говорю, — Таричев, перекинул ногу через лавку, разворачиваясь от стола, — он отъехал, я заменил…
— Понятно… Тогда собирайся, на Жидовке «жмура» какого-то в форме «инженерка» обнаружила… Мобовцы уже загрузились нас ждут…
— Была лучшая комбинация, — Саша бросил карты на стол, — играйте, я погнал…
Через пять минут опера подошли к зданию комендатуры. Капустин зашёл внутрь, отметиться в дежурке, а Таричев двинул к УАЗу, около которого, попинывая колёса, маялся лёгким похмельем, Юра Окунев.
— Ты опять работаешь, Окунь? — весело приветствовал его Саша.
— Да заколебали, отоспаться не дают, будто водил больше нету, — сплюнул в пыль Юра, — чего там опять? Не в курсе?
— Жмура какого-то нашли… Подъедем, минут пять тусанёмся… Если не «федерал» или мент уедем сразу, пусть местные работают…
Из-за жилого порпуса выехала омоновская «буханка». С переднего пассажирского места спрыгнул Зомби. Остальные бойцы огневого прикрытия остались в машине.
— Чего там? — здороваясь с Юрой и Сашей, спросил омоновец.
Таричев повторился про труп на «Жидовке», так назывался небольшой пятачок в конце Садовой, в обиходе, кстати, называемой Фугасной. Из дежурки вышел Капустин, за ним появились два мобовца: Рома Крылов и Валера Попов. Поняв по их решительным походкам, что ехать, всё-таки, придётся, Юра Окунев, матюгнувшись, полез за руль. Капустин, поздоровавшись с Зомби, сообщил для всех:
— Едем через четырнадцатый блок, на Садовую… Местные скоро будут, они где-то в городе на другом происшествии. «Инженерка» «жмура» осмотрела, без сюрпризов. Прошла дальше, там вроде БТР остался нас ждать.
— Ну, тогда поехали, — Таричев, ближе всех стоящий к переднему пассажирскому месту, открыл дверцу и полез в салон.
Зомби ушёл к своим, Капустин и Крылов залезли в задний отсек, на страховку, Валера уселся за Таричевым.
Первым номером, как обычно, пошёл УАЗ опергруппы, за ним «буханка» ОМОНа.
— Ты по городу ориентируешься? — повернулся Окунев к Таричеву, когда машина, преодолев лабиринт «змейки», выползла на дорогу.
— Так себе… — Саня неопределённо махнул рукой, — четырнадцатый блок на Жуковского вроде, значит налево сейчас.
— Да знаю я… Просто, вдруг там, где плутать придётся, — Юра, покручивая баранку, объезжал выбоины на дороге.
Выскочили на улицу Жуковского, прямая и длинная, она утыкалась в четырнадцатый блок, который был последним бастионом перед беспредельными микрорайонами с печально известными улицами Тухачевского, Косиора, Дудаева.
Слева от мчащихся УАЗов, летели заборы и частные дома. Именно к левой стороне, почти как в Англии, зная, что около домов подрывать не будут, и старался держаться Окунев, пользуясь пустынностью проезжей части.
Справа же, практически во всю длину улицы, тянулся, заросший сорной травой, избитый снарядами и деформированный гусеницами, пустырь, метров в сто-стопятьдесят шириной, образуя открытое пространство от улицы Жуковского до «олимпийского» района. Пяти-и девятиэтажные дома этого района, находясь на краю пустыря, образовывали сплошную параллель прямому отрезку проезжему участку улицы Жуковского.
Несмотря на солидное расстояние до этих домов, оперативники и омоновцы, напряжённо глазея, не выпускали их из поля зрения, пока не подъехали к блокпосту.
Вильнув между блоками «змейки», Юра притормозил и, приоткрыв дверцу, крикнул дежурившему бойцу:
— Слышь, братан! «Жидовка» направо или налево?
Тот махнул рукой и ответил:
— Направо, по «Фугасной», после таксопарка!
Садовая была одной из немногих улиц в городе, где асфальт мало-мальски сохранился. Этому покрытию, конечно, далеко было даже до обычных российских стандартов, но всё же оно позволяло разогнать УАЗ до максимальной скорости. Поэтому-то вывернув на Садовую, Юра и дал по газам. Замешкавшаяся на «змейке» блока «буханка» ОМОНа безнадёжно отстала.
По левой стороне дороги начался долгий кирпичный, весь в проломах и пробоинах, забор бывшего городского таксопарка. Справа к обочине жались нежилые руины частного сектора и заросшие ивняком пустыри.
— Что за херня? — удивлённо ткнул пальцем вперёд Окунев. На дороге, стремительно приближаясь, развалилась груда битого кирпича и бетонных обломков.
— Бл… ь!!! Разворачивайся!!! — заорал Таричев, поддёргивая автомат на уровень груди. Он всё понял.
Юра нажал на тормоз и, визжа колёсами, УАЗ юзом поволокло по пыльной дороге. До препятствия оставалось метров шестьдесят-семьдесят. Из пролома в кирпичной стене таксопарка, продираясь через дикий кустарник, выскочил человек в джинсах и спортивной куртке, в чёрной маске, с зелёным тубусом одноразового гранатомёта в руках. Припав на колено перед разбросанными на дороге каменными обломками, он вскинул гранатомёт на плечо. Юра, стараясь уйти с линии огня, вывернул руль влево, в надежде слететь в путаницу кустарников. Не успел.
Тубус коротко бахнул и заряд, прочертя дымным хвостом полосу, впечатался в правую фару. Ахнувший взрыв утроил пыльное облако на дороге, поднятое экстренным торможением. Брошенный взрывной волной капот, ударил по верхней рамке лобового стекла и, согнувшись почти пополам, улетел дальше. Множество осколков, мелких деталей и подкапотных внутренностей выхлестнули лобовое стекло, насытив пространство салона. Рыжий язык кумулятива пырнул его следом. Вывернутые колёса снесли УАЗ, с охваченной пламенем мордой, на обочину. Там, провалившись, он и замер. Саня Таричев, получив несколько осколков в лицо, грудь и шею умер мгновенно. Огненные лезвия ткнули водителя в голову и плечо, осколки раздробили ему ключицу и правую кисть, оторвав два пальца. Ударная волна, контузив, выбросила его из сознания. Но, всё же, цепляясь за исчезающую реальность, он, оттолкнувшись от руля, сумел вывалиться из подбитой машины.
Валера Попов, находясь за спиной Таричева, принявшего в себя почти всё летевшее железо, получил лишь несколько касательных ранений и, полетев вбок, от резкого виража, разбил о стойку голову. Оглушённый взрывом, чувствуя надвигающийся жар горящей машины, он, плохо соображая, пытался открыть заклинившую дверь.
Сидевший в заднем отсеке Серёга Капустин вылетел головой вперёд, ободрав в кровь лицо и ладони о дорожное покрытие. Видя перед собой слетевший с шеи автомат, утонувший наполовину в дорожной пыли, он, машинально, с гудящей как колокол головой, в режиме немого кино, медленно пополз к нему.
Ромка Крылов, сидевший напротив, жёстко впечатался головой в заднюю железную стенку и, согнувшись пополам, повалился, потеряв сознание, между сиденьями отсека.
Всё дальнейшее происходило единым движением смертельной карусели. Боевик в «маске», швырнув отработанную «Муху» в сторону, широкими шагами, вытянув вперёд руку с пистолетом ТТ (гильзы от патронов именно этой модификации найдут на месте происшествия) бежал на горящую машину. Пламя с, уткнувшегося в кусты, капота перекинулось внутрь — на панель приборов и переднюю часть салона.
Юра Окунев, без сознания, лицом вниз лежал на склоне канавы, разгрузка и бронежилет на его спине тихо тлели. Автомат, зацепившись ремнём за открытую дверцу, метрономно покачивался.
Всё полз, ничего не слыша, с залитым кровью лицом, продвигаясь по сантиметру, к своему оружию Серёга Капустин. Из пролома в заборе выскочил ещё один человек в маске, с «коротышём» АКСУ[30] в руках и, треща кустами, напролом, бросился к машине.
Задняя дверца, наконец, поддалась и Валера Попов выпал из горящего УАЗа. Встав на колени, он увидел набегающую на него, заслонившую солнце, огромную тёмную фигуру. Чугунея головой и понимая, что уже не успевает, Валера потянул к себе ремень лежащего на полу автомобиля, автомата.
Бах! Бах! Бах! — трижды выстрелила «маска». Одна пуля попала в грудь, застряв в передней стенке бронежилета, вторая пробила трапецию навылет, третья попала, уже заваливающемуся на бок Валере в бедро.
Капустин последним броском дотянулся до пыльного цевья автомата. Услышав сзади себя выстрелы, он перевернулся на спину и, заорав что-то нечленораздельное, скинув предохранитель, длинной очередью полоснул в небо. Большего он сделать ничего не смог. Залитые кровью глаза не видели сквозь пыльную завесу дальше метра.
