Составители этнографического очерка «Горские евреи», опубликованного в третьем выпуске «Сборника сведений о кавказских горцах», считали, что таты - «потомки тех евреев, которые взяты были в плен Салманасаром Ассирийским еще во времена первого существования храма Иерусалимского, ибо употребляемые у них имена, мужские и женские, употреблялись еще во времена странствования евреев в Аравийской пустыне и во время судей и царей израильских… Имена мужские: Мамфе, Аминодав, Нахшон, Эльдод и др., принадлежащие ко времени Судей; Авнер, Бенологу, Иоав, Цефания и много других, принадлежащих ко времени Израильского царства, при первом храме. Женские имена: Авигаил, Авишаг, Оснат, Билга, Махлас, Серах, Пенина, Керенганух, Шунамит, Иоэл, Исмина, Иска и пр., не существующие вовсе теперь у европейских евреев».
Среди адыгов, в бассейне Терека и почти во всех городах, слободах и штаб-квартирах российских войск на Северном Кавказе жили армяне. Грузины обосновались преимущественно в городах (Кизляр, Моздок и др.). Греки обживали Черноморское побережье Кавказа.
В первой половине XIX века по правой стороне реки Кумы, от урочища Джилан к морю, обитала группа туркмен с Мангышлака (около тысячи кибиток). От реки Маныч до Каспийского моря кочевали 9 улусов калмыков.
Данные о численности народов Северного Кавказа, относящиеся в основном к середине XIX века, весьма приблизительны и противоречивы. Сами горцы такого учета не вели, а попытки властей провести перепись населения встречали противодействие. «Все цифры, которыми обозначали кавказское население, - писал путешественник Ф. Ф. Торнау, - брались приблизительно и, можно сказать, на глаз, так как, по понятиям горцев, считать людей было не только бесполезно, но даже грешно: почему они, где можно было, сопротивлялись народной переписи…» Горцы опасались также, что материалы переписи будут использованы царскими властями для усиления налогового гнета, осуществления рекрутских наборов и введения обязательной воинской повинности. Немалые изменения в численность населения вносили эпидемии, племенные междоусобицы, продажа людей в рабство в Османскую империю, затяжная Кавказская война 1817-1864 годов.
Численность северокавказского населения, приведенная оценочно в «Обзоре политического состояния Кавказа в 1840 г.», такова:
Абхазского племени - свыше 69 тыс. чел.
Племени адыге (черкесы), включая кабардинцев - 423 тыс. чел.
Племени татар (ногайцы, кумыки, карачаевцы, балкарцы) - 115 тыс. чел.
Племени осетин - 61 тыс. чел.
Племени ингушей - свыше 33 тыс. чел.
Племени чеченцев - 64 тыс. чел.
Племени лезгин (включая и другие народности Дагестана) - 340 тыс. чел.
Всего: свыше 1110 тыс. чел.
В книге «История народов Северного Кавказа. Конец XVIII в. - 1917 г.» мы найдем несколько иные цифры:
осетин в 1831 году - 16 тыс.,
ингушей и чеченцев в 1840 году - 38 и 138 тыс.;
адыгов в середине XIX века - более 500 тыс.;
балкарцев - около 9 тыс.,
карачаевцев - около 15 тыс.;
население Дагестана в 1860 году - около 0,5 млн. чел.
Этническую карту Северного Кавказа значительно изменило так называемое мухаджирское движение (массовое переселение горцев в Османскую империю) на завершающем этапе Кавказской войны. По далеко не полным данным, в 1858-1865 годах с Кавказа в Турцию выселилось около 1 млн. чел., в том числе: натухайцев - 45 023, абадзехов - 27 337, шапсугов - 165 626, убыхов - 74 5б7, джигетов - 11 873, бжедухов - 10;5 тыс., абазинцев - 30 тыс., бесленеевцев - 4 тыс., темиргоевцев, мохошевцев, егерукаевцев - 15 тыс., прикубанских ногайцев - 30 650, кабардинцев - 17 тыс., чеченцев - 23 193 чел.
В это число не входит множество горцев, которые эмигрировали без оформления соответствующих документов, а также небольшие народности, которые в результате этих процессов ассимилировались или вовсе исчезли. По мнению историка Г. А. Дзидзария, всего в Турцию с Северного Кавказа переселилось от 700 до 900 тыс. чел. В результате целые районы, особенно на Западном Кавказе, обезлюдели. В 60-70-х годах XIX века там обосновались переселенцы из южных и центральных губерний России.
По данным на начало 1868 года на Северном Кавказе проживали:
В Кубанской области - 79 459 чел. (адыго-черкесы, карачаевцы).
В Терской области - 285 569 чел. (кабардинцы, балкарцы, осетины, ингуши, чеченцы, кумыки).
В Дагестанской области - 425 457 чел. (все народы Дагестана).
В Закатальском округе - 52 215 чел. (аварцы, лезгины и родственные им народности).
В Сухумском округе - 64 933 чел. (абхазы).
Согласно первой всероссийской переписи населения, в 1897 году население Северного Кавказа уже составляло около 4,5 млн. человек, увеличившись за 30 лет более чем в 2 раза.
Население региона выросло главным образом за счет русских переселенцев. К примеру, в Кубанской области, где рост населения был наибольшим, обосновались переселенцы из 18 губерний.
На Северном Кавказе обитали не только горские народы. Начиная с XVI века, предгорья и районы степного Предкавказья осваивают русские переселенцы. Это были казаки - вольные люди, бежавшие на окраины государства от притеснений помещиков и царских властей.
Свободолюбивые горцы встретили пришельцев доброжелательно, чему в немалой степени способствовали традиционные кавказские обычаи гостеприимства и взаимопомощи. Горец считал своим священным долгом оказывать при надобности материальную помощь кунаку-казаку. Точно так же относились казаки к своим кунакам-горцам.
Историк Кубанского казачьего войска Ф. А. Щербина писал: «При заселении края черноморцы сразу же вступили в дружественные мирные отношения с черкесами. Часть горцев в это время переселилась в Черноморию… Когда впоследствии были нарушены мирные отношения, черноморцы не переставали поддерживать отношения при посредстве меновых дворов, базарных пунктов и русских «ярмарок».
Несмотря на отдельные столкновения и неурядицы, казаки и горцы не только поддерживали обычаи куначества, но и гордились своей дружбой, передавая ее детям от поколения к поколению.
«Живя между чеченцами, - свидетельствует Л. Н. Толстой, - казаки породнились с ними и усвоили себе обычаи, образ жизни, нравы горцев».
Даже в период Кавказской войны не прекращались связи между горцами и русским населением Северного Кавказа.
Документы свидетельствуют, что когда генерал А. П. Ермолов «приказал дагестанцам выдать всех скрывавшихся у них русских беглецов… один акушинец привел старого русского солдата и, прощаясь с ним со слезами, дал ему две тысячи рублей серебром, прибавляя к этому еще 20 коров и 50 баранов. 18 лет тому назад, - говорил горец, - будучи в крайней бедности, я принял бежавшего в горы русского солдата и выдал за него замуж свою дочь. Труд солдата обогатил его, и поэтому он разделил имущество и его долю вручил ему, но солдат отказался получить все, взял только сто рублей».
«Браки между горцами и казаками, - писала в 1892 году газета «Терские новости», - составляли в стародавнее время самое заурядное явление, и путем смешения образовался особый тип гребенского казака… Поразительная физическая красота и крепость этого типа общеизвестна… Сплошь и рядом средь казаков попадается тип красавца-горца».
Известны целые фамилии, ведущие свои родословные от русских солдат, оставшихся в свое время в горах.
О хозяйственных заимствованиях и взаимовлиянии культур горских народов и русского населения Северного Кавказа читатель узнает из других глав книги.
Русские писатели о горцах
Лучшие представители русской культуры, оказавшиеся волей судьбы на Кавказе, очень скоро приходили к переосмыслению официальных стереотипов по отношению к горцам, к необходимости поисков путей мирного, братского сосуществования.
Прекрасная, окутанная чарующими легендами страна, ее воинственные жители, смешение языков, рас, религий, политических интересов и человеческих страстей, - все это стало для писателей бурным источником творческого вдохновения, породив в русской литературе новое романтическое направление.
«Я вижу Кавказ, - писал Бестужев-Марлинский, - совсем в другом виде, как воображают его себе власти наши». Сроднившийся с Кавказом, как перелетная птица, обретшая родину вдали от гнезда, он говорил: «Не ищите земного рая на Евфрате, он здесь…»
У Бестужева было много кунаков среди горцев, он узнал их, как никто другой. Видя в горцах братьев по духу, Бестужев восклицал: «Черт меня возьми, какие удальцы, что я готов расцеловать иного!» «Кавказских горцев напрасно обвиняют в жестокости, - писал он. - Очень редко были примеры, чтобы они терзали попавшихся им русских даже в пылу гнева или мести, на самом поле сражения. У себя дома горец заботливо промочит раны пленнику, попотчует бузой, разделит пополам черный чурек свой».
