В 1930-е годы в Ленинграде формировалась научная и производственная база танкостроения, и кафедра «Автомобили и тракторы» явилась основным звеном по подготовке квалифицированных кадров для этой отрасли. В те годы на кафедре учились такие выдающиеся впоследствии разработчики танков и их систем, как Н. Л. Духов, С. П. Изотов, Л. Е. Сычёв, и многие другие.
После окончания института в 1934 году М. И.Кошкин был направлен на работу на Ленинградский завод опытного машиностроения № 185 (ОКМО завода «Большевик») на должность конструктора. С этого момента в биографии Кошкина появляются моменты, которые можно истолковать по-разному. С одной стороны, в многочисленных источниках отмечаются жажда к знаниям и стремление к самостоятельной работе, что, в общем-то, вполне соответствовало характеру Кошкина. Кроме того, нельзя забывать, что Михаил Ильич был семейным человеком, имел детей, и необходимость подрабатывать на пропитание своей семьи заставляла работать до глубокой ночи, выполняя хоздоговорные расчётные и экспериментальные исследования по заказам промышленности. Напряжённая работа не прошла даром. Сформировался квалифицированный специалист, обладающий хорошей конструкторской подготовкой, обширной расчётно-теоретической практикой, организаторскими навыками, умением анализировать сложные вопросы и решительностью по взятию на себя ответственности за принятые решения. Закрытый дипломный проект Кошкина был посвящён оригинальной танковой трансмиссии и выполнялся для реального опытного объекта по заданию промышленного предприятия.
С другой стороны, Кошкин начал работать в КБ завода № 185, ещё будучи студентом, причём не без протекции С. М. Кирова, который прямо посоветовал начальнику конструкторского бюро С. А. Гинзбургу «присмотреться к молодому специалисту». Кстати, участие Кирова в судьбе М. И. Кошкина не случайно. Последний несколько лет работал в Вятке, а Киров был родом из городка Уржум Вятской губернии – почти земляки.
В КБ Кошкин принимал участие в проектировании трёхбашенного колёсно-гусеничного танка Т-29-5 и гусеничного танка с противоснарядным бронированием Т-46-5. Спустя год после начала карьеры инженера его назначили заместителем главного конструктора, а в 1936 году наградили орденом Красной Звезды. И то, и другое вроде бы вполне укладывается в версию «Кошкин – протеже Кирова», если бы не одно «но»… Дело в том, что 1 декабря 1934 года С. М. Кирова убили, а значит, и назначение на должность зама и награждение состоялись уже после его смерти. Впрочем, есть ещё версия, что М. И. Кошкин стал заместителем по политчасти – то есть секретарём партийной организации и получил свой орден, так сказать, «за компанию».
Как бы то ни было, приказом наркома тяжёлой промышленности Г. К. Орджоникидзе от 28 декабря 1936 года инженера с 2,5-летним стажем М. И. Кошкина назначили начальником танкового конструкторского бюро завода № 183. В январе 1937 года он приехал в Харьков.
В связи с этим необходимо остановиться ещё на одном слухе, довольно активно фигурировавшем в начале 1990-х годов. Речь шла о том, что М. И. Кошкин после своего приезда в Харьков якобы способствовал аресту А. О. Фирсова. Мол, не мог терпеть в КБ бывшего руководителя, авторитет которого среди сотрудников был очень высок. На первый взгляд всё выглядит вполне логично. Но только на первый взгляд…
Из всех имеющихся документов и воспоминаний участников событий нельзя сделать вывод, что М. И. Кошкин был человеком, способным на такой поступок. Скорее наоборот – по мнению многих его сослуживцев, ветеранов харьковского КБ, он приложил немало усилий, чтобы уберечь коллектив конструкторского бюро от репрессий, которые обрушились на завод в 1937-1938 годах. Началась охота на спецов, жертвами которой пали многие руководители и сотрудники завода № 183. Был арестован, а затем расстрелян директор завода И. П. Бондаренко. Его участь разделили и многие конструкторы и производственники. Были арестованы главный инженер ХПЗ Ф. И. Лящ, «приводивший станки в негодное состояние», главный металлург А. М. Метанцев и многие другие, «завербованные» директором ХПЗ, перечень обвинений к которому включал едва ли не все мыслимые и немыслимые злодейства – от «притупления бдительности» до «организации взрыва на заводе». В конце 1937 года был арестован начальник дизельного отдела К. Ф. Челпан, отдел возглавил его заместитель Т. П. Чупахин. Его помощником по опытно-конструкторской работе назначили И. Л. Трашутина, но вскоре арестовали и его как американского шпиона – в 1933 году он защитил в Массачусетском технологическом институте магистерскую диссертацию на тему «Оптимизация конструирования основных деталей дизельного двигателя». В таких условиях судьба А. О. Фирсова была предрешена, никакого дополнительного вмешательства не требовалось.
Затрагивая эту тему, необходимо упомянуть ещё об одном слухе. Утверждалось, что М. И. Кошкину удалось самому избежать репрессий и уберечь от них коллектив, потому что он был земляком «кровавого карлика» – наркома внутренних дел Николая Ежова. Якобы они были из одной деревни. Это полная чушь! Ежов родился в 1895 году в Петербурге, да и в дальнейшем их пути с Кошкиным не пересекались.
Опытный колёсно-гусеничный танк БТ-2 ИС на колёсном ходу
Причина появления подобных слухов одна – отсутствие или недостаток достоверной информации. И не то чтобы к 1990-м годам публикаций по истории создания Т-34 накопилось мало (хотя и много – тут не то слово), да только все они были какие-то отрывочные, незаконченные. Целостной картины не получалось. По-своему подливали масла в огонь и участники событий. Так, например, А. А. Морозов, беседуя где-то в начале 1970-х годов с группой московских инженеров, находившихся в командировке на заводе им. Малышева в Харькове, заявил буквально следующее: «Я готов рассказать вам всё о танке Т-34, но начиная с 1940 года». Вот так! Что же такое особенное происходило до 1940 года, о чём А. А. Морозов не мог (или не хотел) рассказывать спустя 30 лет! Ну, разве такая таинственность не почва для появления различных слухов и домыслов? Впрочем, когда в начале 1990-х годов широкому кругу исследователей, в том числе и непрофессиональных историков, стали доступны архивные документы тех лет, такая скрытность участников событий стала понятной – факты во многом расходились с той благостной легендой, которая внедрялась в массовое сознание с благословения идеологического отдела ЦК КПСС. Изучение документов позволяет рассказать наиболее полную историю создания танка Т-34. Однако и эта история не будет законченной, так как отдельные факты установить по-прежнему не удалось. Впрочем, обо всём по порядку.
К моменту прибытия М. И. Кошкина в Харьков в разной степени проектирования находились три боевые машины. Ещё в 1935 году завод № 183 получил техзадание на разработку танка БТ-9. Согласно заданию он представлял собой колёсно-гусеничную машину с экипажем из 4 человек, вооружённую 45– или 76-мм пушкой, спаренной с пулемётом ДТ; второй ДТ должен был располагаться в нише башни; третий – в лобовой части корпуса; четвёртый – в зенитной установке. Предусматривалась и установка кормового огнемёта. Корпус и башня должны были иметь броневые листы толщиной 13– 25 мм, установленные под большими углами наклона. Двигатель – М-17Т или БД-2. Ходовая часть – пять опорных катков на борт, из них 4 ведущих, один управляемый. Масса 14-15 т, скорость 75–80 км/ч. Предусматривалась синхронизация колёсного и гусеничного хода. Схему трансмиссии колёсного хода предполагалось выполнить по образцу танка БТ-ИС конструкции Н. Ф. Цыганова.
Кроме того, зимой 1937 года было принято решение о запуске в серийное производство машины БТ-ИС, и ХПЗ получил от АБТУ тактико-технические требования (ТТТ) к танку БТ-7ИС. Больших объёмов нового проектирования не предусматривали, речь шла о модернизации серийного БТ-7 до уровня БТ-ИС. Планировалось в 1937 году выпустить на ХПЗ 100 танков БТ-7ИС.
Здесь необходимо напомнить читателю, что работы по созданию колёсно-гусеничных танков БТ-ИС (БТ-2ИС, БТ-5ИС) были начаты весной 1935 года в ремонтных мастерских Украинского военного округа по предложению и под руководством рационализатора-самоучки командира взвода 4-го танкового полка старшего лейтенанта Н. Ф. Цыганова.
Опытный колёсно-гусеничный танк БТ-5ИС с наклонной бортовой бронёй
На них первоначально использовались узлы и агрегаты танка БТ-2, а затем – БТ-5. Для улучшения проходимости танка при движении на колёсах ведущими были сделаны три пары опорных катков. Для подвода мощности к опорным каткам внутри машины вдоль бортов корпуса были установлены карданные валы, от которых крутящий момент передавался через редукторы по вертикальным валам. Танки БТ-ИС по сравнению с танками БТ-5 и БТ-7 обладали более высокой манёвренностью при движении на колёсах и повышенной живучестью на поле боя при повреждениях ходовой части, однако надёжность сложного по конструкции привода к ведущим колёсам была относительно низкой. Танки БТ-5ИС были выпущены в 1936 году на ремонтном заводе № 48 в Харькове небольшой опытной партией из девяти машин и стали своего рода эталоном проходимости для колёсно-гусеничных танков. В 1937 году на заводе № 48 опять-таки под руководством Н. Ф. Цыганова началась разработка ещё одного экспериментального танка на базе БТ-7, на этот раз с улучшенной броневой защитой. Изготовленная в конце года машина получила обозначение БТ-СВ-2 «Черепаха» (СВ – «Сталин-Ворошилов»). При её проектировании в качестве образца для подражания служил французский танк FCM 36 со сварным корпусом.
