Снег падал все сильнее и сильнее. Несколько раз мы видели колонны на дорогах, сотни и сотни фургонов, которые тянули лошади и тракторы. Даже несколько старых карет и цыганских фургонов. Люди шли, держались за фургоны, тянущие их вперед.
В нескольких километрах от Гдыни поезд остановился снова. Мы услышали какие-то взрывы. Пришел капрал и объяснил нам, что это мужчины из народной армии практикуются в стрельбе из базук среди холмов.
Затем мы въехали в Гдыню. Она была наполнена гражданскими жителями и солдатами, их было так много, что невозможно сосчитать. На грузовой платформе было все еще тихо. Мы вышли из поезда между четырьмя и пятью часами дня и стояли по колено в снегу со своими вещами. Всюду вокруг были госпитальные поезда. Солдаты с кровавыми повязками стояли в дверях вагонов. Некоторые без обуви, только тряпки обернуты вокруг ног.
Мы были ужасно напуганы – как выберемся отсюда? Мать ушла, чтобы осмотреться. Она не возвращалась до утра, но нашла некоторых железнодорожников, которые готовы были помочь нам попасть на поезд до Данцига, предназначенный для их семей. Чрезвычайная команда отцепила их локомотив, и они теперь ждали другого.
Мы залезли в вагон для рогатого скота и сели на мешок с соломой. Ждали весь вечер. Затем прилетели русские самолеты. Мы услышали грохот их двигателей, затем свист сброшенных бомб. Выскочили и заползли под вагон, между рельсами. Это длилось почти час. Сильно замерзшие, мы возвратились в вагон.
Локомотив прибыл на следующее утро. К полудню мы въехали в Данциг. И с потоком людей, которые устремились в город, пошли искать убежище от холода».
6 марта маленький ледокол «Вольф» боролся с хаотично плывущими льдинами, которые, дрейфуя вниз по Висле, стремились к Гданьскому заливу. Несколькими днями ранее река прорвала ледяной панцирь, и «Вольф» должен был наблюдать за русскими лодками или плавучими средствами, которые могли прийти с русского фронта, и проверять реку на наличие мин замедленного действия и других устройств.
Около полудня шкипер заметил заснеженный объект, дрейфующий среди льда. Несколько мгновений спустя он увидел, что это надутая резиновая лодка и что в ней сидят мужчины.
«Вольф» пробился через лед. Команда бросила в резиновую лодку веревку и втянула на борт пять немецких солдат. Это был капрал Швенкхаген, семнадцати лет, и четверо из его солдат.
Эти пятеро мужчин были единственными оставшимися в живых из города Грауденца, расположенного приблизительно в 112 километрах вверх по течению от Данцига. Город в течение прошлой ночи наводнили русские.
Автоматы висели у них на плечах, и карманы все еще были набиты ручными гранатами, как если бы враг скрывался за ближайшим углом.
Вечером 5 марта инженерная часть Швенкхагена была послана с заданием подготовить вылазку к Висле, которую собирался предпринять гарнизон Грауденца. Группа была отрезана от войск в окруженном городе и наконец решила испытать удачу в отчаянном плавании вниз по течению. Капрал и четверо его солдат были единственными, прошедшими русские патрули. Когда 6 марта рассвело и свет дня мог выдать их, снегопад прибыл им на помощь. Они легли в своей лодке и позволили снегу засыпать себя. Таким образом они дрейфовали, пока не были подобраны.
Они рассказали о трех неделях ада, с 17 февраля – дня окружения – до той ясной ночи, когда они доверились реке. 17 февраля в городе было приблизительно сорок пять тысяч гражданских жителей, большинство из них немцы или поляки, которые стали немецкими подданными. Как и люди в любом другом месте, они разрывались между страхом бегства и страхом перед будущим. Были также приблизительно десять тысяч солдат регулярной и народной армии, некоторые из них весьма молодые. Тяжелое оружие этого гарнизона состояло из одного зенитного и одного полевого орудия. Иногда грузовой самолет сбрасывал боеприпасы для стрелкового оружия, снаряд или два, и несколько перевязочых комплектов. Командующий цитаделью, генерал Фрике, 19 февраля выпустил приказ, в котором говорилось о стойкой обороне, лояльности и боевом духе. Но в приказе также утверждалось, что враг не превосходит гарнизон в численности или вооружении, и объявлялось, что город скоро деблокируют. Первое было сознательной ложью. Второе было, вероятно, сказано с глубокой верой – осколком того огромного блока честных намерений, которые тянули немцев к гибели.
Войска, осаждающие город, превосходили численностью гарнизон по крайней мере в восемь раз, и их артиллерия ревела, почти без перерыва, с ближайших высот. Никогда над городом не было меньше пяти вражеских самолетов, прилетавших с расположенного рядом аэродрома и сбрасывающих бомбы, немецкие артиллерийские снаряды и связки плужных лемехов и других средств, которые они захватили. Артобстрел и бомбежка города прекращались только по вечерам, когда русские громкоговорители выкрикивали пропагандистские объявления: «Товарищи, приходите сюда, сегодня вечером мы кушаем гуляш с лапшой». «Наилучшие пожелания от наших ударных войск, которые подходят к Данцигу!» И наконец: «Предлагаем органный концерт». Затем неземное завывание «органов Сталина» нарушало короткое затишье.
В течение самых первых дней осады русские войска вошли в одно из южных предместий. Когда контратака выбила их, на улицах были найдены мертвые. Рассказы потрясенных оставшихся в живых людей, которые вышли из подвалов, распространились по городу, и борьба защитников превратилась в беспощадное сражение до последнего дыхания. За каждый дом боролись до конца.
Русские продолжали продвигаться к северу. Гражданское население отступало с войсками, переходя от подвала до подвала, пока давка в северных частях города не стала настолько отчаянной, что солдаты больше не могли двигаться. Они вынуждены были отогнать гражданских жителей, чтобы иметь возможность бороться. Человеколюбие было побеждено тяжестью ситуации.
Русские пересекли Вислу и закрепились в центре города. Электричество и вода отсутствовали, и подвалы остались в темноте. Вокруг немногих мест, куда все еще текла вода, скапливались мужчины и женщины, пораженные пулями или снарядами. Все другие, движимые жаждой, следовали за ними. Ночи освещались огнями. Германские войска часто сами поджигали дом, чтобы свет огня мог защитить их от русских вечерних атак.
Начиная с 21 февраля русские парламентеры появлялись каждый день и требовали сдачи. Но немцы боролись, пока могли сопротивляться, и надеялись, что осада будет снята.
До 3 марта, дня, когда Висла вскрылась ото льда, бесконечные колонны русских танков и грузовиков, ехавших на запад и север, могли быть видны пересекавшими реку к югу от города. Постепенно всякая надежда на помощь умерла. Боевой дух одной за другой частей сломился от напряжения. Некоторые из них сдались. Другие в течение ночи 5 марта сделали вылазку к реке или пробовали убежать по суше. Во второй группе был партийный руководитель области. Он пропал без следа.
6 марта генерал Фрике и остаток гарнизона сдались. Считая раненых, их было четыре тысячи человек.
Кольцо вокруг Данцига и Гдыни стягивалось все туже. Беженцы, которые оказались в области, не поддавались подсчетам. Они прибыли с севера, запада, юга. И другой поток, прибывающий с востока, по Фрише-Нерунгу, не являл никаких признаков уменьшения. Область теперь содержала не менее полутора миллионов человек, не считая сражавшихся войск и отставших. Были также приблизительно сто тысяч раненых из Курляндии и Восточной Пруссии и с фронтов вокруг Гданьского залива.
Узкие старые улицы и переулки Данцига были заняты обозами. Беженцы набивались в дома, разбивали лагеря в портах, высматривая суда, или оставались в своих фургонах днем и ночью.
12 марта генерал Вейс был отозван из Данцига и Гдыни, чтобы принять командование группой армий «Север» и взять ответственность за оборону всего Гданьского залива. На его место прибыл генерал фон Заукен, до этого командовавший танковым корпусом в Силезии, который поссорился там с генералом Шёрнером.
15 марта первые русские артиллерийские снаряды разорвались в городе Гдыне, объявляя о прибытии 65-й и 70-й советских армий. Горизонт гремел, и с севера, запада, юга отставшие беженцы набивались в заполненные лагеря и здания города. Стада рогатого скота вытаптывали улицы. Люди переполнили порт, где суда адмирала восточной части Балтийского моря загружались настолько, насколько позволяли трюмы.
Еще несколько дней погрузка продолжалась без помех. Еще несколько дней ходили поезда между Данцигом и Гдыней. Но 22 марта русские прорвались между городами и достигли побережья залива. Данциг и Гдыня были отрезаны, 2-я армия была рассечена на две части.
Никто, возможно, не считал людей в подвалах Гдыни. По обе стороны шоссе от города до гавани лежали трупы – не только людей, которые умерли от холода или истощения, но теперь также и тех, кто попал под пулеметы русских самолетов. Фургоны стояли там с мертвыми лошадьми в упряжи, и здесь и там женщина или ребенок все еще сидели в фургоне, тоже уже мертвые. Но когда слухи о прибытии судна распространялись по городу, новый поток беженцев устремлялся к гавани.
