Теперь чеченский народ был готов к модернизации. Нет – он сам был готов стать движущей силой модернизации себя и всего, что вокруг. Он преодолел историческую и географическую ограниченность. Он увидел мир. Он понял, что движение не убивает. Движение – это рост.
А еще чеченцы поняли, что СССР – это не Россия. В СССР много народов, кроме русских. А значит, рано или поздно, СССР падет, как пала Хазария. Только на этот раз надо быть готовыми создать свое государство. И что государство нужно – они тоже поняли. Государство нужно, и именно свое, и именно государство, а не свободная ассоциация во главе с кучкой стариков, типа Мехк-кхела, к которому молодые то прислушиваются, то нет – по настроению. Для чего? Хотя бы для того, чтобы больше это никогда не повторилось. Чтобы больше никто не отнял у них землю – и не отнял их у земли.
Возвращение было не вполне безболезненным. Ведь в домах жили люди. Они уезжали не сразу. Возникали конфликты из-за домов, из-за имущества. Постепенно все улеглось: некоторые русские остались, другие перебрались в станицы, в города или уехали совсем. Напряжение в межнациональных отношениях сохранялось. Но чеченцам урок пошел впрок – открыто и массово они недовольство не выражали, свои антирусские настроения в целом скрывали и не саботировали советскую власть.
Снова народ почувствовал, что надо копить силы. Волк готовился к прыжку.
Условия для накопления сил были едва ли не идеальными. Советский Союз в отношении народов, бывших угнетенными при царском режиме, а также незаконно репрессированных при культе личности, проводил обычную постколониальную политику компенсации и интеграции. Политику, в чем-то похожую на политику и других развитых стран по отношению к их бывшим колониям. Формировалась национальная интеллигенция: определялись национальные квоты в вузах, научных и культурных учреждениях, для представителей «малых» наций создавались благоприятные условия для получения образования и даже карьеры. Резервировались для «туземцев» места в аппарате управления (поначалу – вторые места). Вкладывались немыслимые средства в экономическое развитие окраин.
Интеграция поощрялась (даже на уровне семьи – смешанные браки получали одобрение и были плюсом для карьеры), русский язык – обязательный, программы обучения – в основном унифицированы. Вместе с тем, для баланса, поддерживалось и развитие национальной культуры.
Что касается чеченской культуры, то впервые по-настоящему, а не в виде редких упражнений, появилась чеченская письменность. Да, впервые, только при СССР. На основе кириллицы. Были прежде вариации – на основе арабского и латиницы. Но массового распространения они не получили. При СССР впервые чеченская письменность изучается всеми детьми в школах. На чеченском языке издаются газеты – впервые! Журналы. Учебники. Книги. Радио по-чеченски. Телепрограммы. Чеченская литература, чеченская поэзия. Собирается и переводится чеченский фольклор – все по-настоящему впервые. Из загона выходят чеченские танцы, музыка, изобразительное искусство – из загона, потому что до советской власти все формы народной культуры запрещались исламом как проявления язычества.
Таким образом, создаются все основания для роста национального самосознания и развития «культурного» национализма. Хотя мы знаем, что национализм, коли он идет в гору, никогда не может быть только культурным, что все это – даже фактически «спродюсированное» Россией – впоследствии стало, и не только у чеченцев, основой для деклараций о своем национальном «величии» и о том, что в СССР «не давали развивать национальную культуру». Хотя у многих малых народов и культуры бы никакой не осталось, и развивать было бы нечего, если бы не СССР.
То же и с государственностью.
Но это позже. А пока – блаженные времена застоя. Советская национальная политика дает наилучшие результаты за все время пребывания России на Кавказе! В два-три десятилетия СССР достигает успеха в том, чего за века не смогла царская Россия (и что за пару-тройку лет было со свистом спущено новой, не знаю как ее назвать – либеральной? олигархической? – Россией). Кавказ интегрирован. Кавказ модернизирован. Любая из территорий Северного Кавказа ровно так же безопасна и развита, как и Центральная Россия. Советский житель чеченской национальности почти не отличается по основным параметрам социализации от советского жителя молдавской или карельской национальности; при этом каждый сохраняет свою национальную самобытность, язык и культуру. Это невероятный, исторически беспрецедентный и, видимо, неповторимый успех в национальной политике.
К слову сказать, именно Северный Кавказ – «передовик» по интеграции. Все же не так хорошо обстояли дела в Средней Азии – это становилось очевидным, например, в армии, где по призыву оказывались узбеки и таджики, не говорящие по-русски и вообще слабо образованные и потерянные для современной цивилизации.
Но в Чечне все было хорошо. Улучшалась экономическая ситуация – плюсами были хороший климат и нефть. Чеченцы, при выселении открывшие для себя мир, если недостаточно зарабатывали дома, теперь спокойно и без стрессов ехали в тот же знакомый Казахстан «на шабашку». Строились дома, села, города.
СССР получал пользу от интеграции. Но и чеченский народ пользовался всеми доступными благами и копил силы. Без обид и задних мыслей: теперь чеченцы уже считали СССР своей страной и умирали за нее в Афганистане; однако знали – Союз не вечен и надо готовиться к самостоятельной жизни, когда пуповину перережут. Причем было чувство, что перережут. И даже не спросят, хотим ли мы этого.
Государству нужен класс особых людей. Нужна элита. Нужны военные, управленцы, ученые, экономисты, юристы, нужны политики. И чеченцы теперь очень серьезно относятся к своему обучению государственной жизни – к ЧИАССР. Делают карьеру в советских органах, в хозяйстве, в науке. И в армии. Занимают командные высоты.
Появляется значительная прослойка советской чеченской интеллигенции. Ей предстоит сыграть важную роль в истории Чеченской Республики и России.
Часть седьмая
Субъект федерации
Катастрофа – свободный полет
Золотой век не перешел в серебряный, медный и т. д. Просто закончился. Еще в начале 1980-х все было хорошо, даже слишком хорошо. А на рубеже 1980–1990-х рухнуло все и сразу.
И тут же на сцену вышло националистическое политическое движение. Других политиков, кроме националистов, просто не было. Когда на повестке дня стоит вопрос создания национального государства, актуальны только националистические партии и движения. Все партии, все политические движения в Чечне времен развала СССР были националистическими – как бы они ни назывались и какие бы программы ни провозглашали. Никакой политической идеологии, кроме идеологии национализма, не было. Была разница в степени национализма и в частных моментах определения путей строительства национального государства; эта разница позже разведет политические силы по двум полюсам. Но вначале сильнее был фактор притяжения – национализм.
Объединенный конгресс чеченского народа (ОКЧН) был действительно объединенным, он консолидировал националистов всех мастей. И все вместе призвали и признали Джохара Дудаева.
Появление в Грозном харизматичного генерала наверняка не обошлось без интриг московского двора. Но видеть в его воцарении только всесильную «руку Москвы» (а за ней – Вашингтона и почему-то Тель-Авива), как это теперь почти общепринято среди чеченской полуинтеллигенции, – обычный конспирологический прием в попытке уйти от собственной субъектности и ответственности. Кто бы ни подтолкнул Дудаева вернуться на родину, в Чечне его приняли и признали. Почти все – поначалу. Жесткие националисты увидели в нем необходимого им «фюрера», военного диктатора. «Мягкие», «культурные» и «демократические» националисты полагали, что наполовину обрусевший российский офицер (женатый на русской, между прочим) не способен в одночасье стать фашистом, а фигура «лидера» нужна для консолидации нации «на первое время». И еще, практически все полагали, что генерал будет свадебным. И не помешает кругам национальной элиты обрести коллективную власть.
Но довольно быстро выяснилось, что генерал не свадебный, а вполне боевой. Что к своей позиции вождя он относится серьезно. И фашистом, чеченским фашистом, он смог стать в одночасье. А также стать диктатором, жестко узурпировавшим всю власть в республике, бесцеремонно расправившись с Верховным Советом во главе с бывшим советским первым секретарем обкома Доку Завгаевым.
Вот в этот самый момент и появляются две главные политические силы, две партии в Чечне. Обе – националистические. Но по-разному видящие будущее Чечни. Они назывались по-разному, состояли из многих возникавших, как пузыри в кипящей воде, «движений» и прочих организаций, но мы для простоты назовем их радикальные националисты и умеренные националисты.
