Портал медресе Сырчалы в Конье (1242) построен почти тогда же, когда и медресе Каратай, однако восточное влияние в нем ощущается сильнее. Это едва ли удивляет, ведь один из архитекторов, известный одновременно под именами Мухаммад и Осман ибн Махмет, оставляя на стене здания свое имя, с гордостью добавил, что он родом из Туса.
ТРЕТИЙ ПЕРИОД
В портале мечети Сахиб Ата или Ларенде в Конье (1258), построенной Абдуллой ибн Келюком, и в медресе Чифте в Сивасе (1271) ниши, верх которых декорирован резьбой в виде сталактитов, сравнительно неглубокие, но все же имеющие форму кабошона медальоны, отделка глазурованной плиткой и чрезвычайно тонкая скульптурная работа свидетельствуют о наступлении третьего, и последнего, этапа развития декоративного искусства сельджуков– периода барокко.
Украшающие улу джами и больницу для душевнобольных в Дивриги (около 1228 года) скульптурные изображения чрезмерно пышны и эклектичны, они смотрятся даже несколько варварскими в своем примитивном изобилии (рис. 29, а – д). Азиатское влияние особенно заметно выразилось в отделке капителей (я), хотя, возможно, ее проще оценить, сравнив мотив украшений одной из колонн больницы (б) с очень похожим узором классического периода в султан-хане (в). В лепнине Дивриги чувствуется влияние декоративного убранства Хамадана и таких сооружений, как Рабат-и Малик недалеко от Бухары (1050–1080) или Гумбат-и Саркх в Марагхе (1147), однако, в дополнение к этому, данный стиль отражает индийский вкус в декорировании розеток, а в мотиве полумесяца, который постоянно повторяется в его отделке, – характерный стиль индийских ювелирных техник.
Рис. 29. Мотивы скульптурных рельефов улу джами и больницы для душевнобольных в Дивриги, 1228/29 г.: а – на капители; б – на колонне. Рядом с ней для сравнения дан мотив в – из Султан-хана на дороге Конья – Аксарай, 1229 г.; г – арабески и полумесяцы; д – геометрический мотив из цветочной композиции
В Амасье, где в основном использовались декоративные элементы, заимствованные из узоров Хорасана и Кавказа, была тенденция сосредотачивать на выбранном месте один мотив и повторять его до тех пор, пока он не образовывал целую панель, что создавало эффект выложенной глазурованной плиткой поверхности; хорошим примером этого стиля является отделка тюрбе Турумтая. В Кайсери и в Сивасе тоже присутствуют кавказские узоры, но в Сивасе их значительно меньше. Художники Кайсери особенно любили крупные композиции геометрических узоров и меандры, они комбинировали эти раппорты с изящными арабесками и использовали данные композиции как для того, чтобы подчеркнуть некоторые констукционные особенности сооружений, такие, как основания минаретов, окна, порталы, так и для создания фризов (рис. 30). Как и в кюмбете Дёнер, они тоже сочетали их с изображениями животных и растений. Но, несмотря на то что многие полосы переплетений, косы и прямоугольные орнаменты из пересекающихся линий, вероятно, пришли и в Кайсери, и в Дивриги с Кавказа, сначала они должны были попасть в Хорасан – дело в том, что они воспроизводят в камне тот вид декоративной отделки, который применяется главным образом для кирпичных строений (рис. 31).
Рис. 30. а – фрагмент покрытого резьбой деревянного пола XIII в.; б – геометрические узоры сочетаются с арабесками, размер примерно 170 × 90 см; геометрический узор на основе куфического письма из медресе Бююк Каратай, Конья, 1251 г.
Рис. 31. Скульптурный мотив из улу джами Дивриги, 1228/29 г.
ПОЛОСЫ И ЛЕНТЫ
В Сивасе полосы и ленты в основном были параллельными, а не разорванными и перекрещивающимися, что характерно для Кавказа. Тем не менее полосы, украшающие барочный портал медресе Индже Минарелы в Конье (1258) – еще один образец творчества Абдуллы ибн Келюка, – сильно отличаются от двух упомянутых выше типов. Создается впечатление, что они имеют отношение скорее к кирпичной кладке некоторых зданий Аббасидов в Месопотамии и таких дворцов Омайядов, как Кербет ал-Мафья, или коптских церквей, как Дейр эс-Суриани в Нижнем Египте. Последняя была основана в X веке архиепископом Моисеем из Нисибина; она украшена таким же глубоким рельефом, что и медресе Индже; помимо этого, у нее есть так много общего со скульптурными изображениями улу джами в Дивриги и с башней Махмуда в Газне, что едва ли стоит исключать вероятность того, что идеи Средней Азии проникли даже в столь отдаленные регионы, как Египет.
МОТИВЫ ОРНАМЕНТОВ
Другой мотив – виноградная лоза – тоже вполне мог попасть к сельджукам с Востока, а не с Запада, ведь он с ранних времен существует в маздаизском искусстве в качестве символа Хварены[33] (рис. 32). В большей степени характерным для сельджуков является мотив тюльпана или лотоса (рис. 33, а, б). Среди всех этих постоянно повторяющихся образов, каких-то более свойственных Востоку, каких-то Западу, а каких-то общих для всех цивилизаций Древнего Востока, один преобладающий мотив можно считать чисто сельджукским. Вероятно, он был изобретен ими самими и потом использовался их художниками настолько часто и широко, что он воспринимается как личное клеймо сельджуков. Это рисунок плоского листа, как правило состоящего из двух долей (рис. 34). Иногда между ними изображалась третья доля. В любом случае одна из боковых долей неизменно бывает вытянутой и слегка заостренной. К данному мотиву прибегали при создании виньеток, бордюров, окантовке сложных композиций и орнаментальных концевых украшений; так, он был использован даже в отделке рукоятей двух мечей из собрания Коюноглу (рис. 35, а – г, 36–38). Подобно кельтским и англосаксонским художникам-декораторам, сельджуки могли вычерчивать самые сложные рисунки от руки, вплетая каждый находившийся в их арсенале элемент в замысловатые повторяющиеся орнаменты; они создавали их без помощи каких-либо математических инструментов, в итоге часто получая асимметричные узоры (рис. 3, а, б, 39).
Рис. 32. Мотив виноградной лозы, медресе Бююк Каратай, Конья, 1251 г.
Рис. 33. Варианты цветочного мотива с тюльпанами или лотосами: а – резьба на деревянной двери XIII в. из кешка Чинлы, Стамбул; б – в отделке Султан-хана на дороге Конья – Аксарай, 1229 г.
Рис. 34. Растительный мотив – лист из двух долей
Рис. 35. Варианты растительных мотивов с двудольным листом и тюльпаном: а и б – из медресе Сырчалы, Конья, 1242 г.; в и г – из мечети Ала ад-дина, Конья, 1219/20 г.
Рис. 36. Глазурованный изразец с изображением двудольного листа из мавзолея Сахиб Аты, Конья, 1282 г., размер изразца – 18 × 12 см
Рис. 37. Мозаичная плитка с рисунком из двух оттенков синего цвета, медресе Сырчалы, Конья, 1242 г., ширина около 10 см
Рис. 38. Изразец с узором из двудольных листьев, размер 20 × 30 см
Рис. 39. Глазурованный изразец с характерными мотивами, размер 20 × 20 см
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СИМВОЛИКИ
Во времена Сельджукидов многие древние образы продолжали сохранять свое символическое значение в значительной степени благодаря тому, что они по-прежнему использовались в астрологии; вероятно, этим объясняется та частота, с которой они встречаются в искусстве этого периода (рис. 41). Звезды с 5–12 лучами повторяются постоянно, в том числе и на монетах, где они, возможно, символизируют Венеру (рис. 40, 42). В астрологии Венера является воплощением добродетели и символом возобновления жизни. В сочетании с полумесяцем звезды могут означать встречу Венеры с Луной. С другой стороны, определенные отрывки из «Шахнаме» указывают на то, что символы солнца и луны имели политическое, а не магическое значение. Так, Кейхусров, на чьем лиловом знамени были изображены оба небесных тела, упоминал о том, что он слышал, «как мобеды говорили, что, когда луна туранов [тюрок] достигнет своего зенита, она будет побеждена солнцем Ирана». Следовательно, наверное, не случайно в скульптуре образы солнца и луны, как правило, находятся на одной и той же высоте – как, например, в больнице Дарушшифа в Сивасе или в хане Ак.
Рис. 40. Глазурованный изразец с изображением звезды в восьмиугольнике, который пересекают переплетающиеся полосы, размер 72 × 20 см
Рис. 41. Свастика и мотив бриллианта, отделка фасада медресе Сырчалы, Конья, 1242 г.
Рис. 42. Колонна, частично декорированная узором со звездами, медресе Чифте, 1253 г.
