В штаб-квартире гестапо в эти напряженные дни царила суматоха. Из его кабинетов, обычно таких чинных, исходили приказы о расправах, сюда стекались отчеты о казнях, сообщения об арестах и побегах, об убийствах тех, кто пытался бежать или сопротивляться, а также тех, кого было приказано уничтожать на месте. Для большей секретности все, кто фигурировал в списках, были помечены порядковыми номерами. В сообщениях по телефону, в телеграммах и распоряжениях использовали только номера: «№ 8 прибыл, № 17, 35, 37, 68, 84 арестованы, № 32, 43, 47, 59 расстреляны, № 5 по-прежнему не обнаружен». Когда имена, которые скрывались за этими числами, стали постепенно выясняться, вся Германия содрогнулась от ужаса и недоумения.
Убийцы из гестапо не ограничились истреблением руководителей СА. От их выстрелов в большинстве гибли люди, не имевшие никакого отношения к Рему и штурмовым отрядам. Акцию против Рема использовали для расправы с другими неугодными людьми. Доктор Фрик в своих свидетельских показаниях на Нюрнбергском процессе описал это следующими словами: «Во время чистки среди сторонников Рема многие из убитых не имели никакого отношения к внутреннему мятежу сил СА, просто их недолюбливали».
«Недолюбливали», к примеру, журналиста Вальтера Шотте, сотрудника фон Папена и официального представителя баронов из «Геррен-клуба». В 1932 году он разработал политическую тактику, которая чуть не разрушила предвыборные надежды нацистов. В книге под названием «Правительство Папена – Шлейхера – Гайла» он с такой остротой и точностью обрисовал методы работы нацистской партии, что это разоблачение стоило Гитлеру двух миллионов голосов на выборах 6 ноября 1932 года. Этого ему не простили: утром 30 июня он был убит в гестапо.
Не жаловали и Грегора Штрассера. Гитлер не забыл человека, который сделал так много для политической организации партии, но, став жертвой интриг Геринга и Геббельса, вышел из нее гордо, без единого слова 8 декабря 1932 года. Фюрер сохранил в душе уважение к нему. Он запретил своим подручным трогать его, но Геринг, имея широкие полномочия, пренебрег запретом. Брат Грегора, Отто Штрассер укрылся в Австрии, где основал антигитлеровский «Черный фронт». Грегор же не занимался более политикой. Он возглавил фармацевтическую фирму «Шеринг-Кальбаум». Но этого было недостаточно, чтобы успокоить его врагов, Геринга и Гиммлера. Гиммлер поручил лично Гейдриху проследить за «закрытием» этого старого счета. Утром 30 июня Штрассер был привезен в тюрьму гестапо в Колумбиахаус. Его поместили вместе с арестованными шефами СА. После обеда за ним пришел эсэсовец, чтобы отвести его, как он выразился, в специальную одиночную камеру. Эсэсовец открыл дверь одной из камер, пропустил Штрассера, закрыл дверь и удалился. Менее чем через минуту прозвучал выстрел. Штрассер не был убит, пуля лишь задела шею, пробив артерию. Он лежал на откидной койке и чувствовал, как жизнь уходит из него с током крови, неровной струей лившейся на кирпичную стену. Заключенный соседней камеры более часа слушал его хрипы. Гейдрих, аккуратно выполняя полученное задание, сам лично проверил исполнение приказа рейхсфюрера и приказал «оставить истекать кровью этого борова», который никак не хотел умирать. У эсэсовцев, которые превозносили «честь», было в ходу оскорблять тех, кого убивали.
В Берлине агенты гестапо действовали малыми группами. Утром 30 июня два безупречно корректных господина явились в имперскую канцелярию, в служебное помещение вице-канцлера фон Папена, и попросили свидания с главой его служебного аппарата фон Бозе. Он был очень занят, так как в его кабинете сидел очередной посетитель. Ссылаясь на срочность сообщения, которое им поручено передать, визитеры попросили фон Бозе выйти на минуту. Едва он показался в приемной, посетители вынули револьверы, не говоря ни слова, расстреляли хозяина кабинета и оставили его агонизировать на ковре.
В пригороде Берлина Ной-Бабельсберге два вежливых господина, как две капли воды похожие на посетителей фон Бозе, позвонили в дверь виллы бывшего рейхсканцлера генерала фон Шлейхера. Без лишних слов они отшвырнули служанку, вошли в дом и также молча застрелили генерала фон Шлейхера, а потом его прелестную жену, дочь генерала кавалерии фон Хеннингса, которая прибежала на выстрелы. Служанка в ужасе сбежала. Только ее двенадцатилетняя дочь обнаружила их, вернувшись из школы.
Убийцы явились также в министерство связи, вошли в кабинет Клаузенера и расстреляли, не дав ему даже подняться из-за стола. Министра фон Эльц-Рюбенаха, который прибежал на шум, пинками отправили прочь. Клаузенер был главой организации «Католическое действие». Его убийство вызвало бурное возмущение в общественных кругах, но гестаповцы хладнокровно утверждали, что он покончил с собой в момент, когда к нему пришли требовать объяснений.
В эту зловещую субботу люди повсюду гибли под выстрелами убийц: фон Бредов, генерал рейхсвера, как и Шлейхер; старик фон Кар, бывший глава баварского правительства, которому Гитлер не мог простить подавление путча 1923 года; капитан Эрхардт, бывший командир знаменитого добровольческого отряда, когда-то превозносимого Гитлером; летчик-ас, награжденный медалью «За заслуги» Гердт; префект полиции Глейвица Рамсорн и префект полиции Магдебурга Шрагмюллер; окружение Карла Эрнста: Восс, Сандер, Бойлвиц, «мадемуазель Шмидт», интимный адъютант Хейнеса.
Адвокат Глазер, который когда-то имел неосторожность спорить с нацистским юристом Франком и подать в суд на партийные газеты, был убит перед дверью своего дома. Убит был и активный католик профессор Штемпфле, который когда-то поддержал Гитлера, а потом испугался и отошел от него. Руководитель студентов-католиков Мюнхена Бек был убит в лесу, а руководитель гитлеровской молодежи Дюссельдорфа Пробст застрелен «при попытке к бегству».
Несколько человек расстреляли по ошибке: например, музыкального критика Шмидта вместо медика, носившего то же имя; руководителя организации гитлерюгенд Саксонии Ламмермана, который совершенно необъяснимым образом попал в список людей, предназначенных для уничтожения. Их вдовы получили по почте прах покойных и письма с извинениями.
Геринг «провел чистку Берлина железной рукой», но этой организованной по промышленному образцу операции он пытался придать видимость законности. По его приказу при гестапо был создан военный трибунал. Характерной особенностью этого трибунала было то, что на его заседаниях поочередно присутствовали в качестве представителей рейхсвера командующий военным округом и комендант гарнизона. Трибунал тратил «на рассмотрение дела» каждого заключенного несколько минут, но несчастных заставляли выслушивать приговор, прежде чем отправляли на расстрел эсэсовцами из «Лейбштандарте». Некоторых «преступников» расстреливали на учебном поле СС в Лихтерфельде, и обитатели многоквартирных домов на Финкенштайналлее могли наблюдать эти сцены из своих окон.
Некоторые взводы, сформированные для проведения казней, состояли из общих сил СС, которые были размещены в казармах «Лейбштандарте» буквально накануне. Поскольку эти эсэсовцы не имели оружия, они получили полицейское или армейское вооружение – еще одна деталь, свидетельствующая о роли генералов в операциях против СА.
В субботу вечером 30 июня Гитлер вернулся самолетом в Берлин. В аэропорту Темпельхоф его ждали Геринг, Гиммлер, Фрик, Далюге в окружении полицейских.
Геринг и Гиммлер просто лопались от гордости. Тут же Геринг вручил Гитлеру список казненных «преступников». Гитлер в шоке отшатнулся, обнаружив там имя Штрассера, но Гиммлер сообщил, что тот покончил жизнь самоубийством. Несколько дней спустя Гиммлер издал приказ о материальном обеспечении вдовы Штрассера.
На следующий день, в воскресенье 1 июля, казни продолжались всю первую половину дня; однако в два часа пополудни Геринг обратился к Гитлеру с «ходатайством» об их прекращении: уже достаточно пролито крови. Гитлер согласился. Геринг не сказал ему о том, что в списке приговоренных остались в живых только два человека.
Не всех арестованных 30 июня поставили к стенке. Сотни из них месяцами томились в тюрьмах; иные, как подполковник Дустерберг, были отправлены в концлагеря, где многие нашли свою смерть. Генрих Мильх заявил в Нюрнберге, что в 1935 году в Дахау содержалось 700–800 жертв, схваченных во время чистки Берлина.
Если верить заявлениям некоторых нацистов, был казнен всего 71 человек, число явно преуменьшенное. По другим оценкам, число жертв было от 250–300 до полутора тысяч, но последнее количество кажется преувеличенным. Наиболее вероятное число убитых составляло около тысячи, из которых 200 – верхушка СА. Даже Нюрнбергский суд в конце концов отказался от попыток установить точное число, хотя в его материалах указаны 1076 человек.
