Лугинины тоже не удержат Златоуст. В XIX веке завод станет казённым, и тогда придёт время его великой славы. Инженер Павел Аносов раскроет забытый древний секрет булата. Мастер Иван Бушуев создаст школу золотой гравюры на оружии. Металлург Павел Обухов разработает технологию литья орудийной стали. В Златоусте появятся оружейная и сталепушечная фабрики. И сейчас нерушим закон: пока в русской армии будут клинки, эти клинки будут златоустовскими.
Для Пугачёва проводником по окрестностям завода стал местный приказчик Иван Трофимов. До бунта его судьба походила на судьбу рейдера Ивана Грязнова. Купеческий сын, только из Мценска, он разорился и ел хлеб наёмного заводского служителя. Вместе с Грязновым он и ушёл из Златоуста под Челябу, а потом к Пугачёву. Дороги мятежа привели его обратно на свой завод. Пугачёв оценил грамотея Трофимова и взял секретарём на место Ванюшки Почиталина. Но Ванюшка был наивным поэтом, а Трофимов оказался гордецом. Он даже имя своё сменил на благородное: стал Алексеем Дубровским. Это он, златоуст Дубровский, напишет самый страшный манифест Пугачёва – манифест о всеобщем истреблении дворянства.
Граф Панин, командующий армией, которая добьёт бунт, скажет о Дубровском: «был всех умнее». Но не только умнее. На излёте бунта в горячих степях понизовой Волги один лишь Дубровский увидит горючие слёзы казака Емельяна, тоскующего о пропавшей жизни. Но из царского шатра Дубровский будет выходить к народу гордо, как вельможа: высокий, белолицый, с холёной бородкой и нежными руками. Тихим голосом он будет оглашать мятежному войску громовую волю государя Петра Фёдорыча.
Гордый Дубровский не предаст Пугачёва и сполна заплатит за бунт. После окончательного разгрома две недели он будет скрываться в калмыцких степях, пока не попадёт в плен. В Царицыне его кинут под кнут, а потом повезут на судилище в Казань, и по дороге он умрёт.
А Златоустовский завод Пугачёв приказал уничтожить. Мятежники сожгли цеха, контору, храм, посёлок и даже барки на берегу реки Ай. Казнили попа, приказчиков и судовых мастеров. Никакие «посыли» не выкупили завод у Пугачёва. Долину Ая затопило дымом, и по его волнам поплыла подожжённая гора Косотур, словно горящий корабль.
Подполковник Михельсон ещё не знал, что войско Пугачёва подобно демону: от удара оно рассыпается в прах, но через миг может возникнуть заново в другом месте – словно из пустоты. Михельсон думал, что на речке Маскайке он разбил Пугачёва наголову, и в горах, дрожа, прячется только жалкая шайка, достойная лишь презрения. Шайкой следует пренебречь, ибо надо «зделать поиск на Салаватку».
Михельсон повёл свой деташемент на завод Сим, в логово Салавата Юлаева. А Салават и сам уже спешил навстречу Михельсону. Два отряда встретились у пристани на реке Ай. «Ай» – по-башкирски значит Луна. В районе пристани по наплавному мосту Тубаляс реку-Луну пересекал Кунгурский тракт. Он начинался в Златоусте и далее шёл так: завод Сатка, заводская пристань, мост Тубаляс, деревни Киги и Уразметьево, крепость Красноуфимск, Иргинские заводы, город Кунгур. По этому тракту бунт скатывался с кручи Златоустовского Урала на пологий северо-запад.
Башкиры порубили снасти моста Тубаляс, и Ай раскидал дощатые понтоны по прибрежному тальнику. Солдаты Михельсона взяли в зубы верёвки и вразмашку поплыли через реку. Но Салават приготовил западню. Доски для пристанской верфи резала пильная мельница в трёх верстах выше по течению Ая. Здесь речку Иструть, приток Ая, запруживала плотина. Башкиры взорвали её, и в Ай, как цунами, хлынул поток из пруда Иструти. В стремнине катились, подпрыгивая на донных камнях, огромные водобойные колёса лесопилки. Ай у Тубаляса мгновенно вздулся, разливаясь, и понёс плывущих солдат на скалы. Солнце замигало от башкирских стрел, что падали с небес, и волны забурлили. Солдаты, хрипя, еле выгребли к отмели.
Река Ай в том месте, где был мост Тубаляс
За верёвки они переволокли свои пушки по дну реки, на плотах перетянули припасы. Чугунные орудия легли на береговые валуны, будто на лафеты. Грохот выстрелов эхо умножило до канонады. Со скал посыпались глыбы, отколотые ударами ядер и разрывами гранат. По каменным обрывам захлестала картечь. Мокрые пушки от стрельбы нагрелись и закурились паром. Салават скомандовал отступление. На залитых кровью утёсах Лунной реки осталось полторы сотни убитых башкир.
Деташемент ушёл к деревне Верхние Киги, а Салават, уступив путь Михельсону, встретил Пугачёва возле Пьяной горы у Саткинского завода. Пьяной гора названа в честь той встречи. Вожди не виделись со времён Оренбурга. Пугачёв отпустил Салавата юнцом, а теперь обнял опытного воина. За бой у Тубаляса Пугачёв произвёл Юлаева в бригадиры.
В XX веке к берегу реки Ай в районе былого моста Тубаляс подведут просеку для автомобильной дороги. На старых соснах лесорубы поломают зубья бензопил, потому что стволы деревьев окажутся нашпигованы железным горохом картечи Михельсона
3 июня Салават и Емельян догнали деташемент у Верхних Киг. Конница Салавата налетела на деташемент и сразу отскочила. Конница Михельсона бросилась в погоню. Это была «скифская ловушка» – излюбленная тактика башкир. Деташемент остался без прикрытия, и по нему со всей силы ударил Пугачёв. «Неожидаемо», – честно записал Михельсон в походном журнале.
Михельсон сумел собрать солдат вокруг обоза, и деташемент попятился в речку Киги, прижимаясь тылом к крутому склону горы. Пугачёвцы яростно наседали с трёх сторон. Но бывалые солдаты метко отстреливались из-за телег, кидались в штыковые контратаки. Обоз продержался до возвращения конницы. Погрозив деташементу, Пугачёв и Салават не спеша удалились по цветущим холмам вдоль речушки Киги опять к Аю: к другой переправе через Луну. Там за бродом стояла деревенька Уразметьево.
Но Михельсон не желал, чтобы ему, офицеру, навязывали свою волю казак и пастух. 5 июня деташемент врезался в войско мятежников, которое переходило Ай через брод. Арьергард Пугачёва весь полёг, обороняясь, но основное войско всё же переправилось на другой берег и потом скинуло обратно в воду конницу преследователей. Убитые солдаты и убитые мятежники вперемешку уплыли вниз по течению за излучину.
А дальше Пугачёв направился к Кунгуру – брать горные заводы. Салават устремился в Сим: он готовился штурмовать крепость Бирск. Михельсон сделал ретираду в Уфу: истрёпанный в боях деташемент нуждался в отдыхе. После трёх ожесточённых сражений на Лунной реке противники разошлись вничью. Они думали – насовсем.
Красноуфимская крепость была построена для защиты от башкир, но долгое пребывание в тылу разложило её воинский дух. Крепость открывала ворота всем: и мятежным крестьянам, и царским войскам, и тем же башкирам. 10 июня 1774 года в крепость вошли пугачёвцы. Емельян, грязный и усталый, ехал верхом, держал раненую руку на перевязи, и жители запомнили его «страховитые глаза».
Красноуфимск находился почти посередине между Екатеринбургом и Кунгуром, но ближе к Кунгуру. Екатеринбург охранял генерал Деколонг, поэтому Пугачёв решил идти на Кунгур. А из Кунгура навстречу самозванцу уже шагал отряд майора Александра Папавы. Зимой Папава разбил Салавата, осадившего город, а теперь судьба потребовала от майора повторить подвиг. Пугачёв и Папава сшиблись на речке Зюрзе под двойной Титечной горой.
У майора Папавы было 810 солдат и 4 пушки. Войско Пугачёв впятеро превосходило отряд майора. Но храбрый Папава не дрогнул: он выстроил отряд в каре, словно соорудил живой «транжемент». Мятежники атаковали солдат со всех сторон, пешие и конные, но каре опоясывала полоса непроходимого ружейного и артиллерийского огня.
Титечная гора вразнобой вздрагивала вершинами. Папава понял, что ему отмерено столько жизни, сколько пороха есть в пороховницах. Он начал отступление, не рассыпая спасительного строя. Шесть часов каре шагом пятилось к Кунгуру по зеленеющим лугам, отстреливаясь на ходу. Трижды оно останавливалось, чтобы ошпарить врага из пушек картечью. Это была битва черепахи и сокола, и Пугачёв устал.
Сражение проползало мимо Иргинских заводов, и Пугачёв приказал своему воинству бросить Папаву и занимать заводы. Папава осмотрел опустевший дол, где пороховой дым смешался с вечерним туманом, и распорядился расчехлить знамя для победного марша в Кунгур. Майор дважды спас свой город: один раз – отвагой, другой раз – стойкостью.
Титечная гора, под которой Папава сражался с Пугачёвым
Двумя заводами на реке Иргине, Верхним и Нижним, владел Пётр Осокин, главный заводчик Кунгурского края. От деятельных дедов он унаследовал десять заводов. Осокины, солепромышленники из Балахны, за образец взяли Строгановых, а не Демидовых, как прочие заводчики. Подобно Строгановым, Осокины построили на Урале варницы, но гораздо южнее, чем Строгановы, – у Табынского острога. Однако «башкирцы» спалили эти промыслы, и Осокины перебрались на средний Урал, поближе к кумирам.
