Во дворе дома была организована засада.
Как помнится, быстро сгустились сумерки, и наступил вечер. Во дворе стало прохладно. Через арки дома дул ветер. Создавалось впечатление, будто находишься в аэродинамической трубе. Прошел час, затем другой. Из кустов выглянул В.Е. Кеворков и как бы в поддержку кивнул: «Держись, мол, дождемся!» Одет он был легко и, судя по его виду, так же продрог, как и я.
Прошел еще час, и наконец-то под аркой блеснули фары въезжающей во двор «Волги». По номерным знакам я сразу же определил, что это Огородник. Он припарковался у забора детского сада, вышел из машины и открыл багажник. Я тут же подошел к нему и, поздоровавшись, сказал, что по просьбе Михаила Ивановича необходимо срочно обсудить предложенный ему вариант в деталях. Огородник сказал, что у него нет возражений, и попросил меня помочь ему занести в квартиру увесистые папки с материалами, как он сказал, Тихоокеанского конгресса молодежи. Я согласился. Он открыл багажник и начал перебирать там папки. Крышка багажника была открыта и скрывала руки и голову Огородника, и я еще подумал, что в таком положении — а я стоял сбоку, ближе к левой задней дверце машины, — если он что-то заподозрит, ему будет легко из пистолета или авторучки, стреляющей боевым патроном, попасть мне прямо в живот. Я пожалел, что у меня не было с собой оружия, которым я мог бы защититься или, в случае необходимости, предотвратить его бегство.
Взяв папки с документами, мы пошли к подъезду. В нескольких шагах от нас из наступившей темноты вышли двое. Это были полковник В.И. Кос-тыря и заместитель начальника отдела из Седьмого управления подполковник Н.П. Цурин. Я тут же пояснил, что это наши сотрудники, их прислал Михаил Иванович, а сам он прибудет несколько позже.
Вчетвером подошли к лифту. Первыми в кабину лифта вошли Костыря и Цурин, затем по моему приглашению туда же проследовал Огородник. Замыкающим был я. Еще на лестничной площадке, поджидая вызванную кабину лифта, я все время думал о том, что если у Огородника возникли подозрения, то он просто может не войти в кабину и, захлопнув за нами входную дверь шахты, попытаться бежать. На беду и у тех двоих не имелось при себе оружия, в то время как он, это выяснилось позже, был неплохо вооружен. При обыске в его комнате были обнаружены боевой и газовый пистолеты с комплектом патронов и стреляющая боевым патроном авторучка. Газовый пистолет был снабжен патронами с нервно-паралитическим газом и мог также стрелять отравленной ядом иглой.
Поднявшись на этаж, Огородник достал ключи от двери и начал ее открывать. Как ни старались наши «технари», мои опасения подтвердились: старый замок заело.
— Здесь кто-то был! — воскликнул он.
Я постарался его успокоить, сказав, что, видимо, приехала с юга его соседка с сыном, благо он сам мне как-то говорил об этом. Молча вошли в комнату. В помещении находились письменный стол, диван, книжный шкаф и полки, на которых размещалась большая библиотека, холодильник и несколько стульев. На тумбочке стояли телевизор и радиоприемник японского производства. Огородник зажег свет и включил радиоприемник. Сразу же пригласил всех присаживаться и предложил на выбор кофе, виски или коньяк. Костыря велел ему выключить радиоприемник: по прямой от дома Огородника до американского посольства было не многим более 500 метров, что не исключало возможности использования электронной сигнализации.
Едва успели присесть и начать разговор, как в комнату вошли сотрудники следственного отдела во главе с полковником Алексеем Александровичем Кузьминым и понятые, согласно требованиям Уголовного кодекса. Огороднику был предъявлен подписанный прокурором ордер на арест и производство обыска.
Тот заметно растерялся и сразу же обратился ко мне:
— Игорь Константинович, здесь какое-то недоразумение! Где Михаил Иванович? Пусть он подтвердит, что это нелепая ошибка!
— Александр Дмитриевич! — твердо сказал я. — Будьте мужественны! Все правильно. Михаил Иванович придет, если это будет необходимо. А сейчас вы имеете дело со следователями, которые действуют согласно закону.
После проведенного следователем личного обыска Огороднику было предложено сесть на диван. Рядом с ним вплотную расположились Костыря и Цурин. Я сел несколько поодаль.
Костыря во избежание каких-либо непредвиденных действий со стороны Огородника предложил мне сразу же убрать стоявший на журнальном столике электрический утюг и закрыть окно, что и было незамедлительно сделано. Затем, когда Цурин вышел по своим делам, я сел на его место, предварительно еще раз после следователя тщательно осмотрел пиджак Огородника и особенно его лацканы в поисках возможной ампулы с ядом, аналогичной той, которая была обнаружена при обыске у американского пилота-шпиона Пауэрса с разведывательного самолета «У-2», сбитого нашей ракетой над пригородом Свердловска много лет тому назад.
Кузьмин, обращаясь к Огороднику, спросил, как того требовали следственные действия, все ли находящиеся вещи и предметы в комнате принадлежат ему лично. Получив положительный ответ, он взял в руки лежавший на книжной полке карманный электрический фонарик китайского производства и поинтересовался:
— А это?
— Да, этот фонарик тоже мой, — ответил Огородник.
Тогда Кузьмин попросил понятых подойти ближе, извлек из фонарика батарейки типа «Марс», снял с одной из них бумажную оболочку, развинтил металлический корпус и вынул уже известную нам пленку с инструкцией американской разведки, начинающейся со слов «Дорогой С.! Благодарим за Ваш пакет в мае…».
Огородник заметно побледнел, и, хотя он напрягал силы, чтобы внешне сохранять спокойствие, ноги его стали дрожать так сильно, что он был вынужден держать их обеими руками. От уверенного в себе человека не осталось и следа.
— А это ваше? — спросил Кузьмин, показывая вынутую из батарейки пленку.
— Да! — выдохнул Огородник. — Это тоже мое!
Пытаясь совладать с собой, он постоянно сжимал руки и, видимо, при этом сорвал коросту на левой руке на месте ожога от сигареты. Рана начала кровоточить, и он попросил меня дать ему лейкопластырь, чтобы заклеить рану, сказав, что аптечка находится в ящике письменного стола.
Я нашел аптечку и пластырь иностранного производства. Но решил к его помощи не прибегать: а вдруг отравлен?
Конечно, это может показаться кому-то сомнительным, но я в тот момент думал именно так и не иначе. Мы с Костырей порекомендовали ему простейший способ — слизывать выступающую кровь языком, что он и стал делать.
Не совсем было понятно, почему Огородник все время просил, чтобы при обыске следователи все оставляли на своих местах и вещи не переставляли. Почти сразу же сообщил следователям места тайников с контейнерами в металлическом гараже у Бородинского моста, о котором мы, к сожалению, ничего не знали, так как он для своей «Волги» его практически не использовал. Дубликатом же ключа от гаража мы уже располагали, так как он находился в автомашине, когда ее досматривали у бассейна «Чайка». Два следователя и понятые сразу же выехали в указанное место.
Наконец в комнату вошел М.И. Курышев. Огородник на его появление не прореагировал· и никаких вопросов не задавал. После короткой паузы Михаил Иванович спросил:
— Александр Дмитриевич, я полагаю, что вы понимаете всю серьезность положения, в котором вы оказались? Сейчас многое будет зависеть от вас и вашей откровенности. Это лишь облегчит вашу участь!
— Скажите, а меня расстреляют? — спросил Огородник.
— Ну, я сказать этого не могу. Это ни от кого из нас не зависит. Все будет решать суд. Вот здесь многое будет зависеть лично от вас, насколько вы будете откровенны в процессе следствия и судебного разбирательства. Сейчас вы прежде всего должны определиться, по какую сторону баррикад предпочитаете находиться. Если по нашу, то вы еще можете принести нам определенную пользу и тем самым облегчить свою участь. Вы, конечно, понимаете, что под этим подразумевается?
— Да, я понимаю, но вы меня обманули! Как я теперь могу вам верить?
— Я не знаю, о чем вы говорите, но не это сейчас для вас главное. Вы согласны с моим предложением? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать.
— Нет, вы меня обманули, и я вам не верю!
Кстати, никто из нас так и не понял, что он при этом имел в виду. Вполне вероятно, что Огородник, лихорадочно анализируя все, что предшествовало разыгравшейся с ним трагедии, как человек, в известной степени обладавший аналитическим умом, пришел к выводу, что уже с самого начала установления с ним контакта со стороны органов государственной безопасности он попал в ловушку и то, что с ним происходило потом, было всего-навсего игрой, которую он проиграл.
— Александр Дмитриевич, не торопитесь, у вас еще будет время принять единственно правильное для вас решение! Мы с вами еще эту беседу продолжим. Для этого будет время.
