– Мы выполняем интернациональный долг, – вполне официально, как и подобает на переговорах, отвечал Зубов. – Нас сюда пригласил афганский народ.
Глаза Каир-Хана сверкнули холодным лунным блеском:
– Афганский народ – это мы, а не продажные политики Кабула. А мы вас сюда не звали!
– Вы сжигаете школы, убиваете и грабите тех, кто подчиняется новой власти.
– А вы бомбите наши кишлаки за то, что мы не хотим, чтобы нами помыкали из столицы. Пока живы пуштуны, мы будем бить вас, оккупантов, – спокойная речь вождя брызнула эмоциональным всплеском.
Зубов решил держаться на равных, не давать спуска. Поэтому тоже повысил тон:
– Вы не сражаетесь! Вы убиваете в спину! Прикрываетесь женщинами и детьми! Глумитесь над трупами!
Ярость старика нарастала.
– Если вы пришли защищать афганский народ, то защищайте нас от кабульских шайтанов, попирающих законы Аллаха и обычаи предков. А вы давите нас танками. Моджахеды, может быть, и глумятся над трупами, а вы глумитесь над живыми.
– Кто давит людей танками? – тоже перешел на крик Зубов. – Мы сражаемся честно. Я не раз видел спины ваших «борцов за веру». Я солдат и выполняю приказ. Мы воины, а не бандиты.
Близкий разрыв НУРСа опрокинул всех троих на землю. В пылу спора они не услышали приблизившихся со стороны Джелалабада патрульных вертолетов, невидимых в темноте. Вертолеты периодически наугад били ракетами в «предполагаемые места прохода душманских караванов».
Каир-Хан кряхтя, с помощью Масуда, поднялся, отряхнулся от пыли и плюнул в сторону рокота вертолетов. Зубов присел на камень и стал вытирать с лица кровь: посекли камешки от взрывной волны. Спор прекратился сам собой. Старик, сердито сопя, ходил взад-вперед, заложив руки за спину. Олег поднялся с решимостью попрощаться и уйти. Но Каир-Хан неожиданно заговорил по-домашнему спокойно, словно продолжил приятельский разговор:
– Послушай, командор, мы не переубедим друг друга, но при этом надо оставаться людьми. Судьба распорядилась так, что мы должны воевать друг против друга, каждый уверенный в своей правоте. Ты не похож на других шурави, и я к тебе испытываю доверие. Тебе, как и мне, противно убивать ради самого убийства. Иначе не тратил бы столько снарядов на пустой дувал, – вопросительно улыбнулся старик, ища на лице собеседника подтверждение своей догадки. «Ага, понял, значит», – в ответ улыбнулся Зубов, и этот обмен улыбками, как обмен верительными грамотами, стал кульминацией переговоров. Земля, небо, луна, каньон, видимые трое моджахедов у теневого обрыва, невидимые шестеро автоматчиков с Ержаном на обрыве за спиной – все стало обычное, привычное, н е с м е р т е л ь н о е. Ержану не нужно будет нажимать на спусковой крючок.
– Все в воле Аллаха, никто не знает, где и как будет сводить нас судьба. Возьми, командор, вот это… – Он достал из складок накидки портативную радиостанцию «уоки-токи». – Она настроена на мою волну. С ее помощью тебе будет легче вести правильный огонь. – Каир-Хан уже откровенно закреплял достигнутый договор цепким сверлящим взглядом. «Вот оно что… – опять тревога кольнула сердце. – Он же мне предлагает сговор… А разве я его уже не веду? А разве его не подтвердил прошедший бой? Брать или не брать радиостанцию? Опять надо принимать решение под пристальным взглядом».
Зубов отвел глаза, сунул рацию в карман комбинезона и поспешно попрощался.
– Склад на краю «зеленки»? – прервал Зубов комбата. – Не поверю! Духи никогда этого не делали. Это ловушка, и я в нее не полезу.
– Пойдешь, говорю! – Глаза комбата полыхнули яростью. – Сведения надежного человека, – чуть сбавляя тон, добавил он (посылать роту на опасное задание с криком и руганью – себе же хуже. Потом, в случае неудачи, хоть стреляйся). Но этого Зубова и уговором не возьмешь.
– Неужели забылось, товарищ подполковник, как такой же «надежный человек» завел Шпагина на гибель? – Голос Зубова зазвенел натянутой струной.
– Вы же разведчики, дорогой старлей! За этими РС ходили черт знает куда, а тут под носом, охраны всего четыре человека.
– Не делают духи склады на открытом месте.
– Пойми, старлей-дуралей, ракеты эти – для ночного обстрела Джелалабада. Поэтому и притащили их так близко. Не успеешь взять сегодня, завтра они сами сюда прилетят.
– Но, товарищ подполковник…
– Молчать! – не выдержал корректного тона комбат. – Одно из двух, ротный: или ты идешь на Сурхад и берешь склад, или… шагом марш под трибунал!
– Есть! – вяло козырнул Зубов, поняв, что «демократизм» комбата исчерпан. Надо повернуться кругом и идти выполнять задание. Но он продолжал возвышаться над комбатом коломенской верстой, уже прокручивая в уме детали предстоящей операции.
– Ну, чего еще? – удивленный паузой, спросил комбат.
– Дайте танки из бригады. Для усиления.
– Хорошо, – и обещал, и выразил удовлетворение концом трудного разговора комбат.
* * *
И поползла бронированная змея в сторону ГЭС «Дарунта», сквозь пыль отражая горячие лучи полуденного солнца, настороженно ощетинившись вправо-влево стволами автоматических пушек, оружием облепивших броню разведчиков. Зубов изредка взглядывал на сидевшего среди солдат афганца. И самого его не покидало предчувствие обмана. Но комбат верит этому «наводчику». «Делу Саурской революции предан…» – зачитывал слова из характеристики. «Предан…» Преданность и предательство, к сожалению, проверяются только в бою.
Вспомнился Мухамед-голь, с которым зашли в ловушку. «Интересно, почему я тогда заступился за него перед Шпагиным, который в момент прикончил бы его? Ситуация была нервная. Не до сантиментов. А мне почему-то было ясно, что Мухамед-голь не провокатор. Сейчас же нет причин, а я не верю этому проводнику».
Зубов дал команду резко изменить направление движения влево и увидел, как заерзал афганец, но постепенно успокоился, видя, что «змея» все же приближается к Сурхаду. Да, подозрение в провокации не проверишь, пока беда не грянет. Вот и Ержан не отходит от афганца. У Ержана безошибочная интуиция. Да и у самого Зубова, как и у всех, кто больше года воевал в Афганистане, вырабатывается свое, «десятое» чувство – чувство присутствия врага. Помнится, Шпагин говорил, что у него вдруг глаза начинали слезиться, как от дыма, если приближалась опасность, хотя вокруг не было признаков духов. У кого-то ладони начинали потеть, у кого лицо гореть, один признавался, что духов печенкой чует: как заноет, значит, они где-то тут.
У Зубова напрягался позвоночник, нудно, тягуче, до ломоты. Потом в бою это проходило, вернее, не замечалось. Но перед боем или с приближением опасности срабатывал этот «миноискатель». Вот и сейчас «прибор» подавал сигналы. Но не арестуешь же проводника только потому, что «моя спина подсказывает».
Поворотом влево Зубов подвел колонну к «зеленке» со стороны советских застав, не так, как нанесли ему на карту штабные стратеги. Колонна вышла на гряду сопок и растянулась той же змеей меж ними. Спрыгнув с брони, Олег стал в бинокль разглядывать «зеленку».
– Не туда смотри, командор! – услышал он за спиной голос афганца.
– А куда? – обернулся к пуштуну Зубов.
– Вон туда! – вместе с наводчиком замахали руками Губин и Вареник, возбужденные предвкушением удачи.
– Бачите, четыре духа. Мий взвод зараз визьме!
– Очередь моего взвода! – протестовал Губин. Только Ержан никуда не рвался. В его глазах Олег прочел то, что и его мучило, – сомнение. Уж слишком беспечно поставлен и оставлен этот соблазнительный склад. Не иначе, в сурхадской «зеленке» засада.
– Пайдем, командор! – торопил пуштун. – Харашо пайдем. Всего четыре охранник! – И показывал растопыренные четыре пальца.
Зубов опустил бинокль и присел чуть в стороне на валун.
Позвоночник ныл, гудел, как телеграфный столб. «Чую ловушку. Чем доказать? Жизнями солдат? Нет, дорогой комбат, не стану я рисковать жизнями ради ваших гипотетических РС, за которыми охотятся все, но ни одну еще не схватили. Понимаю, ордена светят, но ни себе, ни вам я этого удовольствия не доставлю. Если там есть, пусть взлетят на воздух».
Приняв решение, он резко выпрямился, велел позвать к себе операторов БМП и наводчиков танковых пушек. Вареник, Губин, Ержан и пуштун недоуменно переглядывались. Такого еще не было, чтобы боевое задание проходило мимо командиров взводов. Им оставалось только наблюдать, как ротный что-то втолковывал операторам и наводчикам, тыча пальцем в «зеленку».
Получив задание, солдаты веером рванули от ротного к своим машинам, и через минуту вся броня загрохотала канонадой.
Ержан бросился за пуштуном, который побежал к Зубову с криком:
– Не надо стрелять! Идти надо! Там мирный житель!
Зубов, не глядя на пуштуна, протянул ему бинокль. Но тот, побелев от ненависти, отступил на шаг и рванул нож из чехла. Ержан воткнул ему в спину ствол автомата:
