людей живёт. И то же самое по части всех своих, которые на побережье. С упором на эвакуацию на безопасные высоты, в случае чего, архивов, музейных коллекций, библиотек и всего прочего, что составляет основу современной цивилизации. У нас, кстати, есть с войны такой опыт эвакуации всего, включая заводы и население, как мало у кого. Очень полезен.
Ну и, понятно, что на самом деле нужно, так это мониторинг текущей ситуации и прогнозы, кратко– и среднесрочные. Когда где будет береговая линия – через год, три, пять, десять лет. Через сто лет – тоже более или менее интересно, но это уже из чистого любопытства. А вот что делать с портами и терминалами здесь и сейчас, понимать надо. Готовиться к этому. Что надо, поднимать и удлинять. Что надо, укреплять. Что надо, перебазировать. А не по тусовкам международным шляться. Подумаешь, климат меняется, море наступает! Остия, Брюгге, Равенна, Порт-Ройял… Желающие могут добавить не один пример. А Грете Тунберг пинка под зад и к тачке. Пускай песок на этих стройках возит.
* * *
Пришлось однажды ехать из Нью-Йорка в Бостон. Был тёплый апрель, что для дальнейшего повествования важно. Небо над Манхэттеном было ясное, солнышко жаркое, народ ещё ничем сегодняшним по части показательного равноправия темнокожих, перешедшего в мрачный чёрный расизм и чистейшую уголовщину, озабочен не был и жил нормальной жизнью. Дороги по всем прикидкам было до Бостона на скором поезде часа три с небольшим. Сел и поехал. Ну, взял багаж, выписался из отеля и на вокзал. И тут сразу не задалось.
Автоматически пошёл на ближайший, Гран-Централ Стейшн, на 42-й. Солнце, облачка… Дошёл. Нету оттуда поездов на Бостон. С Пенн-стейшн идут. Твою дивизию! Прыгнул в такси, рванул на 34-ю. Да, идут. И не один. Кассир что-то говорит, насчёт поезда, который пойдёт через полтора часа, но есть который уходит через десять минут. А время уже не раннее, пока между вокзалами мотался, дело к полудню подошло. Нормальное кино, успеем! Схватил билет, добежал до перрона, прыгнул в вагон, сел, поехали.
Ну, отдышался, порадовался, что успел, едем не так, чтоб очень шустро, на всех станциях почему-то останавливаемся, но едем же! За окном пейзаж мелькает, колёса стучат, кондуктора туда-сюда ходят, билеты проверяют. Всё как положено. Три часа прошло. Нет Бостона. Четыре часа. Нет Бостона. Пять часов едем. Нету! Всё есть, а его нету. Начал с вопросами к кондуктору приставать. А тут надо сказать, что новоанглийский выговор – это как рот кашей набить и через неё что-то произносить. Вроде как по-английски, но ничего не понятно.
Переспрашивал его, переспрашивал, пока ему это не осточертело. Так что на очередном полустанке он мотнул головой в сторону дверей и сказал: Бостон. ЮЖНЫЙ Бостон. Ну, южный, так южный. Багаж схватил и на выход. А за окном уже темно и ни черта не видно. Вышел на перрон, двери закрылись, поезд ушёл. Стою, озираюсь. Снега по колено. Откуда? В Нью-Йорке же тепло было! Потом оказалось, шторм снежный с Атлантики всё снегом завалил. Он через день растаял, но пока… И в этом снегу маленький дощатый домик. Полустанок какой-то.
Подошёл к домику. На стене щиток, большая жёлтая кнопка и надпись: такси. Нажал. Действительно, через десять минут подъехала тачка. Сел, и радостно называю адрес в Бостоне, куда надо. Таксист оборачивается и говорит: извини, мужик, нету такого адреса. Как нету?! Это же в самом центре Бостона! И он с тем же спокойствием говорит, что это никакой не Бостон. Это Вустер. А до Бостона по такой погоде полтора часа и сто двадцать долларов. При этом снаружи снег и темно, как у негра в желудке. Холера! Ну, поехали в Бостон.
Потом понял. Сдуру сел в Нью-Йорке не на экспресс, а на местный поезд, который собрал все полустанки и ехал до Бостона вдвое дольше обычного. Осточертел кондуктору вопросами. Явный турист. Ну, он и пошутил над дураком-иностранцем. Хорошо, кстати, на такси доехали. Дорога красивая, заснеженная. Прямо по курсу огромная звезда, «кусочек солнца» над мысом Кейп-Код. Её ещё Рокуэлл Кент рисовал. В Бостон доехали нормально, только совсем уже к ночи. А что делать? Сам виноват. Дурная голова ногам покоя не даёт.
С тех пор на всю жизнь спешить на вокзалах с выбором поезда закаялся. Пока маршрут не проработаешь… А с другой стороны, тоже приключение, да ещё и с хорошим концом. Довёз же в конце концов таксист до правильного места! Да и прикол с сугробами на маленьком полустанке вместо Бостона очень уж был хорош. Как представишь себе, сколько он радости тому кондуктору доставил… И главное, закончилось же всё благополучно! А чего ещё в этой жизни хотеть? Легче к ней относиться надо. От этого она только лучше становится.
* * *
В институт автор поступил в шестнадцать лет. Мама обеспечила. В четвёртом классе она озаботилась тем, что это время когда-нибудь настанет и в голову ей пришла идея: пройти программу за пятый, сдать её и сразу махнуть из четвёртого в шестой, чтобы лишний год в запасе был, на случай призыва в армию. А поскольку мама была в школе человеком известным – там только что старший брат отучился, проблем с разрешением не возникло. Опять же, с автором их у неё вообще возникнуть не могло. С фотографий того времени смотрит пухлый кудрявый ребёнок с лицом и осанкой очень толстого кролика. В голову не приходило спорить, если мама что-то велела. Да и читал много. Так что закупили учебники и понеслось. Кстати, и до сих пор не прекратилось. Так вся жизнь за книгами и прошла.
Учителя к процессу сдачи программы за пятый класс подошли с душой. Принимали по частям, разбив каждый свой предмет на два-три раза. И, надо сказать, сдавать им было достаточно легко. То ли их забавляла сама ситуация. То ли было интересно, что из всего этого выйдет – не так уж часто в школах желающие пройти класс экстерном были, но принимали не за страх, а за совесть. И, надо отдать им и себе тогдашнему должное, все предметы были сданы на пятёрки. А поскольку и все прочие оценки с первого класса были пятёрками, кроме физкультуры, от которой по здоровью был освобождён, в итоге без проблем перескочил из четвёртого в шестой, где оказался самым младшим, что чувствовалось, пока школу не закончил.
Когда в классе все старше на год, а второгодники и на два – это сказывается, и ещё
