– Уважаемый! Вы намекаете на то, что мы, мусульмане, глупцы?
– Нет, наоборот…
– Подлецы?
– Да нет же! Я только хотел сказать, что… – Никита запнулся. Собственно, что он хотел сказать? – …что нам, к сожалению, пора на вокзал. А то мы с вашим племянником на поезд опоздаем. Очень было приятно познакомиться со столь умным и столь разносторонне и широко образованным человеком. Надеюсь, ещё встретимся и подискутируем.
– Я тоже надеюсь, уважаемый. Подискутируем, уважаемый. Хоть сейчас, уважаемый! – С каждым разом «уважаемый» звучало у журналиста Ахмеда всё более и более неуважаемо. – Вы, русские, на нас, представителей народов Азии, смотрите свысока, считаете себя старшими братьями. Хотя наша государственность и культура насчитывают три тысячелетия, а ваша гораздо моложе, чуть более тысячи лет! У нас уже была письменность, а вы тогда в шкурах по лесам бродили, гонялись за медведями.
– До свиданья, – счел за лучшее прервать спонтанную дискуссию Никита.
– Нет уж, прощайте, уважаемый!
И тебе того же…
* * *
– От этих просвящённых азиатов весь вред! Ваххабиты какие-то объявились! – воскликнул Кирпич. – Замутили разум простым работягам, теперь они по горам с автоматами бегают, не унять!
– Это точно! Помню, у меня был замкомвзвода Гасан Муталибов, золотой парень! И где он теперь? По какую сторону на воюющем Кавказе? – задумчиво произнес Большеногин. – Надеюсь, на нашей.
– Точно, отличный хлопчик был Гасан. Мы с ним в одном СПСе два месяца жили и в «зеленке» от духов вместе отбивались! – согласился Никита. – Уверен, он выбрал правильный путь, не задурили ему мозги! Ладно, слушайте, что дальше было…
Командование полка встретило неласково. Ромашкин не успел войти в казарму, как его отправили в наряд. В гарнизоне ночью произошло ЧП. Дежурный по полку Миронюк нажрался до поросячьего визга вместе с остальными офицерами из состава наряда по части. Не поймали только Вовку Хлюдова и дежурного по столовой. Да и то лишь потому, что они на освидетельствование состояния трезвости не явились.
Никите, не успел он войти в роту, комбат отдал распоряжение заступить начальником караула. Это особенно бесило. Обычно Никита ходил в наряд помощником дежурного по полку, изредка дежурным по столовой. Начкаром же нести службу и тяжело, и ответственно. А тут предстояло идти с чужими солдатами, да ещё и не в свою очередь.
– Что произошло, объясни мне! Как мог оперативный дежурный в дивизии, из Ашхабада, определить, что пьян наш начальник караула? Влас-то как попался? – допытывался Никита у остававшегося в полку и уклонившегося от полевого выхода Ахмедки Бекшимова. – Объясни, он ведь начкар.
Ахмедка оставался со своим взводом самоходчиков в полку, ночью был ответственным за батальон. И потому в курсе событий:
– Да офицеры этой роты все как один чудаки! Пить начали ещё позавчера, по возвращении с полигона. На плац к разводу караула вышли, качаясь. Прохождение строем дежурный Миронюк отменил – дежурный по парку идти не мог, а помдеж еле переставлял ноги…
Гм, да. Как всё знакомо, как всё привычно, увы. Седьмая рота в своём репертуаре. Сразу разбрелись по объектам. Власьев как принял караул, так пришёл доложить дежурному об этом. И целый час из дежурки выползти не мог, покуда ещё один пузырь водяры на троих не оприходовали. Показалось мало.
Дежурный Миронюк заслал помощника Хлюдова снова за пузырем на дежурной машине. Тот вернулся с бутылкой, собралась опять компания в полном составе.
Гуляцкий и Власьев прибежали по первому свистку. Пять минут – а пить уже нечего. Хлюдов пошел в казарму, достал из сейфа заначку, флакон коньяка. Вот тут уже всех окончательно проняло. Гуляцкий завел песняка про «Черноглазую казачку» и побрел на свой объект, в автопарк. Хлюдов следом за ним отправился спать домой. Ночью ведь, по распорядку, его время отдыхать. Ну, а Влас с Миронюком принялись за игру в нарды. Думая над очередным ходом, Миронюк задремал. Влас не стал будить – продолжил курить и пить за двоих.
А тут наступило время доклада оперативному дежурному в штаб дивизии. Власьев растолкал дежурного. Миронюк собрал последние силы, сконцентрировался. Снял трубку и велел телефонисту соединить с оперативным. После этого нечеловеческого усилия его вновь сморил сон, и Миронюк захрапел. Теперь окончательно. Блин, отключился в ходе доклада!
А оперативный уже орет в трубку:
– Подполковник Федорчук! Слушаю! Ну, дежурный? Что вы молчите? Докладывайте!
Влас решил выручить друга и взял из руки спящего трубку:
– Докладывает начальник караула, старший лейтенант Власьев! В Педженском гарнизоне без происшествий. Все в порядке. Никаких проблем!
– Не понял! Кто говорит со мной?! Доложить по форме!
– Докладывает дежурный! – поправился Влас.
– Как фамилия? Должность?
– Командир роты! Дежурный по полку, майор Миронюк! – врёт Власьев.
– Повторите свою фамилию, товарищ старший лейтенант! Я не расслышал! – уличает во вранье оперативный дежурный.
Власьев бросил трубку и помчался в караулку. Подполковник перезвонил из Ашхабада в полк, но теперь дежурка не ответила. Миронюк не услышал звонков и не проснулся. Оперативный позвонил командиру полка и вызвал в часть, чтоб навел порядок.
Переполошилось всё начальство. Командир и его заместители примчались в полк и увидели… Картинка маслом! Ключи от сейфов с пистолетами и документацией валяются на столе. Дежурный храпит, источая водочный перегар.
Зампотех полка – в автопарк. А там пьяный Гуляцкий в не менее крепком забытьи. Парк без охраны. Угоняй хоть танк, хоть автомобиль. Один начальник караула не спал, пытался из последних сил держаться. Но сказать не мог даже «му», только тупо смотрел на начальство стеклянными глазами без проблеска мысли.
…Вот его-то Ромашкину и предстояло теперь сменить. К своей досаде, в казарме Никита попался на глаза комбату. Не хватало как раз начкара! Не сменили лишь дежурного по столовой и помдежа Хлюдова, так как тот отдыхал, запершись в квартире. С чего вдруг мужики нажрались, не мог объяснить ни один из них. Просто так получилось, без причины и повода. Спонтанно начали, а остановиться не смогли. Заклинило…
Пьянка дорого обошлась. Позднее Миронюка наказали, сняли с должности. Олегу Власьеву объявили пять суток ареста. Гуляцкого поставили «на лист ожидания», для отправки в Афган в первую очередь. Продолжим по порядку, не забегая вперед…
Партийным был только Миронюк, им занялся партком. Срочно созвали партсобрание батальона, где рассмотрели его персональное дело. К этому времени батальон уже вернулся с полевого выхода. Офицеры собрались в Ленинской комнате. Кроме секретаря парткома полка, явились ещё командир, начштаба и замполит. Все они угрюмо посматривали на офицеров батальона, а на Миронюка – с особой ненавистью. Ещё бы! Начальник штаба получил строгий выговор за упущения по службе, а замполит полка – строгий выговор за низкий уровень воспитательной работы.
– Коммунист Миронюк! Объясните своё поведение товарищам! – Партийный босс обратился к стоящему перед трибуной пока еще не разжалованному майору. – О чём вы думали, когда пили?
Миронюк избрал оригинальную линию поведения и защиты:
– О победе коммунизма во всем мире!
– Вы что, издеваетесь?
– Нет. А вы о чём думаете, когда пьёте, товарищ подполковник? О победе империализма? Я как настоящий коммунист пил за нашу победу над тёмными силами империализма! И за нашу славную Советскую Армию!
– Вы дурак, коммунист Миронюк?! Вы что тут цирк устраиваете?! Клоуном решил поработать, майор? – рявкнул комполка Хомутецкий.
– Никак нет, товарищ полковник! А чего вы меня оскорбляете? Тут у нас партсобрание. Мы все товарищи и в равных правах.
– Товарищ майор! Прекратите паясничать! Не стройте из себя шута горохового! – возмутился секретарь парткома Козленко.
– Почему я паясничаю? Пить за коммунизм – это шутовство?
– Прекратить балаган! Не надо прикрываться высокими идеалами и красивыми фразами! – визгнул фальцетом замполит Бердымурадов.
– Для вас, может, и балаган, а для меня – святое. Мой дедушка Перекоп штурмовал, а отец – Кенигсберг.
В зале наступила напряжённая тишина. Что дальше предпринять, руководители не знали и несколько растерялись. Взгляды идеологического начальства устремились за поддержкой к командиру полка. Но тот молчал и багровел лицом. Пауза затянулась.
– Товарищ майор! Вы бы тогда вместо пьянства изучали руководящие документы партии и занялись укреплениями воинской дисциплины, – наконец «разродился» командир полка.
– Ею я и занимался! Мы и за укрепление дисциплины пили!
– Товарищ майор! Не пить, а укреплять нужно. И…
– А я на партсобрании не майор, а коммунист! Напоминаю, мы все тут товарищи по партии, – сказал как отрезал Миронюк, перебив командира.
