– Да, недвижимостью. У меня муж работает в риелторском агентстве. Если хочешь, я с ним поговорю, – предложила Диляра и тем самым второй раз повернула колесо моей фортуны. Это и был мой Шанс. Так я оказалась в «Бауте».
Совет
Если вы в тупике и совершенно не знаете, куда деваться и как жить дальше, – идите в риелторы. Бесценный опыт этой совершенно сумасшедшей работы поможет вам ничего не бояться в жизни и ни перед чем не пасовать. И, кроме того, денег тоже теоретически можно заработать. С этим, правда, сложнее.
Я очень хорошо помню свой первый рабочий день в элитном агентстве недвижимости «Баут». Элитным оно было потому, что занималось исключительно элитным жильем. Год тысяча девятьсот девяносто шестой, и никто толком не понимает, что это вообще такое – элитное жилье. В народе бытует мнение, что элитное – это когда из окна площадь Красная видна. И чтобы метров побольше. Также по вполне понятным причинам элитным местом считается Арбат. Квартиры на Арбате и тогда можно было продать за огромные деньги, хотя те цены с нынешними сравнить никак нельзя. Впрочем, умелые риелторы, а их можно пересчитать по пальцам, отлично зарабатывают на расселениях старых замшелых коммуналок в арбатских переулках. Их пожилое голодающее население, задавленное перестройкой, ради отдельной квартиры на окраине Москвы и некоторой доплаты с радостью готово расстаться со своими комнатами.
– Вы уверены, что хотите это купить? Имейте в виду, тут полы проваливаются, я не буду потом вам их чинить! – пугают риелторов жители коммуналок. Они боятся, что риелтор потом придет жаловаться. Некоторые вообще считают риелторов чудаками. Собственно, большинство из них вообще не понимает, что риелтор – это только посредник. И что жить в этой купленной квартире он не собирается.
– Вы, главное, выселяйтесь побыстрее, и все, – ласково улыбается риелтор. Он-то знает, что эти самые трущобы с проваливающимся полом и деревянными перекрытиями будут проданы как минимум втрое дороже, особенно если в них сделать так называемый евроремонт. Что это такое и как это понимать – вопрос сугубо индивидуальный. По моему опыту работы в Москве, евроремонт – это понятие крайне растяжимое. По первости, только начиная работать в недвижимости, я еще велась на эти термины, и, если в объявлении было написано что-то типа «сделана косметика» или, опять же, «евроремонт», я ехала туда в первую очередь. Очень часто евроремонтом называли оранжевые обои на стенах, прибитый к кухонной стенке диван и прокуренный серый потолок.
– Что же это за евро? – удивлялась я.
– А тут плитка испанская, – отводил глаза риелтор.
Евроремонтом могли назвать и очень дорогую инсталляцию на тему французского Прованса с бронзовыми канделябрами и каменными каминами. Однако Прованс был инсталлирован в рамках города Химки, в пятиэтажном кирпичном доме древнейшего года постройки, а цена за него была просто сумасшедшая.
К слову, об эксклюзивных дизайн-решениях. Воспроизводя их в рамках отдельно взятой квартиры в многоквартирном доме, надо понимать, что отбить такие решения при продаже невозможно. И даже если все так, как вы говорите – и дизайн авторский, и плитка испанская, и лепнина натуральная, и паркет из вымирающего вида дерева, – вы своих денег не получите. Есть такое понятие – избыточный ремонт. Понять, относится ли ваш райский уголок к таким «избыточникам», очень легко. Возьмите среднюю стоимость на аналогичную квартиру (только именно среднюю, а не самую высокую в списке) в аналогичном доме (лучше смотреть вообще в том же самом доме) и прибавьте к этой цене тридцать процентов. Это та стоимость, которую покупатель будет готов дать за хороший ремонт. Если же квартира будет идти дороже, покупатель предпочтет купить другую, без ремонта, и обустроить ее по своему вкусу. Если стоимость вашего ремонта выше, чем полученная цифра, – вы владелец квартиры с избыточным ремонтом. И если уж вам надо будет ее продавать, с некоторыми потерями придется смириться.
Но вернемся к элитному жилью. В тот год, когда я, усилиями моей лучшей подруги, оказалась в офисе маленького закрытого агентства недвижимости, оно было, кажется, единственным в Москве, специализировавшимся именно на этом самом элитном жилье. Так что оказаться сотрудником такой фирмы было для меня по-настоящему большой удачей. И, признаюсь честно, когда я шла туда в первый раз, руки у меня дрожали. И вообще я вся дрожала. От волнения, конечно. Мне казалось, что, как только они там, в этом офисе, меня увидят, сразу выгонят. По профнепригодности. Но этого не произошло.
– Вы Татьяна? – спросил меня тот самый муж моей подруги. Он оказался невысоким, худощавым мужчиной лет тридцати, страшно похожим на Юрия Шевчука, чьи песни я с переменным успехом исполняла в московских переходах еще до рождения дочери. Сходство было почти стопроцентным. Увидев перед собой своего любимого автора и исполнителя, я чуть не поперхнулась.
– Да…а! – с трудом выдавила я. И тут мой будущий босс просто убил меня наповал, представившись:
– А я – Юра. Садитесь сюда.
– А… ладно, – кивнула я, старательно удерживая себя от желания немедленно позвонить Диляре и уточнить, не забыла ли она упомянуть, что замужем за рок-звездой. И почему всеми нами любимый Юра Шевчук теперь торгует недвижимостью.
– Значит, так. Вы хотите стать риелтором?
– Да! – со страстью ответила я, хотя на самом деле я не знала точно, кем хочу стать. Кем угодно, лишь бы платили деньги.
– Зарплата в двести долларов вас не смущает? – зачем-то поинтересовался он. Зарплаты у меня еще вообще в жизни не было, если не считать то пособие на проезд и вегетарианское экономное питание в столовой, что я получала как лаборантка РГМУ. А уж двести долларов – это были деньги. Я тогда еще не умела переводить деньги туда и обратно в уме из одной валюты в другую, но даже без конвертирования понимала, двести долларов – это вещь.
– Нормально. Я же ведь только учусь. Надеюсь, что смогу заработать больше, – заявила я, ибо наглость, как известно, города берет. Я была от природы наделена даром брать города. И маленькие деревеньки. И, как я уже говорила, проходить без очереди.
– Отлично, – обрадовался Юра, так как для него, наверное, двести долларов были чем-то вроде разменной монеты в кошельке. И добавил: – Тогда учитесь.
– Спасибо вам огромное, – раскланялась я в реверансах, после чего приступила изучению риелторского дела. Учиться было непросто. Неделя ушла у меня только на то, чтобы понять, чем именно занят существующий в офисе народ. Потому что, если честно, первое впечатление было такое, что никто тут ну совершенно ничем не занят. Всего у нас в офисе было пять человек. Я, Юра – мой босс, как я его называла, но вообще-то не совсем босс, потому что являлся еще некто Дмитрий, который и был главным начальником конторы, но его я увидела впервые только через месяц после того, как устроилась на работу. Еще был Федор, симпатичный улыбчивый парень с весьма высоким уровнем коммуникабельности. Он все время бегал на перекур и за пивом для себя и для своего друга Юры и страшно любил поболтать. С ним первым я, можно сказать, как-то сблизилась. Кроме них, примерно раз в сутки в офисе появлялся странный персонаж по фамилии Лохович (признаюсь сразу, фамилия немного изменена). Когда он входил, а вернее, влетал в двери, казалось, что он заполнял собой все пространство маленькой комнатки на последнем этаже одного министерства на Китай-городе, где мы жили.
– Мне звонили?! – еще с порога кричал он, размахивая при этом огромной трубкой мобильного телефона.
Тут требуется маленькое отступление. Мобильные телефоны в те годы еще только появлялись и у простых граждан их отродясь не водилось. И только иногда особенно крутые мужчины в особенно малиновых пиджаках ходили с чемоданами, в которых лежали безразмерные трубки. Работали первые мобильники далеко не везде, в основном в пределах Садового кольца, зарядку жрали немерено и разговор по ним стоил целое состояние. Поэтому многие крутые, кстати, практиковали такую штуку – ходили по оживленным улицам с деловитым видом и кричали в свои трубки:
– Сколько? Они что там, с ума сошли? Скажи, что меньше вагона не возьмем! Все, я на мобиле! – И так до тех пор, пока тот (или те), для кого и был приготовлен этот спектакль, не приходили. Тогда он (тот, кто с телефоном) демонстративно нажимал на кнопку отбоя и вздыхал: – Достали уже. Нигде от них покоя нет, – и принимался за текущие дела.
Надо ли говорить, что разговаривал он с пустотой, и только для того, чтобы произвести впечатление. А я, наивная московская девушка, мобильный телефон впервые узрела именно в руках у Лоховича. Кроме телефона, он обладал и другими атрибутами крутизны: несколькими пиджаками разных ярких цветов, глазастым «мерином» и крайне представительной внешностью. И еще он, казалось, работал всегда.
