28-го февраля Муслимзаде с небольшой свитой из работников горкома партии направился к «трудящимся молодого города нефтехимии и металлургии» на злополучный митинг, где кипела яростная толпа.
Здесь он выступил с речью, сказав, что никогда Карабах не отдадут Армении, что оснований для беспокойства нет, есть 78-я статья Конституции СССР, что, если ее нарушат и примут решение «отнять Карабах», то он сам вольется в ряды митингующих. Тут его аккуратно отсекли от окружения, вручили в руки флаг Азербайджанской ССР и потребовали показать, как он пойдет с народом на демонстрацию.
Последним на митинге с краткой речью выступил директор средней школы Хыдыр Алоев (поэтический псевдоним — «Аловлу», что означает «пламенный»), курд из Армении. Свою речь он закончил призывом: «Смерть армянам!» После возвращения к власти, в свой первый приезд в Сумгаит, Гейдар Алиев неожиданно спросил: «А где наш Хыдыр»? Из толпы вышел сияющий от счастья погромщик, и вождь тепло поздоровался с «нашим Хыдыром». Видимо, в награду, президент Алиев включил Хыдыр Алоева в список депутатов парламента Азербайджана в 2000 году.
Оставшийся один, без привычного окружения, с флагом республики в руках, в окружении возбужденных и кричащих людей, Джахангир Муслимзаде подчинился воле толпы и пошел с ними туда, куда его вели. Эту сцену — высокого Муслимзаде с флагом во главе колонны — аккуратно засняли и потом показывали в ЦК КПСС — партийный вожак ведет толпу погромщиков. Партийно-государственной карьере Муслимзаде пришел конец, его сняли со всех постов, свалив на него всю вину за погром, исключили из партии.
Как только колонна во главе с обреченным Муслимзаде двинулась с места, подготовленные команды погромщиков с кусками арматуры в руках разбежались по городу громить армянские квартиры. Списки «нехороших квартир» были, по всей видимости, составлены известными всему населению «неподкупными патриотами» из ЖЭК-ов.
То, что произошло в Сумгаите, стало неожиданностью не только для жителей Баку, но и для самих сумгаитцев. Хотя на какое-то время название города стало синонимом варварства, но это было огромной несправедливостью в отношении подавляющего большинства жителей Сумгаита. Вот рассказ сумгаитца Дадашова Юсифа Йолдашбала оглу: «28-го февраля утром мне позвонил мой друг Армен Мусаэлян и взволнованным голосом попросил срочно приехать к нему. Я взял с собой еще одного нашего друга Фуада и поехал к Армену. Мы забрали всю его семью и привезли к нам домой. Через некоторое время мы приютили и семью нашего соседа Бабаяна Григория (он, его жена Джульетта, сын Размик и его беременная жена). Все мы сидели в гостевой комнате в страшном напряжении. Я и мой брат спустились во двор. Скоро из квартир начали спускаться во двор азербайджанская молодежь и образовалась своеобразная дворовая охрана, человек 10–12. После полудня во двор с криком ворвалась толпа, человек 40–50. Большинство были подростки, от 15-и до 18-ти лет, было несколько взрослых. У всех на руках были куски арматуры. Странно, что я, коренной житель Сумгаита никого из них не знал. Они начали орать и требовать выдать им армян. Мы начали с ними спорить, и, хотя соотношение сил было явно в их пользу, наша решимость не уступить несколько остудила их пыл. Несколько человек из толпы начали выламывать дверь квартиры на первом этаже, даже не спросив, чья эта квартира. Им явно хотелось чем-то поживиться. Спор и крики продолжались более получаса, потом кто-то из них крикнул: «Айда на соседний двор», и толпа поспешно побежала на соседний двор. Мы еще постояли часа 3–4, потом разошлись по своим квартирам. Целые сутки мы все провели в страшном напряжении. На следующий день утром во двор на военных грузовиках прибыла часть ВВ МВД СССР, они выстроили оцепление вокруг двора, и со всех блоков начали выходить армянские семьи, которых весь страшный день погрома прятали азербайджанские друзья.
Погромы осуществлялись по единой технологии, что в Кишиневе в начале ХХ века, что в Сумгаите, Гугарке, Масисе, Баку и Гяндже в конце века. Одна группа врывалась в квартиру или дом, била, увечила, убивала обитателей, по ходу забирая самое ценное — деньги и драгоценности. После их ухода появлялись падальщики — выносили бытовую технику, мебель. Затем появлялись экзальтированные обыватели, которые не гнушались тазами и кружками с отбитой эмалью.
Подавляющее большинство жителей Сумгаита было застигнуто врасплох вакханалией разнузданной толпы. Правоохранительные органы бездействовали, власть отсутствовала. Единственное, что могли сделать горожане — это спасти своих соседей — армян, друзей, просто незнакомых.
Сумгаитский погром сразу же стал мощным идеологическим оружием в руках армянских националистов. «Сумгаитом» укоряли и попрекали весь азербайджанский народ, как будто народ имел возможность принимать решения и выполнять их, как будто азербайджанский народ на демократически организованном референдуме проголосовал за организацию армянского погрома и затем реализовал его. Понятие «коллективной ответственности», этот пережиток темных веков варварства, был широко применен армянской, да временами и всей советской, и «либеральной» пропагандой против целого народа. Но и «азербайджанская сторона, уподобившись своему соседу и оппоненту, впала в тот же грех, облыжно обвиняя весь армянский народ во всех тех преступлениях, которые творились и творятся в течение конфликта.
Во время всех погромов, как в Азербайджане, так и в Армении, большинство населения не принимало никакого участия в этих преступлениях, более того, каждый честный и порядочный человек, подвергая свою жизнь смертельной опасности, спасал других. Армяне спасали азербайджанцев в Армении, азербайджанцы спасали армян в Азербайджане.
Почти сутки Сумгаит был во власти погромщиков. Не действовал горком, исполком, милиция, КГБ. Случайность? Умысел? Или это — признак бессилия и деградации системы? Единственно, аппарат горкома комсомола бил тревогу, звонил и слал телеграммы.
На следующий день после начала погромов в Сумгаит прислали невооруженных курсантов Бакинского общевойскового командного училища. Погромщики камнями закидали и разогнали курсантов. Только потом в Сумгаит вошли части Внутренних Войск МВД СССР, переброшенные из центральных районов России. Ситуация была взята под контроль, задержаны сотни людей, которых начали фильтровать, выявлять зачинщиков и исполнителей. Сумгаит был окружен и изолирован от внешнего мира.
Даже в такой ситуации партийная верхушка республики не могла придумать ничего лучшего, чем послать в Сумгаит группу лекторов общества «Знание!» Не будучи лектором этого общества, автор этих строк по причинам, неведомым ему до сих пор, получил предложение от парткома АН поехать в Сумгаит с лекцией о положении в стране.
В автобусе «РАФ» в Сумгаит отправилась разношерстная кампания, в которой были и доктор философских наук Гюльрух Алибейли, и молодой социолог Тахир Фарадов, и Шамиль Алиев (псевдоним, как стало мне известно позже — Янардаг, что означает «Огненная гора»), известный узкому кругу людей как лютый враг советской власти. По всей видимости, власти послали к рабочим Сумгаита только тех, кто осмелился поехать.
За полчаса пути в Сумгаит автор этих строк услышал от Янардага страшные истории о том, как советская империя целенаправленно уничтожает тюрков Азербайджана желтой радиацией, которая направляется по подводной трубе из ядерного реактора на острове Наргин в пустырь посредине жилого массива Гюнешли (окраина Баку). Налицо были все симптомы шизоидальной истерии.
В Сумгаите автор этих строк попал в механический цех алюминиевого завода, где смирным и напуганным рабочим красочно описал битву между перестроечными силами и партноменклатурной реакцией. После получасовой речи автора единственным рабочим, пожелавшим выступить, оказался армянин Амо, маленький и худой мужчина средних лет, который виновато сказал: «Что, мы не знаем, кто это делает? Меня и мою семью спасли соседи-азербайджанцы. Это делает те — тут он показал большим пальцем вверх — кому выгодно, кто боится потерять доходы, власть. Это делает мафия, а нам, простым людям, самое важное — что принести поесть вечером детям, семье. Как свести концы с концами…»
После Сумгаитского погрома в АН прошел еще один шумный митинг. Ученые требовали, чтобы власть снизошла до народа. Приехал Сахиб Алекперов, кандидат в члены бюро ЦК КПА и первый секретарь ЦК комсомола Азербайджана. Зал требовал объяснений. «Как могло такое случиться? Как могло республиканское руководство допустить, чтобы дело дошло до подобного преступления?»
Алекперов попытался изъясниться с учеными фразами из официальной советской версии: «Это сделали наркоманы и уголовники». Зал услышал вместо честного ответа обычную советскую липу. На трибуну прорвалась, отодвинув вождя комсомольцев, миниатюрная женщина и звонким голосом отчеканила: «Этих наркоманов и преступников породила и воспитала советская система, ваш пионер, комсомол и ваша партия!» Это была Лейла Юнусова из Института истории АН. Алекперов, бледный, шептал; «Умоляю вас, не разжигайте страсти…» Зал неистовствовал, все возмущенно кричали. Как всегда, в минуту апогея появился академик Зия Буниятов. Зал встретил его овацией. Как же, это он, единственный, противостоит научным козням армянских историков, переписывающих историю «в свою пользу». Академик быстро овладел вниманием аудитории. Для этого он отпустил несколько шпилек в адрес соседей, несколько острот в адрес руководства республики, чем полностью расположил к себе обиженных и оскорбленных ученых. Далее он посоветовал верхам приглядеться к тем, "кто способен защитить республику" и не делать ставку на "трусов и бездарей". Затем он посоветовал аудитории разойтись, что и было всеми сделано с чувством исполненного перед Родиной долга.
