Если же принять во внимание скачкообразность развития военного дела и проанализировать процессы изменений в этой сфере деятельности человеческого общества, нетрудно заметить, что «Великая пороховая революция», описанная М. Робертсом, не была уникальным явлением в мировой истории. Более того, можно смело утверждать, что она вовсе не случайность, но часть мирового исторического процесса в целом, одно из звеньев в цепи других подобных переворотов. Первой военной революцией можно считать возникновение армии как государственного, политического института, пришедшего на смену племенным ополчениям. К значительным последствиям, и не только в военной сфере, привело появление боевых колесниц и конницы39. Не меньшее значение для развития военного дела и искусства имела так называемая «гоплитская» революция, о которой до сих пор не утихают споры среди историков40, а впоследствии рождение регулярной, постоянной армии в эллинистических государствах и Римской империи. Введение во всаднический обиход стремени и седла с высокими луками в эпоху раннего Средневековья во многом способствовало формированию элитной тяжеловооруженной конницы, на долгое время захватившей господство как на полях сражений, так и во власти.
Таким образом, многочисленные технологические новшества на протяжении Древности и Средневековья неоднократно меняли «лицо битвы» и войны в целом. Однако по большей части все они в той или в иной степени являлись локальными переворотами, не меняя коренным образом расстановки сил и не делая в конечном итоге лишь одну определенную модель военного строительства образцом для всеобщего подражания и копирования. Те же самые регулярные армии эллинистических монархий и Римской империи оказались неспособны преодолеть сопротивления, казалось бы, более консервативных и традиционных военных систем Азии, равно как и пехотные армии имперского Китая на закате истории Древнего мира неоднократно терпели жестокие поражения от конных ополчений кочевников-сюнну.
Именно по этой причине вряд ли можно считать переворот в тактике, осуществленный в 1-й половине XIV в. англичанами, военной революцией Средневековья, как это предложили М. Прествич и К. Роджерс41. Отечественный автор Д. Уваров по этому поводу справедливо отмечал, что, по существу, «специфическая английская тактика в принципе могла применяться единственным государством в Европе из-за отсутствия у других столь же квалифицированных лучников и поэтому является исключением в общеевропейском военном искусстве…»42. Всякие попытки скопировать английский опыт, хотя бы в той же самой Франции, не имели успеха. Достаточно вспомнить неудачный опыт создания корпуса т. н. «франк-аршеров» правительством Карла VII французского в последние годы Столетней войны43. Новая военная система должна была быть одновременно и достаточно простой и универсальной, чтобы ее можно было легко усвоить и затем использовать в различных условиях, и в то же время обладать большей эффективностью, чем все предыдущие. В противном случае, как это было с английской тактикой конца XIII–XV вв., она как слишком сложная, специализированная и недостаточно гибкая, была обречена на вымирание, не оставив потомства.
Совсем иначе дело обстояло с военной революцией в Западной Европе на рубеже Средневековья и Нового времени. Можно со всей уверенностью сказать, что она, безусловно, явилась первой глобальной по своим последствиям военной революцией. Она не просто привела к рождению новой системы организации военного дела. Это неоднократно случалось прежде, как было отмечено выше, в самых разных регионах мира. Нет, здесь дело было в другом. Как справедливо отмечал Дж. Паркер, эта военная революция привела к коренной перемене в расстановке сил на мировой арене: «В значительной степени «подъем Запада» был предопределен применением силы, тем, что баланс сил между европейцами и их заокеанскими противниками постоянно склонялся в пользу первых;…ключ к успеху европейцев в создании первых по-настоящему глобальных империй между 1500 и 1750 гг. заключался как раз в тех усовершенствованиях способности вести войну, которые позднее будут обозначены как «военная революция»…»44. Потому-то и можно назвать ее «Великой пороховой революцией». Пусть это название и покажется кому-то слишком громким и претенциозным, однако тем не менее в этих словах отражены и главная причина этого переворота, и ее размах, и поистине грандиозные последствия.
Завоеванное европейцами военное превосходство над своими потенциальными противниками на суше и на море как в Старом, так и в Новом свете способствовало во многом, по меткому замечанию американского историка У. Мак-Нила, «смыканию всепланетной ойкумены», в результате чего «мировая история получила новую размерность»45. Активизировавшиеся связи между континентами, государствами, народами способствовали более интенсивному, нежели ранее, трансферту знаний и культурных ценностей, обострению межгосударственной конкуренции и борьбы за сферы влияния, ресурсы, контроль за торговыми путями и пр., что способствовало как развитию человеческой цивилизации в целом, так и военного дела в частности. Развитие экономики, науки и техники в западном мире дало в руки европейским политикам и военным необходимые средства для поддержания необходимого уровня военной мощи для защиты своих глобальных интересов, а стремление сохранить достигнутое военное превосходство стимулировало дальнейшее развитие военных технологий и военный мысли, неизбежно вело к следующей военной революции. Она последовала в начале ХХ в., когда в огне Первой мировой войны родилась «война машин и моторов». Сейчас, спустя менее чем сто лет после Первой мировой войны, на наших глазах происходит очередная военная революция, в корне меняющая существовавшие до сих пор представления о войне46. И две последних революции, закрепив господствующее положение Запада в военной сфере, сохранили тем самым достигнутое военным путем в конце Средневековья – раннем Новом времени политическое, экономическое и культурное доминирование западной цивилизации над всеми остальными.
Страны, оказавшиеся в сфере воздействия Запада, должны были сделать свой выбор и дать ответ на вызов со стороны европейцев. Сохранение собственной независимости, своеобразной культуры и образа жизни напрямую было связано со способностью того или иного незападного общества воспринять идеи военной революции и реализовать их применительно к своим условиям. Однако дать адекватный ответ на вызов Западной Европы в военной сфере удалось на переломе Средневековья и Нового времени далеко не всем незападным цивилизациям. В этом плане представляется интересным изучение опыта перенимания новинок военной технологии, тактики и стратегии, связанных с военной революцией, государствами Восточной и Юго-Восточной Европы, прежде всего Речью Посполитой, Россией и Турцией, принадлежавших к разным цивилизациям и культурам.
Пример этих трех государств и их ответ на западноевропейский вызов тем более интересны, что все они находились на периферии толчка, вызвавшего к жизни военную революцию. Постоянно контактируя со странами Западной Европы, они оказались втянуты в процесс стремительных перемен в военном деле примерно в одно и то же время, с некоторым опозданием против ведущих западноевропейских государств, но с близких стартовых позиций. Однако ответ, который дали эти страны на военный вызов со стороны Европы, оказался различным. Османская империя, считавшаяся в XVI в. идеальным «военным» государством, внушавшая страх своим соседям, к началу XVIII в. уже утратила в значительной степени былые величие и мощь, а столетие спустя превратилась в «больного человека Европы», судьбой наследства которого весьма и весьма были обеспокоены великие державы. Речь Посполитая к концу XVIII в. и вовсе исчезла с политической карты мира. Такое ее падение было тем более удивительно, поскольку польско-литовская армия в конце XVI – 1-й половине XVII в. считалась одной из боеспособнейших армий Европы. Она успешно воевала и с вымуштрованной шведской армией, и с русскими ратями, и с турецко-татарскими полчищами. Под занавес XVII столетия, в 1683 г., слава польского оружия получила еще одно яркое подтверждение, когда небольшая армия короля Яна Собеского, насчитывавшая всего лишь 26 тыс. солдат и офицеров47, сыграла главную роль в спасении Вены, столицы Римской империи, от османского нашествия. Однако не прошло 20 лет, как территория Польши и Литвы стала «проходным двором» для сражавшихся не на жизнь, а на смерть армий Швеции и России, а к концу XVIII в. Речь Посполитая оказалась разделена между своими могущественными соседями.
Среди тех, кто сыграл роковую роль в падении могущества Османской империи и «Finis Poloniae», едва ли не первое место занимала Российская империя. Когда в конце XV в. Россия впервые заявила о своих внешнеполитических претензиях, вряд ли кто-то мог предположить, что именно это практически никому дотоле неизвестное государство в результате успешного завершения военной революции превратится в евразийского колосса, который в течение более чем трех столетий будет оказывать серьезное влияние на развитие событий не только в Европе и Азии, но и во всем мире. Все это стало возможным не в последнюю очередь потому, что, пожалуй, именно в России из всех неевропейских стран военная революция получила свое наиболее полное воплощение, причем по всем основным направлениям – военному, политическому, экономическому, социальному и культурному. Однако этот успех дался ей дорогой ценой, послужив впоследствии причиной нарастающего отставания российского общества и государства в социально-экономическом и политическом развитии от передовых стран Европы в XIX в., что в немалой степени способствовало трем революциям и радикальным переменам в ХХ в. как попытке догнать ушедший далеко вперед Запад. Кстати, изучение опыта реализации основных идей военной революции в России позволяет дать пусть и звучащий несколько парадоксально ответ на вопрос: к какому миру все-таки принадлежит Россия – западному или восточному? Ни одно государство Востока, даже успешно прошедшее первый этап военной революции (Османская империя – яркий тому пример), не говоря уже о цивилизациях Америки, в конечном итоге не смогло найти адекватный ответ на вызов со стороны Запада и в конечном итоге оказалось в разной степени зависимости от него. Россия же смогла усвоить уроки этой военной революции, творчески переработать их и создать совершенную военную машину. Следовательно, все-таки Россия пусть и весьма своеобразная, но часть европейской христианской цивилизации, часть Европы. О том же, как проходила «Великая пороховая революция» в разных странах и регионах мира, и пойдет речь на страницах этой книги.
