Колян радостно потер руки:
– Вот это да! Попали в хорошее место, – и сжал мои плечи. – Служба как на Родине! Все цивильно!
Мое настроение было прямо противоположным. Хотелось в какую-нибудь дыру, чтоб подальше от начальства, поменьше парадности, побольше войны. Так и басмачей не увижу.
Дежурный по полку, рассмотрев предписания, отправил в строевую. Строевик удивленно посмотрел на нас и спросил, откуда мы взялись.
– Откуда? Служить прибыли к вам в полк!
– Да я понимаю, что не плясать. Как вы тут очутились?
– Как, как, пешком, – продолжал кипятиться Николай, явно опасаясь, что могут отправить в другое место, а ведь ему по предписанию предназначалась какая-то далекая дыра.
– Пешком у нас не ходят. Пешком у нас в покойников превращаются и в цинковом гробу потом едут. У нас для этого машины, БМП, БТРы ходят, вертолеты летают! Ясно?
– Ясно. Мы туда попали или не туда? – с надеждой спросил я.
– Туда, туда. Заменщики заждались уже, где были-то?
– Да, мы вообще не сюда планировались, – попытался я ухватиться за последнюю соломинку. (Не нравилось мне тут!)
– Не туда, не сюда! А будете служить здесь! В героическом восьмидесятом мотострелковом полку.
– Кроме асфальта и фонарей я ничего героического не видел.
– Эх, «зелень»! У нас в полку служили два Героя Советского Союза!
– Давно, наверное, это было, – ехидно продолжал я разговор.
Колян тем временем больно ткнул меня локтем по ребрам и зашипел:
– Молчи, место хорошее, еще отправят обратно.
– Так, разговорчивые! Шагайте в курилку, сейчас заберут те, кто вас так долго ждал. Идете в первый батальон: один, – и ткнул в меня, – в первую роту, другой – в третью мотострелковую роту.
– Крыса штабная! – шипел, сидя на лавочке, Николай. – Ты видел его харю? Боевой офицер! Вояка! Из штаба, наверное, даже на плац не выползает!
– Да! Не нравится мне тут! Выпьют кровушки и нервов попортят! – поддержал я.
– Зато живы будем! Лучше плац истоптать, чем пулям кланяться. – Николай сменил возмущение на счастливое умиление и сказал:
– А я уже думал: пропал Микола! Загубили! Нет, мы еще поживем, послужим.
К нам в беседку спешили два офицера, мчались, как два разъяренных бизона.
– Кто меняет старшего лейтенанта Алексеева?
– Ну, я, лейтенант Никифор Ростовцев, – ответил я и оказался в его объятьях.
– Мужики, где вы были так долго? Федор Алексеев, – представился он в ответ.
– Да мы вообще не сюда шли, – ответил, вздыхая, я.
– А теперь повезло и попали сюда, – подытожил Микола. – И мне здесь нравится, цивилизованно все. Тишина, порядок.
– Да, сейчас тишина, – усмехнулся второй офицер. – А вот батальон вернется с боевых, и жизнь закипит.
– А меня зовут Сергей Никитин. Я из третьей роты, замполит. Ты меня меняешь? – ткнул он пальцем в Николая.
– Да, я, – ответил Микола и осторожно поинтересовался: – А на каких таких боевых батальон?
– На обыкновенных боевых. Все в рейде, возле Пагмана воюют.
– А где это?
– Да тут, рядом с городом.
– А, возле Кабула, это хорошо, что недалече, – вновь довольно вздохнул Никола.
– Да тут, в окрестностях Кабула, накостыляют еще больше, чем вдали от него. Особенно в Баграмской «зеленке» или в Чарикаре, – ответил Алексеев.
– Вот те на! – выдохнул Микола и выпучил глаза, он побагровел и надулся.
– Колян, спусти воздух, лопнешь! – воскликнул я и хлопнул его по спине. На душе стало веселей. Значит, и здесь воюют.
– Так что, батальон боевой? – радостно спросил я.
– Еще какой боевой! А мы наконец-то домой едем – замена! Хватит, навоевались! Пошли в модуль койки делить.
Мы побрели в щитовой домик, Мелещенко шел, едва шаркая ногами, плечи опущены, в глазах тоска. Веселое настроение улетучилось без следа, мое же, наоборот, улучшилось. Все ж пореже буду топать по этому плацу. Хорошо!
Вот и пришли. Нас посадили в захламленной комнате за стол, а сами заменщики забегали, засуетились, принялись трясти какими-то неизвестными иностранными деньгами. В комнату входили и выходили люди, здоровались, смеялись, чему-то радовались. Жара стояла неимоверная – зашумело в голове и заломило в висках. Год адаптации в Туркмении спасал, но не совсем. Окна в комнате были заклеены фольгой, и поэтому, чтобы не сидеть в полумраке, под потолком одиноко и уныло горела засиженная мухами лампочка.
Суета продолжалась уже больше часа. Комната была большая, в ней стояли восемь кроватей, в центре – огромный стол, несколько шкафов и тумбочек. Мы потихоньку перебрались на чью-то кровать и принялись дремать. Полуденный зной сморил меня, и сквозь липкую дремоту через пелену полузакрытых глаз видно было, как стол постепенно заполняется банками, бутылками, тарелками, что-то непрерывно резали, раскладывали, что-то открывали.
Постепенно я очнулся и стряхнул сон.
– Колян, давай за вещами сгоняем на пересылку?
– Давай. А может, зря их попрем: окажется, что все ж не в этот полк? – с чуть ощутимой надеждой в голосе ответил Микола.
– Нет, не окажется. Они, видишь, уже в нас так вцепились, что не отдадут никому ни под каким предлогом. Мужики! А вещи наши на пересылке забрать как?
– Да к черту их. Что там?
– Как что, шинели, форма всякая, – ответил я.
– К черту! На хрена тебе здесь шинели. Вы, может, еще и парадки привезли?
– Ага! Даже парадную шинель. Сказали брать все.
– Вот дают штабы! Армия пять лет воюет, а их все по полной форме присылают сюда. Мудаки тыловые. На хрена они вам сегодня, потом как-нибудь заберете, – высказался Алексеев.
– Да! Когда на партучет в дивизию поедете, тогда и возьмете, – поддержал заменщик Миколы.
– Да там водка, – вздохнул Колян.
– И у тебя тоже? – спросил Алексеев, с надеждой глядя на меня.
– Ну да! По пузырю!
– Не выжрали? Молодцы! Орлы! Ну, это другой разговор. Сейчас транспорт организуем!
Через полчаса мы тряслись в клубной машине с пухлым начальником клуба, который мчался за своей заменой на пересылку и при этом возмущался:
– Представляете! Неделю лежит себе на койке и в ус не дует, а я тут извожусь! Парится. Я ему сейчас устрою веселую жизнь!
На пересылке мы забрали свои чемоданы, послали подальше прапора-коменданта, который попытался продолжить нас поучать на примере своего огромного боевого «пересылочного» опыта.
Два капитана бродили в обнимку вокруг машины, и один был счастлив, а другой – несколько смущен и растерян.
– Сергей! Стол ждет! Представляете, лейтенанты, мы с ним в одном батальоне учились!
– Меня, кстати, Володей зовут… Старый начальник клуба.
– Сергей. Начальник клуба, новый. Из ЛенВО прибыл, а вы откуда? – спросил худощавый капитан в очках.
– Я из ТуркВО, а Микола из Прикарпатского, вчера прилетели.
Познакомились, поздоровались, и в машину. Машина обратно не ехала, а летела!
– Никифор, – позвал меня Микола. – Я одну бутылку достану, а вторую с ротным надо будет выпить.
– Конечно. Так и говорим, что у нас всего по одной, а то парни с боевых действий придут, а мы с тобой пустые.
– Интересно, а почем тут спиртное, и есть ли оно вообще? – задумчиво произнес Коля.
К нашему приезду застолье уже началось, и мест почти не было.
– Ребята! Скорей сюда, по правую руку. Мы вас уже ни на шаг от себя, чтоб не украли.
Все пьяно заржали.
Водка из чемоданов под крики «Ура!» перекочевала на стол. За столом таких приезжих, как мы, было еще пятеро: начальник клуба, два взводных из роты Миколы, новый командир разведроты и минометчик.
Участниками застолья оказались зам. начальника штаба полка, который в штабе поучал нас насчет сухого закона на войне, строевик и много незнакомых офицеров. Сидели пара помятых теток, какие-то гражданские личности.
Все орали что-то друг другу, чокались, пили, курили.
В течение первого часа все было более-менее организованно, а потом начался полный хаос. Ветераны поучали нас, как жить. С нами кто-то знакомился, кто-то что-то говорил. Шум, гам, сигаретный дым клубился под потолком. Неожиданно заорал японский магнитофон, и все перешло в пьяную анархию.
– Танцы, – завопил кто-то нетрезвым голосом.
Танцы! Громко сказано, ведь они, эти дикие пляски, танцы напоминали отдаленно. Столы совсем уже захламились пустыми бутылками, банками и окурками в тарелках, недоеденными кусками.
– Полк пришел! – раздался истошный вопль из дверного проема. – Ура!!!
Стулья с громким стуком полетели на пол, и все бросились на улицу. Ночной воздух был наполнен клубящейся пылью, стелившейся над расположением полка. Могуче лязгали гусеницы боевой техники, стоял непрерывный рев двигателей. Техника шла краем полка, где-то вдалеке, и за пылью была не видна.
Все куда-то убежали, а на крыльце остались лишь мы, те, кто был в зеленых форменных рубашках – новички. Ребята нервно курили. Я отправился в казарму знакомиться с ротой.
Через некоторое время в пустую казарму, по которой я бродил (казарму роты мне показали по дороге к общежитию, поэтому я знал, где она находится), ввалились несколько грязных пыльных солдат, обвешанных оружием, боеприпасами, вещами. Они уставились на меня, как на «марсианина», и, обойдя стороной, водрузили все свое имущество возле коек. Принялись что-то обсуждать.
