Я не хотел, чтобы нечаянная встреча, сопоставление случайных фактов или еще что-то в этом роде вновь разожгли костер, который, надеюсь, сумел погасить. У меня печальный опыт: на протяжении жизни мои сугубо личные проблемы не раз становились достоянием широкой публики, а теперь я оказался в ужаснейшем положении по отношению к тебе.
Я никогда-никогда-никогда никому ничего не рассказывал, ни разу в жизни не обмолвился словом ни о ком, а сейчас могу стать причиной слухов, которые принесли бы большие неприятности человеку не только мне не безразличному (я страдал бы и в этом случае), а той, кого люблю глубоко, всем сердцем.
Я решил больше никогда не видеться с тобой, мне показалось, я нашел самое правильное решение, вот только не знаю, как быть с собой и с тобой. Я не хотел ничего говорить. Не хотел, чтобы жалкие уловки подтачивали нежность. «Правильное решение», горькое, мучительное, возникло как компромисс. Разворачивались другие трагические события, усугубилась сложность моей общественной позиции. Настал день, когда я не смог дышать. Я сказал себе: если не хочешь сойти с ума или повеситься, если исчезло преображающее вдохновение, укорени в себе порядок. Пришлось начать с собственного дома. Выбрать насущные обязанности, первостепенный долг. Когда самые простые проблемы будут разрешены, я яснее увижу более сложные. Я долго раздумывал о новом браке. Долго и тяжело. И принял решение. (Правильное: я начал писать. Для меня — это главное.)
Теперь о нас с тобой. Если твое молчание — плод моего воображения, я просто дурак. И все-таки я рад, что ничего не утаил от тебя. Я должен был сделать это «признание». Я не открещиваюсь ни от чего, что исходит из «моего дома».
Если твое молчание не случайность, объясни его. Я не буду оспаривать твое решение, я чту права другого. Все права. Твои — в особенности. Твой ответ будет знаком уважения ко мне. Я не из тех недочеловеков, что, настаивая на своем, засыпают телеграммами и способны замучить до смерти телефонными звонками. Думаю, ты во мне не сомневаешься. Мы с тобой одной породы. Своих я узнаю издалека. Ты тоже всегда верна себе. Думаю, телефонная молчанка не для нас. Будем самими собой.
Я настаиваю на объяснении только потому, что для меня нестерпима мысль: ты обижена из-за недоразумения или ошибки. Мы живем в отвратительное время. Всюду грязь, она пятнает каждого. Не могу перенести, что она коснется моего, глубоко личного. Запачкает. Моя вселенная не от мира сего. Ничто извне не заставит меня изменить мнение о тебе. Если я не могу смириться с тем, что внешний мир искажает твой внутренний, то только потому, что полон глубокой нежности.
Потому что в моих глазах до тебя ничто не может дотянуться.
Мой друг всегда правее окружающего мира. Я наделил его правом быть независимым.
Я дома завтра, в понедельник. Позвони мне между одиннадцатью и тремя. Если ты согласна позавтракать со мной (потом можем не видеться, я не стану докучать тебе), позвони в одиннадцать и разбуди (звони подольше, этой ночью я работаю). Позже я, возможно, буду занят. Мы пойдем в спокойное кафе, любое, какое захочешь. Хочу прочитать тебе, что я написал. Мне это необходимо.
Если не позвонишь, я останусь со своим недоумением, но никогда больше не потревожу тебя (не подумай, что «я удаляюсь, преисполненный собственного достоинства», ты можешь увидеться со мной, когда захочешь, просто я больше не буду тебя тревожить). Причина недоумения проста: честное слово, я понимаю, что жить со мной невозможно (я себя знаю), но во всех остальных отношениях я не сделал ни единого движения, не сказал ни единого слова, за которое мог бы краснеть.
Держу свои обещания. Не унижаю того, чем дорожу.
Прощаюсь. Сказать больше нечего.
Антуан
44 Эти письма были проданы на аукционе в Друо 4 декабря 1991 года.
45 Два письма его американским издателям, Кертису Хичкоку и Юджину Рейналу, написанных в апреле и мае 1942 года, объясняют ситуацию и растерянность писателя: «(…) Дорогой Кертис [sic], умоляю, поймите, что я в страшном отчаянии. И даже больше и […]. На этой планете принято полагаться на обещания государственных чиновников. […] Нет сомнений, что каждый день множество путешественников улаживает какие-то неурядицы в согласии с какими-то договорами, существующими между Америкой и Канадой (как пример могу привести ситуацию полного идиота Шарля Буайе). […]. Письма к Кертису Хичкоку и Юджину Рейналу в Полном собрании сочинений, т. II,Галлимар, 1999, стр. 983, 984 (Библиотека Плеяды).
46 "Моя главная трагедия в том, что я живу в Нью-Йорке, когда мои сражаются и умирают[…]". Письмо Сильвии Гамильтон [Нью-Йорк. 1942), там же, стр. 924.
47 "Жизнь у телефона с нескончаемой мыслью о визе — настоящая китайская пытка. Я в отчаянии.[…] Позвоню тебе сразу же, как только коснусь земли освобождения. […]". Письмо Сильвии Гамильтон, Монреаль, 15 мая 1942, там же, стр.922.
48 Предположение высказано Жаном Ноэлем Лио без ссылки на какие-либо документы в биографической книге "Натали Налей, княгиня в изгнании", Бертия, Париж, 2005. Пьер Ришар-Вильм, очень популярный в 30-е годы актер, играл вместе с Натали Палей и Шарлем Буайе в фильме режиссера Марселя Лербье "Ястреб" (1933), а в 1934 году он и Натали Палей сыграли главные роли в фильме "Принц Жан" режиссера Жана де Мартена. Спустя несколько лет Вильм сыграет роль Жака Берниса в "Южном почтовом", а потом роль изобретателя в "Анне-Марии", двух фильмах, к которым Сент-Экзюпери писал сценарии и диалоги. "Южный почтовый" вышел на экраны только в 1937 году, хотя Сент-Экзюпери вместе с режиссером Пьером Бийоном работали над сценарием уже в 1934 году. Съемки начались в Могадоре в октябре 1936 года. Главную роль в фильме "Анна-Мария" играла Анабелла. Сент-Экзюпери встретил ее в Америке во время войны, она вышла замуж за Тайрона-Пауэра, жила в Голливуде и, когда в августе 1941 года писатель лежал в голливудской больнице после хирургической операции, ухаживала за ним вместе с другими его друзьями — Жаном Ренуаром, Речи1 Клером. Пьером Лазарефф. Анабелла дружила с Натали Палей.
49 Великий князь Дмитрий, сводный брат Натали, участвовал в убийстве Распутина и должен был бежать на Кавказский фронт.
50 Интервью с Натали Налей. "Синемонд", 17 августа 1933 года, воспроизведено Жаном-Ноэлем Лио, цит. книга, стр. 86.
51 Сестра Натали Ирен вышла замуж в 1923 году, их мать Ольга умерла в 1929 году.
52 Анри Бернстенн. "Вог Пари", август, 1930.
53 Анри Жансон "Грета Гарбизм", "Вог Пари", апрель, 1933.
54 Эрих Мария Ремарк, "Дневник", цитирует Хялтоя Тайме в кн. "Эрих Мария Ремарк. Последний романтик". Кэролл, графт публишер, 2003, стр. 126.
55 Натали Палеи говорила ему в присущей ей парадоксальной манере: "Я люблю тебя в той же мере, в какой не хочу".
56 Натали Палей 20 января 1932 года была на спектакле "Адская машина" в театре "Вьё Коломбьс". Жан Кокто принимал участие в празднике у Пекки-Блаунта котором Мэн Рей показывал на "мобильном экране" фильм, раскрашенный Мельесом, состоящий из танцев одетых в белое танцоров.
57 См. подробную биографию Клода Арно "Жан Кокто". Галлимар, 2003 ("НРФ". биографии), главы "Капризная принцесса" и "Создательница ангелов".
58 Франсис Стигмюллер "Кокто". Бюше-Шатель, 1973.
59 Письмо Натали Палей Жану Кокто от 27 августа 1932 года.
60 Письмо Жана Кокто Натали Палей, проданное в Друо 4 октября 1991 года.
61 Письмо Жана КоктоНатали Палей, проданное в Друо 4 октября 1991 года.
62 Жан Кокто очень хотел иметь сына, но неизвестно, была ли такая возможность в действительности или это были его фантазии, мнения на этот счет расходятся. Зато не расходятся мнения об их взаимной страсти. Кокто добивался встречи с Люсьеном Лелонгом, чтобы просить его дать развод и жениться на Натали. "Натали и Жан, поглощенные друг другом, казались слитыми воедино. Они создали удивительную пару", — пишет Мариз Годсмит-Данзер. Цитата дана по книге Жана-Ноэля Лио.
63 Неизданные письма к возлюбленной на протяжении 1943–1944 гг. стали довольно часто появляться после одной распродажи в Сотби.
64 Стейси Шифф приводит признание, сделанное Сент-Экзюпери доктору Пелисье, который передавал его так: "Телесная форма любви не казалась ему самой главной. Он считал ее время от времени наступающей необходимостью". Стейси де Лабрюйер-Шифф "Сент-Экзюпери, жизнь на сквозняках". Альбен Мишель, 1994, стр. 402.
