Несколько лет назад, окончив юридический факультет, Баширов был направлен на работу в адвокатуру. Сколько он ни доказывал тогда маститым юристам из распределительной комиссии, что его место только в прокуратуре, на следственной работе, комиссия все же решила, что он «по складу характера и способностям» должен быть адвокатом. Потянулись однообразные дни стажирования в юридической консультации. Небольшая комнатушка в одноэтажном домике на углу тихой улицы, стоящие друг на друге канцелярские столы…
Просиживая за различными скучными жалобами, Баширов продумывал план своего ухода из этого учреждения. А когда окончился срок стажирования, Баширов пришел к председателю коллегии адвокатов и наотрез отказался от работы.
— Хочу быть следователем! — упрямо заявил он.
— Но мы даем вам хорошую и интересную работу в большом промышленном районе города.
— Эта работа не по мне.
Председатель коллегии, уже немолодой человек, отдавший адвокатуре четверть века, никак не мог понять Баширова, о котором хорошо отзывались в юридической консультации. И наконец, сдался:
— Приходится только удивляться вашей настойчивости. Но, как говорят, невольник не богомольник. Можете увольняться.
Утром следующего дня Баширов уже был в отделе кадров республиканской прокуратуры. Начальник отдела кадров вспомнил его. Год назад, будучи членом комиссии по распределению молодых специалистов в университете, он слышал, как Баширов настаивал, чтобы ему дали работу следователя.
— Желание ваше весьма похвально, — сказал он. — Думаю, что вы действительно будете неплохим следователем. Только в городе сейчас вакантных мест нет. Могу предложить Высокогорский район. На днях был у меня районный прокурор. Просил подобрать хорошего товарища на следственную работу. Район трудный, но коллектив там слаженный и дружный.
— Согласен.
— Через два дня получите приказ и поезжайте на работу. Желаю вам удачи.
Начальник отдела кадров не ошибся. Баширов стал опытным следователем. То, о чем он мечтал, сбылось. Годы упорного труда, напряженной работы над разгадкой самых неожиданных, порой немыслимых ситуаций только укрепили его любовь к своей профессии. И как не раз бывало за последнее время, в самых трудных, казалось бы, самых безвыходных положениях какое-то особое, шестое чувство, следовательское чутье подсказывало нужный выход.
Так случилось и теперь.
…Допросы Романова дали Баширову одно новое обстоятельство. Он установил, что Иван еще до ухода в армию дружил с Лидой Алексеевой, а вернувшись, перестал с ней встречаться. Лидия ревновала его к Марусе и неспроста относилась к ней неприязненно. Даже подружек настраивала против Власовой. На допросе Алексеева отрицала свою причастность к убийству.
Не один час идет обыск в квартире Алексеевых. Осмотрено уже все, куда может человек спрятать уличающие его доказательства. Но следователь не прекращает поисков. Кажется, что могут дать школьные принадлежности младшего брата Лидии? Но Баширов обратил внимание на обычную ученическую тетрадку в клетку. Один листок из нее вырван. Следователь достал записку, найденную на месте убийства, и положил ее в тетрадь. Края совпадали.
Записка написана на листке из этой тетради!
Пока это только предположение. Законом следователю не предоставлено право быть экспертом, он не может давать заключения, касающегося свойств и качеств каких-либо предметов. Тем более по расследуемому им самим делу.
Сразу же после обыска Баширов выехал в город, в научно-исследовательскую криминалистическую лабораторию. На этот раз Вася вел машину на большой скорости и даже не ворчал на ухабы и неровности дороги, не вспоминал Латыпова. По лицу Баширова он чувствовал, что следователь нашел что-то очень важное по делу. Вася привык к дисциплине и молчал. Только иногда многозначительно говорил: «Да, дела!» Однако Баширов не поддерживал разговора.
«Устал, наверное, третью ночь не спит», — думал Вася.
Пока эксперты изучали вещественные доказательства — тетрадь, записку и образцы почерка Алексеевой, Баширов перелистывал фотоальбомы лаборатории.
— Идите погуляйте, — работница лаборатории мягко улыбнулась, — на вас лица нет.
— Ерунда. Я лучше покурю, если вы не возражаете.
Наконец заключение получено. Научный сотрудник,
передавая акт экспертизы, сказал:
— Не ошиблись вы, товарищ следователь. Все точно.
Тетрадный лист, обнаруженный на месте происшествия, вырван именно из тетради, изъятой при обыске у Алексеевой. Записка написана рукой Алексеевой Л. И.
Под тяжестью предъявленных улик Алексеева рассказала:
— Убила я. Мария отбила моего парня.
И Алексеева восстановила, как все это произошло. Задумав свой страшный план мести разлучнице, Алексеева заранее написала от имени Власовой записку. Взяла из дома зубило и вечером за деревней, в лесу стала ждать Марию.
Завязав с ней спор, Алексеева ударила Марию зубилом по лицу. Мария побежала, но Алексеева догнала ее, повалила вниз лицом и стала бить ее зубилом по голове, по лицу, по рукам. При одном ударе зубило застряло у Марии в затылке…
Алексеева собрала окровавленную землю, листву и бросила все в кусты. Труп она решила спрятать в колодце. Пришлось перетащить его через весь луг.
— Я долго тащила ее к колодцу, плакала и снова тащила ее через луг, выбиваясь из сил, потом все-таки бросила ее в воду, — рассказывала Алексеева.
Во время борьбы туфли упали с ног Марии, и Алексеева спрятала их на дне небольшого ручья, протекающего через луг. Все это подтвердилось при проверке: со дна ручья из ила были извлечены туфли. В лесу на месте убийства Алексеева показала на местности, как все произошло.
Ее объяснения полностью совпадали с обстоятельствами, установленными следствием…
Второй день идет заседание выездной сессии Верховного суда республики. Зал районного Дома культуры заполнен до отказа.
Люди доверили высказать свое мнение, свой гнев к убийце от имени народа общественному обвинителю, уже немолодой учительнице Анне Ивановне Липатовой.
— Все мы клеймим позором преступницу. Народ наш гуманен. Но не к извергам. Только суровой кары заслуживает презренная убийца…
…И снова склонился над бумагами Баширов. Он в знакомом уже нам кабинете просматривает первые протоколы следствия по делу о хищении в магазине. Рядом с ним примостился стажер Васильков. Снова дело они ведут вместе.
Курсант ремесленного училища шестнадцатилетний Анатолий Кисляков в нетрезвом состоянии вечером разбил стекло в витрине магазина и украл несколько бутылок вина, печенье.
— Будем арестовывать? — спрашивает Васильков.
— Нет. Пусть его судят его же товарищи. Это сильнее приговора суда. Возьмут на поруки, если еще ему доверяют, или отдадут под суд, если он себя отрицательно проявит в коллективе. Парень сглупил. Его можно перевоспитать и б)гз лишения свободы. Ты видел, как он себя вел? Он не преступник.
— М-да, — задумчиво сказал Васильков, — сложная это штука — следствие…
— Иди в адвокатуру, — сказал Баширов, — там проще.
— Нет, я уж буду проситься к вам, — сказал Васильков. — Возьмете?
— Посмотрим, — улыбнулся Баширов, — пока возьмем тебя на поруки. А там будет видно. Как себя проявишь.
Главный врач психоневрологического диспансера Вера Николаевна Острожина проводила производственную пятиминутку. Но сегодня на нее были приглашены не врачи и не фельдшеры. Вера Николаевна вызвала к себе руководителей лечебно-трудовых мастерских. Главный врач была недовольна работой подведомственного ей учреждения, а ее подчиненные, как ей казалось, никак не могли понять простых истин.
Пятиминутка шла поэтому третий час.
— Поймите, — в который раз, но все так же терпеливо объясняла Острожина, — труд создал человека, и только трудом мы можем и должны лечить наших больных. Только осмысленный, умный труд способен вернуть их к умной, осмысленной жизни.
— Это мы понимаем, — отвечал ей начальник мастерских Торчинский.
— Но какой же это осмысленный труд — ручная вязка рейтузов, которые к тому же никто не хочет покупать? — снова терпеливо, как на уроке, спрашивала Острожина.
— Оборудования нет, — отвечал ей Торчинский, — сами знаете.
— А шерсть где? — вскакивал со своего места начальник цеха Мулерман. — Разве мы получаем от поставщика шерсть? Мы получаем от него дратву, уважаемая Вера Николаевна. Пеньковую веревку, но только не шерстяную пряжу. Вот что я хотел сказать.
— Но вы же хозяйственники, — убеждала их главврач. — Не я же буду доставать трикотажные машины и сырье! Правильно? Проявите смекалку, находчивость.
— Ваша правда, Вера Николаевна, — согласился, наконец, Мулерман, — будем думать, будем искать нераскрытые резервы.
