патент в аристократическом полку, проявляет этим самым смехотворную претенциозность.Достоинство труда
Даже и предупреждение против физической работы теперь начинает исчезать. В художественных кругах из нее сделали своего рода культ, когда Рёскин вывел свою оксфордскую школу из закрытого помещений и заставил ее мостить мостовые. Много лет тому назад Диккенсу, во время одного его посещения тюрьмы, пришлось столкнуться с отравителем Уэнрайтом, который для доказательства своего тонкого воспитания, спрашивал своего товарища по камере (насколько я помню – каменщика) видел ли хоть когда-либо, чтобы он (Уэнрайт) спускался до того, чтобы чистить камеру или взять в руки щетку, т. е. коротко говоря, видел ли тот, чтобы он когда-нибудь совершал работу, которую он мог взвалить на плечи своего товарища. И каменщик с гордостью ответил отрицательно на вопрос такого важного товарища. Во время большого ирландского движения против исключительных законов для Ирландии при министерстве Бальфура была произведена попытка возбудить усиленное внимание указанием на преследование ирландских политических преступников, которых, несмотря на то, что они вероятно, были из хороших семей заставляли унижаться до исполнения работы прислуги, и которых заставляли самих чистить свои камеры. Кому было до этого дело? Легко можно было бы увеличить примеры изменения к лучшему общественного мнения в этом направлении. Но нет никакой надобности нагромождать доказательства. И так охотно согласятся допустить, что отец, предоставляющий сына его собственным силам дав ему предварительно воспитание и достаточные средства, совсем не унижает его, не разрушает его надежд жениться на женщине из хорошей семьи и не портит общественного положения его семьи, а напротив, укрепляет его характер и повышает его надежды на профессиональное, политическое, деловое и семейное положение.
Кроме того, общественное мнение, которое делается все строже и строже по отношению к трутням в улье, начинает угрожать введением иного налога на доход, который не является продуктом личного труда, и даже начинает выполнять эту угрозу; так что человек, который, не взирая на протест мудрости старших и здравого гражданского смысла, не жалеет средств для обогащения и вероятной деморализации потомства – относительно заслуг которых общество ничем не гарантировано – делает это, рискуя, что в конце концов, его милостыня совершенно обесценится налогом. Таким образом мы лишаем последнего выхода миллионера, настроенного сочувственно по отношению к общественным интересам, так как теперь нет никакой надобности «заботиться о своей семье». Все что, могут требовать от него его дети, все что ожидает от него общество, все, что приносит пользу ему самому, заключается в наилучшей подготовке, а не в «независимости».
И кроме того существуют миллионеры, у которых нет детей.
Почему подавать милостыню означает бросать деньги на ветер
Так как таким образом у миллионера отнимается всякая возможность, как-нибудь распределить свое наследство, то он, доведенный до крайности, бывает принужден, для того, чтобы «сделать добро», оставлять значительные суммы обществам заслуживающих доверия людей, что в такой же степени вредно, как и бесцельно; так как что еще могут сделать эти люди, заслуживающие доверия, как не раздать капитал по маленьким суммам тому или другому благотворительному учреждению? Но у меня, конечно, нет никакого желания, заставлять вновь звучать фальшивые струны учения Гредгринда политической экономии; если бы я мог, я безусловно повесил бы в каждой общественной начальной школе копию с картины Уатса, на которой вырисовываются очертания мертвеца из под покрывающего его полотна и на которой написано: «То что скопил я, то потерял я; то что я растратил, тем обладал я; то, что роздал я, то я имею», Но горе тому человеку, который берет у другого, что он может сам себе сделать, и горе тому, кто дает!
Нельзя обойти молчанием того факта, что всегда в тот момент, когда делается попытка организовать благотворительность, доверяя капиталы обществам сведущих людей, убеждаются в том, что все нищие типичные люди: т. е. все они не «почтенные бедняки», а лица, сделавшие открытие, что возможно существовать, если вы просто будете до тех пор наглым образом просить о том, что вам нужно, пока вы этого не получите – и в этом заключается сущность нищенства. Постоянное общество экспертов, которое нелогическим образом побуждается к тому, чтобы употреблять свои капиталы только для «почтенных бедняков», превращается очень скоро в союз, направленный против настоящего нищенства и, следовательно, против настоящей раздачи милостыни. В конце концов их попытка, возникшая первоначально из естественного благожелательства, приводит к граничащему почти с безумием, индивидуализму и к отвращению к обычной «благотворительности», как к одному из худших социальных преступлений. При таких условиях возникает не особенно приятное положение; но ни один разумный человек не может остаться равнодушным при виде той необходимости, с которой проявляется, этот результат на каждом, кто знаком с социальными отношениями нищенства и благотворительности.
«Почтенные бедняки»
Конечно, этим затруднением мы обязаны отчасти теории о «почтенных бедняках». Мне помнится, что однажды в то время, как я ежедневно посещал читальный зал Британского музея, этого превосходного коммунистического учреждения, я дал заработать перепиской два фунта человеку, почтенная бедность которого разжалобила бы даже камень: это был старомодный учитель в отставке, (собственно не по своей вине), в конце концов, основавшийся в читальном зале. Это был трезвый, церемонный и вообще совершенно безупречный человек, говоривший интеллигентным языком, к тому же он был страстным читателем и действительно наиболее подходящим объектом для дела любви.
Первое, что произошло при этих обстоятельствах это то, что он получил от меня пять шиллингов в виде задатка. Второе было то, что он уступил свое дело за и фунт 15 шиллингов, другой находящейся в таких же условиях личности, затем совершенно забыл о нем и снова засел за свои любимые книги. Второе лицо или скорее даже третье, потребовало от того лица, которое только и была известно мне, задатка в полтора шиллинга, чтобы купить бумаги; когда же он получил желаемый задаток, он передал поручение третьему лицу, взявшемуся его исполнить за и фунт 13,6 шиллингов. Эта спекуляция продолжалась один или два дня, работа переходила из рук в руки и, в конце концов, очутилась в руках наименее надежной и наименее воздержанной переписчицы зала*, которая выполнила эту работу фактически за пять шиллингов и, начиная с этого дня до самой своей смерти, просила у меня бесконечно взаймы, сначала по шести пенсов, затем по четыре пенса и, в конце концов, по два пенса. Она не принадлежала к числу почтенных бедняков: если бы она принадлежала к их числу, она бы никогда не могла дойти до такой нищеты. Ея притязания на сострадание заключались в том, что она не могла быть зависимой, что она не могла устоять против искушения пить, что она не
