Следующее впечатление от отечественного детского сада Алеша выразил также четко:
– Здесь много гуляют.
Да, и это было справедливо. Американцы, как я уже писала, вообще не придают большого значения пребыванию ребенка на свежем воздухе. Поэтому и воспитатели выводят детей из помещений только в хорошую погоду. Если же там слякотно, пасмурно, даже и без дождя, а уж тем более если холод (что, по американским понятиям, начинается градусов с пяти по Цельсию) или идет снег, тут никаких прогулок не предвидится. И Алеша радовался, что почти каждый день может выбегать в детсадовский дворик и играть со снегом, который он так любил.
Третий его вывод поставил родителей в тупик:
– Здесь лучше кормят.
Они вспомнили вазы с фруктами, салатницы с овощами – свежими в любое время года. И разнообразные тушеные овощи. И обязательные соки к каждой еде. Но у Алеши были другие критерии:
– Здесь дают котлеты и компот, – с удовольствием отметил он блюда, которых американцы обычно не едят (если не считать гамбургеры, отдаленно напоминающие наши котлеты).
Однако вскоре очарование стало блекнуть и, несмотря на явные преимущества отечественного детского сада, он все чаще стал тосковать по чикагскому детскому центру. По чему именно? Если бы Алеша был взрослым и мог сформулировать свои мысли, он бы, наверное, сказал так: по душевному комфорту.
И это главное, что отличает большинство детских садов в Америке: атмосфера дружелюбия, улыбчивости, готовности приветить любого ребенка. Это достигается самыми различными способами. Утром, разговаривая с сослуживцами или с родителями, воспитательница может себе позволить любое выражение лица – деловитое, грустное, озабоченное. Но вот она выходит в комнату к детям и, словно актер, надевает на лицо улыбку. Все время, пока она общается с ребятами, ее лицо будет сохранять это выражение – «вы мне симпатичны», «мне приятно иметь с вами дело». Здесь не принято за что-то ругать воспитанника. Зато любой воспитатель постарается найти, за что бы можно было его похвалить.
Маленький Алеша, между прочим, отнюдь не пай-мальчик. А напротив – большой проказник и забияка. Что-то Алеше в американском детском центре прощалось, что-то как бы не замечалось, что-то дружелюбно и без раздражения объяснялось. Однако мальчуган, конечно, не мог не почувствовать, что хвалить его особенно не за что. К тому же он не отличался никакими талантами – ни музыкальным, ни художественным, ни рукодельным.
Поэтому родители крайне удивились, когда Алеша однажды принес домой грамоту. Настоящий «сертификат», где типографским способом была отпечатана благодарность «За искусство сочувствовать». «За что-о-о?» – поразились родители. И Алеша с гордостью рассказал, что пару дней назад он увидел в углу холла плачущую девочку. Она была не из его группы, он ее не знал. Но тем не менее подошел и спросил, что у нее случилось. Ответа он не получил, но посочувствовал и успокоил ее, как мог. Вот это-то и заметила воспитательница. И нашла – наконец-то! – то, что давно искала: достоинство, за которое бы можно было похвалить шалуна.
Еще более выразительный пример я наблюдала в другом центре. Воспитательница готовилась к постановке с детьми сказки о Синдирелле (вариант Золушки). Все роли были распределены, кроме главной. В это время открылась дверь, и на пороге показалась еще одна девочка. Большая, рыхлая, по виду старше своих пяти лет, но при этом простодушно улыбчивая. Лицо воспитательницы засияло радостью.
– Ребята, Нэнси пришла! Нэнси выздоровела. Давайте ее поздравим, – и она захлопала. Дети встретили девочку аплодисментами. Подготовка к репетиции продолжалась.
– Кого же нам выбрать на роль Синдиреллы? – раздумывала вслух воспитательница. – Она должна быть очень доброй. Она любит улыбаться.
Воспитательница смотрела только на Нэнси. Но дети не спешили выбирать на роль героини любимой сказки некрасивую и неуклюжую девочку. Однако воспитательница находила все новые и новые аргументы. И главным из них: «Нэнси очень добрая. И посмотрите, какая у нее приятная улыбка!» – в конце концов, убедила. Хоть и неохотно, но дети все-таки согласились.
Я не видела спектакля, не знаю, как у нескладной толстушки получилась роль красавицы с изящными ножками. Но в тот момент Нэнси была счастлива. Прямо на глазах она преображалась из явного аутсайдера в звезду. На лице воспитательницы тоже отражалось удовольствие – от профессионального успеха.
В детских центрах, как мне показалось, не очень много времени уделяют учебе. Но зато всячески стараются побудить ребят к увлекательным занятиям. Например, все знают, как малыши любят играть с водой. Но как обеспечить им эту возможность в доме? Ведь нетрудно представить, что будет с полом через несколько минут после того, как ребята начнут плескаться. «А что такое особенное будет? – удивилась мисс Белл, когда я задала ей этот вопрос. – Вода на полу, только и всего». И она меня повела в комнату, где стояло несколько тазиков с водой, вокруг них упоенно играли малыши. А на полу, действительно, было влажно. Но не мокро, потому что уборщица периодически входила со шваброй и убирала лишнюю воду. В игровых же комнатах, сколько мне ни приходилось их видеть, всегда царил жуткий ералаш. Растрепанные Барби, разбросанные кубики, разбитые машинки. На это никто не обращает внимания. Порядок – ничто в сравнении с главной ценностью – увлеченностью ребят игрой.
Американская писательница французского происхождения Франсин де Плексиз Грей в 1980-х годах побывала в Советском Союзе. Среди других впечатлений ее поразил порядок в игровой комнате детского сада: был час игр, но все игрушки красиво и симметрично располагались на полках. Франсин заинтересовалась, как же этот порядок сохраняется. «У нас дети сами следят, чтобы не было беспорядка», – с гордостью объяснила воспитательница. Франсин присмотрелась, и то, что она увидела, ее потрясло: ребенок снимал с полки игрушку, но, поиграв, тут же клал ее на место. Если же он забывал это сделать, воспитатель сразу же подходил и делал ему замечание. И еще один факт удивил американку: «Никогда я не видела, чтобы за такое короткое время детям делали столько замечаний».
…Но вернемся в Москву. Восторг маленького Алеши по поводу детского сада постепенно угасал. И однажды пропал совсем. Произошла история, о которой он и сейчас не любит вспоминать. Однажды с малышом на прогулке случилась неприятность: он намочил штанишки. Подобное пару раз происходило и раньше, в Чикаго. Но там воспитательница предупреждала, что надо делать в таком случае: вернуться в дом, взять в своем шкафчике сухую пару штанишек, переодеться, а мокрую отдать воспитательнице. Та ее положит в сушку и уже сухую незаметно передаст в целлофановом пакете маме.
Надо ли поступать именно так в московском детском саду, Алеша не знал, хотя и здесь в шкафчике лежали его запасные джинсы. Пока он стоял, раздумывая о том, как себя правильно вести, воспитательница Марина Федоровна сама заметила неприятность.
– Дети, дети, идите сюда, – позвала она группу. И когда все собрались вокруг нее и мальчика, сказала то, что, по-видимому, считала своим педагогическим долгом:
– Посмотрите на Алешу. Такой большой парень, а делает в штаны, как маленький. Тебе разве не стыдно, Алеша?
…Именно с этого эпизода я начала свой разговор с Элис Уайрен, заведующей кафедрой дошкольного воспитания Мичиганского университета. Элис закрыла лицо руками.
– О Боже! – воскликнула она после паузы. – Бедный малыш! Надеюсь, эту женщину сразу же уволили?
Впрочем, я пришла в центр не для того, чтобы обсуждать особенности отечественной системы дошкольных учреждений. Мне было интересно сопоставить свои впечатления об американских детских центрах с их принципами. Однако я тут же себя поправила: а есть ли общие принципы, если нет единой системы организации?
– Конечно, есть, – заверила меня Элис. – Воспитатели ведь учатся, получают licenses (лицензии), дающие им право на работу. Вот там, во время учебы, они и приобретают вместе со знаниями представления о принципах.
Главный из них – self-esteem. Воспитатель обязан создать у ребенка стойкое уважение к себе самому. Он не должен опасаться перехвалить воспитанника – все равно за что, лишь бы тот был хорош хоть в чем-то. Второй принцип – атмосфера безопасности. У ребенка должно быть стойкое чувство, что ему ничего не грозит. И он должен быть уверен, что может делать все, что захочет, кроме, разумеется, того, что вредит другим. Отнимает игрушку, дерется, плюется? Нет, этого делать нельзя. Наш третий принцип, – продолжала Элис Уайрен, – не создавать чувства вины. Это очень плохой путь воспитания – укорять, подчеркивать дурные стороны, стыдить. Ну, что-то вроде того, что вы мне рассказали об этой ужасной воспитательнице. Кстати, вы мне не ответили, ее сразу уволили или она еще какое-то время работала?
