Возможно, появятся и другие теории. Сегодня же мы приводим с благодарностью чесновскую, с предельной простотой и ясностью объясняющую сложный вопрос.
Но все-таки самый древний способ еды использование собственной пятерни. Древний да. Но отнюдь не самый примитивный. Ибо есть руками надо уметь. Надо знать, к примеру, что левая рука употребляется для нечистых дел, я бы сказал, глубоко интимного свойства; правая же рука сохраняет чистоту ритуальную и физическую. Во всяком случае, ваши сотрапезники должны быть уверены, что вы не оскверните своим прикосновением общее блюдо. Левой же рукой, кстати, не следует брать хлеб, трепать по щечке или гладить по головке симпатичного малыша, которого вам представляют в гостеприимном доме.
А рука, которой вы едите, должна быть чистой, и вымыть ее прилично на глазах тех, кто намерен разделить с вами хлеб-соль (если уж быть точным: плов-лепешку). После еды у вас запачканы лишь кончики пальцев: их не трудно омыть. Но, конечно, лишь в том случае, если вы умеете есть руками.
Я, к примеру, этому так и не научился. И вовсе не потому, что относился к этому способу с подозрением: с тех пор, как я, не щадя живота своего, занялся исследованием систем питания во всем их разнообразий, никаких предрассудков у меня быть не могло по определению. Кроме того, разве не берем мы рукой хлеб, пирожки, овощи и горячую жирную жареную куриную ножку?
Не научился я по собственной неспособности. И это было тем обиднее, что я освоил приготовление плова и, как говорят евшие, неплохо. За этим я в свое время ездил в город Ходжент, тогда называвшийся Ленинабадом, и об этом рассказал на страницах нашего журнала. Но рассказ я завершил последним мне советом мастера Файзуллы, а что было потом — не рассказал, потому что тогда это не входило в тему.
Так вот, мастер Файзулла, мой старый друг — местный краевед Рази, сдавший меня мастеру в ученики, и я уселись вокруг подноса, на котором дымилась парком и источала ароматы внушительная горка красноватого плова. Мастер кинул на плов взгляд художника, размышляющего, сделать ли последний мазок или он уже сделан, потом достал из ящичка алюминиевую ложку и протянул ее мне. Я благодарно кивнул: ложка мне была необходима.
— Зачем тебе этот металлолом? — иронически спросил Рази. — Весь вкус отобьет.
— Они без этого не могут, снисходительно сказал мастер, — я сколько делегаций из центра обслуживал...
— Не могут, насмешливо протянул Рази, — а я с этим не могу: я плов ем, я железо ем?
И он стал мне объяснять: ухвати кончиками пальцев кусочек мяса, потом формируй вокруг рис, и — в рот. Мастер, насмотревшийся на делегации из центра и, видимо, вконец утративший веру в их способности к обучению есть по-человечески, хранил молчание. Но когда Рази, завершив теоретический курс, перешел к показу, мастер, коснувшись пальцами бороды, тоже протянул руку к плову. У обоих выходило очень изящно. Оба посмотрели на меня.
Я подтянул рукав и, ухватив кусочек мяса, попытался «формировать вокруг него рис». Рис не формировался. Кроме того, плов был весьма горяч. Сделав вид, что что-то получилось, я понес руку к устам. Не с формировавшийся рис шмякнулся о стол. Правда, немного его осталось, но, когда я хотел запихнуть это немногое в рот, оказалось, что для этого мне надо или вывернуть кисть руки, или извернуть шею так, что не то что глотать, но и дышать я бы не смог. Как мне сейчас кажется, мне удалось совместить оба противоестественных движения, ибо что-то во рту оказалось, но больше всего собственных пальцев. Сама же порция плова, для которой места не осталось, скользнула на ладонь. Оттуда я ее и слизал, высвободив руку из собственных зубов.
Больше меня учить не стали: плов мог безнадежно остыть. Я взял ложку. Мастер вздохнул. Рази отвел глаза, как бы не в силах смотреть на младенческий позор взрослого человека.
С пловом мы покончили довольно быстро. Я с перемазанными руками, хозяева с чуть-чуть залоснившимися кончиками пальцев.
Больше есть руками я не пытался: при одном воспоминании об этом у меня начинала ныть шея и немели кончики пальцев.
Так говорил Ту
С тех пор, как мы с Шэн Цзянпином вкусили от щедрот «пекинских», прошло много лет. Шэн вернулся в Китай, стойко вынес бури культурной революции, трудясь не по специальности, но теперь работает профессором в Шанхае и снова побывал в Москве.
Ресторан «Пекин» благополучно въехал в свое специальное помещение, где и находится по сей день. До повышения цен я иногда захаживал туда, особенно, когда нужно было встретиться с гостями столицы и покормить их. Рука у меня больше не немеет, потому что палочки с ней сроднились.
Заслуга в этом моего вьетнамского друга Ле Суан Ту. Он тоже профессор, только в Ханое. Но когда мы познакомились, он только что приехал к нам в МГУ, где помещались Курсы вьетнамской молодежи, на которых экзотические тогда вьетнамцы осваивали азы русского языка. Мы же, комсомольцы-интернационалисты, помогали им в этом в свободное от основной учебы время. С Ту мы быстро и крепко подружились, и я иногда норовил провести у него время, даже предназначенное для других занятий. Благодарные вьетнамцы особенно перед контрольными и зачетами по русскому часто готовили нам скромный обед из подручных продуктов и доброжелательно смеялись, видя наши старания примостить палочки между пальцами. Через некоторое время они перестали смеяться: этому, очевидно, способствовали наше возросшее умение и молодой аппетит. Потом они стали угощать только избранных.
Палочки теперь сами ложились в руку. Так уж получилось, что Ту провел в Москве времени гораздо больше, чем средний вьетнамский студент. То уезжая на родину, то вновь возвращаясь, он прошел через все этапы научной карьеры и окончательно покинул Москву доктором наук.
Искренне восхищаясь его кулинарным искусством, я попросил его научить и меня. Тем, чему я научился, я надеюсь поделиться с читателями нашего журнала хотя и не сейчас: не об этом разговор. Освоив искусство Ту, я стал угощать своих друзей и близких, а также детей вьетнамскими обедами. Они были вполне по карману молодому специалисту: посудите сами, в какой другой кухне можно накормить четырех человек сто пятьюдесятью граммами дешевого мяса, тремя луковицами и тремя морковками? И, конечно, горсткой риса. Да так еще, что все остаются довольными.
Но при этом я ставил одно условие: только палочками! Ты с ума сошел, говорили мне, дай что-нибудь человеческое, хоть чайную ложку. Что это за обед журавля с лисицей!
Мой метод обучения прост и суров. Когда вы голодны, и вид блюд веселит глаза, а запах нос, но рядом с вами ничего, кроме палочек, вам ничего не остается, как научиться.
Дети это освоили просто и естественно. Потом у них родились свои дети, а те овладевали палочками одновременно с вилкой и ножом. И глядя на малышку, орудующую палочками не хуже внуков Шэн Цзянпина и Ле Суан Ту, я испытываю чувство глубокого удовлетворения. Интересно, умеют ли маленькие Ле и Шэн пользоваться европейскими приборами? Во всяком случае, всем им, надеюсь, не будет казаться единственно «человеческим» свое, привычное.
Кстати, девочку Ксению мы учили так, как посоветовал наш дорогой учитель Ту. Когда ей и ее закадычному сотрапезнику мальчику Косте было лет по четыре-пять, мы устроили соревнование. Перед детьми поставили по две пиалы, в одной лежало десять фасолин, и нужно было палочками переложить их в пустую. Следя друг за другом, дети взяли в руки палочки и первая же фасолина от спешки выскочила у обоих. А потом пошло. Свойственная мне объективность не позволяет сообщить, кто победил. Осталось научить их готовить, но для этого время еще есть.
И вообще за азиатским обедом мы помним слова уважаемого Ту и соблюдаем семь его указаний, данные им, когда он неоднократно руководил нами на месте.
Дорогой учитель Ту говорил:
1. Когда берешь из общего блюда, переверни палочки обратным концом.
2. Никогда не показывай, что ты голоден: ешь медленно, смакуя, как бы показывая хозяевам, что против таких яств не устоит и сытый. (Если в себе не уверен, поешь перед выходом из дому.)
3. Попробуй всего понемногу, потом сочетай самые разные блюда: горькое со сладким, горячее с холодным.
4. Веди при этом учтивую беседу. Очень вежливо вспомнить стихи древних поэтов, приличествующие случаю.
5. Не забывай во время еды отпивать маленький глоток чая: он очищает рот и создает приятное настроение.
6. Помни, что суп такое же блюдо, как и все остальные, у вьетнамцев его подают среди прочих кушаний; китайцы же считают нужным завершить им обед, не удивляйся этому; всякий обычай заслуживает почтения.
7. Не вздумай, когда в конце обеда тебе положат рису, коснуться его: это значит, что ты голоден, и воспитанные люди тут же подадут весь обед снова. Вежливый человек с любезной улыбкой положит палочки поперек пиалы.
